У нее находились присказки на все случаи жизни. Так что родня и знакомые только диву давались – как она все это выдумывает.

– Как интересно вы, милая, сказываете, – Мария и не заметила, что к ней подошла давешняя барыня из церкви. – Дайте-ка мне этих красных ягодок.

– Бруснички-то? Вот, возьмите. А хотите, может, купить отрез на платье. С самого Петербурга привезла.

– Из Петербурга? Вот как, а что, бывали вы там? – заинтересовалась покупательница.

– Как же, с Василием моим жили – не тужили, пока немец, проклятый, войну не начал. – Мария была рада поговорить с новым человеком. Да еще с таким не простым, видно, из высокого общества.

– Это муж ваш? Василий?

– Муж, верно.

– Воюет?

– Уж второй год, как забрали.

– И мой воюет, Николай, – барыня заметно погрустнела.

«Вишь, – подумала Мария, – барин, значит, военный у нее».

– А что, есть у вас детки? – помолчав, спросила интересная собеседница.

– Как же, Танюшка, дочка. Уж второй год ей.

– А моему Левушке четвертый.

Оказалось, они очень похожи – простая крестьянка и столичная гостья, волею судьбы попавшая в старинный провинциальный городок, тихо дремлющий вдалеке от оживленных торговых дорог.

– Значит, обе мы солдатки с вами, – печально улыбнулась барыня, принимая кулечек с ягодами.

– Выходит, что так.

Мария быстро расторговалась и собиралась в обратный путь. Она сидела на ступенях большого каменного магазина – поджидала своего утреннего попутчика, который обещал довезти до села Поречье. А там до деревни рукой подать.

– Милая, не знаю, как вас зовут, – вдруг окликнул ее знакомый голос. – Возьмите-ка гостинчик для доченьки.

– Марией, – она машинально протянула руку и приняла кулечек конфет.

– А меня Анной.

– Будем знакомы, – улыбнулась Мария, – очень вам благодарные.

Белые с серой каймой облака окрасились розовым цветом, когда довольная удачным днем Мария вернулась домой.

Маленькая Танечка сразу запросилась на руки, хотя скучать ей особо не пришлось. В деревне было много ребятни ее возраста, которая целыми летними днями пропадала на улице под присмотром девчат постарше.

– А вот погляди, какой гостинец тебе лисичка прислала, – Мария уселась к столу и высыпала горсть конфет в ярких обертках. – Угости бабушку и дедушку, а эти отложим до поры.

Женщина присмотрелась к бумаге – это была не привычная газета, в которую заворачивают покупки. Белая, плотная, с каким-то текстом. Мария, которая умела и любила читать, с любопытством стала разбирать чернильную вязь.

Небо мелкий дождик сеет

На зацветшую сирень.

За окном крылами веет

Белый, белый Духов день.

Нынче другу возвратиться

Из-за моря – крайний срок.

Все мне дальний берег снится,

Камни, башни и песок.

«Как вроде песня, только непривычная, не наша», – решила она и вложила аккуратно сложенный листок в старинную книгу.

Пашка

15 сентября 1941 года

Ночь – идти, день – спать. Больше ни о чем Пашка думать уже не могла. На четвертый (или пятый?) день пути она шагала вместе со всеми, бессмысленно передвигая ноги, и зная лишь одну цель. Дом.

Но что-то мешало идти в шаг со всеми, какая-то тяжесть тянула вниз. Она изумленно посмотрела на свои руки, которые не несли никакого груза, а потом медленно ощупала карманы. Вот оно! Сухари, два или три черствых кусочка, которые в другое время никогда бы не стали помехой в пути, сейчас казались неподъемными гирями. Не задумавшись и на секунду, девушка вывернула карманы. Только бы не отстать от своих, ничто не должно помешать ей в этом!

Глава 1

Май 1941 года

Босые ноги приятно утопали в мягкой теплой пыли. Село с его шумом, суетой и сотнями разных звуков осталось позади. Вокруг только поля ржи, совсем еще не высокой, не давшей колоса, – изумрудные стремящиеся к солнцу травинки. Почти ничто не нарушало эту полуденную тишину, лишь далекий гул техники да редкий вскрик птицы.

Худенькая длинноногая девчонка-подросток быстро шагала по пустынной дороге. Совсем недавно