Меня тащили дальше. До пышных зарослей, способных укрыть дивизию, оставались считанные метры. И снова все пошло не так! Застучали выстрелы! Сухие, отрывистые! Они перекрыли гул толпы, вопли бегущих и падающих, стоны раненых. Человек по имени Рассел, глухо охнув, упал. Левая опора тоже пропала. Я запнулась о корягу, свалилась ничком. Ребра обожгло. Я чуть не задохнулась от боли, стала подниматься, размазывая слезы.
– Лежать, Джульетта! – Ник пихнул меня пяткой, – Они убьют вас, вы что, не понимаете?!
Почему я должна была что-то понимать? Я упала лицом в траву, прокусив губу до крови – трава оказалась какой-то скрипучей, гладкой. И не трава, а сумочка из игуаны. А рядом еще пакет, откуда высовывался невозмутимый Тяпка. А дальше – распахнутые голубые глаза человека по имени Рассел, у которого было обычное европейское лицо нордического типа, стриженые волосы, вьющиеся на висках…
Вопль застрял в горле – я проглотила комок, едва не заработав остановку дыхания (апноэ, кажется). Глаза закрылись. Но тут Ник развязал оглушительную пальбу! Совсем рядом! Посыпались стреляные гильзы. Я отползла, открыла глаза… и лучше бы осталась незрячей. Блокбастер с печальным исходом! Физиономия Ника исказилась от бешенства – я его не узнала! Он стоял на колене, сжимая обеими руками короткоствольный (но не маленький) пистолет, выстреливал пулю за пулей в атакующую нас нечисть…
На нас катился джип – вроде древнего «виллиса» – разболтанный, с открытым верхом. Он возник между лесом и хвостом горящего самолета, едва не сбил затравленно мечущегося мальчишку. Дав вираж, джип запрыгал в нашу сторону. В салоне находились несколько человек. Один стоял, держась за раму, стрелял из короткоствольного карабина, запросто умещающегося в руке. Из ствола вырывалось пламя. Палили одновременно, почти в унисон. И попали одновременно – когда до джипа оставалось метров двадцать! Тот, что с карабином, опрокинулся на сидящих сзади. Джип вильнул, взлетел на покатом холмике, как на трамплине, принялся тормозить. Ника отбросило на спину. Он вздрогнул, выплюнул кровь, застыл, уставившись в небо. Двое спрыгнули до полной остановки, один подбежал к Нику, пнул по голове тяжелым башмаком…
Кажется, я заскулила. Уткнулась носом в сумочку, старалась вспомнить уместную молитву. Заглох мотор, подходили люди. Я боялась поднять голову – куда там самой подняться… Меня схватили под мышки, взболтали перед употреблением, поставили на ноги.
– Смотри, не падай, – сказал кто-то, – Парни, в десяточку! Мы ее взяли!
– Эй, малышка, подними-ка глазки, – пророкотали над ухом.
Я медленно покачала головой. Видеть не могла этих насильников и убийц. Тогда меня взяли за подбородок и задрали голову. Я клацнула зубами.
– А она ли это? – задумался плечистый толстогубый афроамериканец в камуфляже, рассматривая меня с прищуром.
Господи Боже, все четверо были черны, как ночное небо! Все в защитном, вооружены до зубов, одинаковые, как щенки ротвейлера из одного помета!
– Послушайте, я не она, – прохрипела я, сглатывая ком, – Я лечу в город Брюссель, а из города Брюсселя – в город Москву… это в далекой России. Я, право, не совсем понимаю…
– Она… – заулыбались мужчины.
– Не потеряли, – расплылся до ушей вожак стаи, самый плечистый и звероподобный, – Дождалась нас, детка, не сбежала. Предупреждали тебя, Картер, заправляться надо вовремя – помотал ты нам нервы…
– Учтем, сэр, – козырнул подчиненный.
– И что с ней делать, шеф? – поинтересовался еще один, стягивая с плеча автоматическую винтовку, – Прикончим сучку на месте, или развлечемся напоследок?
– Прикончи, Уэсли, разрешаю, – произнес из кустов усталый женский голос, – Ты прекрасно знаешь, дорогой, что больше всего на свете я ненавижу секс с твоим участием.
Все обернулись. Даже я. Прихрамывая, к нам подходила… Рейчел Мандрелл. Я похолодела. Страх божий. Жакет потемнел от копоти и грязи, на щеке ссадина, с губ текло, правая рука висела плетью. В глазах мерцала усмешка Дьявола – настолько предрекающая дальнейшие события, что можно было сразу прощаться с жизнью.
Неповрежденной рукой Рейчел сжимала запястье малышки Пэгги. Девочка смотрела в землю и судорожно всхлипывала. Похоже, она не пострадала. Если не считать разорванного платьишка и шока, от которого девочка будет оправляться многие годы…
Рейчел вошла в мое личное пространство и уставилась с такой ненавистью, словно это я заварила кашу.
– Рад видеть вас в добром здравии, мэм, – откозырял вожак, посматривая на Рейчел без особой симпатии. Так смотрят амбициозные мужики на бабу-начальницу.
Рейчел подошла вплотную и сжала мой подбородок грязными пальцами, вонзила ногти под кожу. Уставилась с презрением, как на представительницу низшей расы. Было больно, но я молчала. Она пошла еще дальше – надавила на щеки, превратив меня в какую-то барсучиху.
– Ей идет, – подобострастно, но без восторга заметил вожак.
Если не отпустит, пну в живот, – решила я. А потом нырну в лес. Успеют выстрелить – погибну.
– Убейте ее, – сказала Рейчел, опуская руку.
Я поняла, что чего-то недопонимаю.
– Позвольте, – возмутилась я, – Не вижу ровным счетом никаких причин…
– Заткнись, сука! – заорала Рейчел и сменила тон, обернувшись к командиру отряда, – Впрочем, ладно, пусть минутку побудет. Я хочу знать, мистер Крестон, кто отдал приказ вынудить пилотов сесть на этот чертов островок? Неужели непонятно, что любой самолет крупнее «Сессны» потерпит крушение? Погиб Диларио. Погиб Антонелли. Тяжело ранен Руди. Почему? Что вы здесь делаете? Я летела с ребенком, чтобы передать его сестре в Брюсселе. Насколько знаю, операцию должны были проводить именно там. Скажите, что это не так.
– Это не так, мэм, – ухмыльнулся вожак, – Планы меняются, и вас предпочли не информировать. Отпускать ее в Брюссель рискованно. Вы плохо выглядите, мэм, вам необходим постельный режим. И вашей троюродной племяннице – бедняжка совсем уморилась…
– Дерьмо, – выругалась баба.
Они отвлеклись, и я сместилась на полшага к кустам. Святая простота…
– Стоять, цыпа! – Крестон вскинул автомат.
И в этот час, когда я почувствовала, что схожу с ума, что бога нет и неизвестно, когда будет… на сцене снова загремели выстрелы!
Я почти не удивилась. Даже не упала. Застыла. И очень здорово, потому что пули каким-то чудом облетали меня и разили всех остальных.
Первой пала Рейчел Мандрелл. Очередь вспорола живот, она переменилась в лице и свалилась, увлекая за собой маленькую Пэгги. Вожак Крестон огрызнулся короткой очередью и согнулся пополам. Остальные легли, не сделав и выстрела. Только садист Уэсли, харкая кровью, пытался привстать, но получил пулю в лоб и больше не дергался.
Настала тишина. Во всей округе были только я, да горящий самолет. Уцелевшие пассажиры разбежались, раненые расползлись. У самолета лежали люди – либо мертвые, либо без сознания.
– Цып-цып, – вкрадчиво сказали за спиной.
Я вздохнула и медленно обернулась. Самое время задуматься, что слаще – хрен или редька.
Из леса выбиралась очередная праздношатающаяся публика. Особей восемь, лохматые, кто в чем, ни одного чернокожего, обвешаны автоматами. А самый форматный, показательно небритый – еще и со штуковиной под мышкой, смахивающей на тубус. Чертежник, – догадалась я.
А еще я подумала, что слово «цып-цып», озвученное носителем английского языка, должно означать полную ахинею. Так оно и оказалось.
– Аверченко, Драник, собрать оружие, – распорядился заморыш с обмылком сигары в зубах. Небрежно кивнул на самолет, – Злыч, Талый, Антохин – осмотреть эту хрень, да осторожнее. Рванет – хоронить будет нечего.
Родные… – обомлела я, – Как же не узнать брата Васю? Соотечественники на полуобитаемом острове? Натуральная банда! Пираты без корабля! Двое или трое еще туда-сюда, частично побриты, пострижены (на одном даже чистые джинсы), но остальные – полный сброд! Драные портки, висячие шорты, голые животы. У одних кеды на ногах, у других – не поверю – шлепанцы! Из жизни отдыхающих, блин. Тип с обмылком – в белых парусиновых тапочках на босую ногу. Впрочем, он выглядел в этой компании самым представительным и даже чем-то походил на известного актера Томми Ли Джонса, который всегда представителен, пока не начинает корчить из себя шута горохового.
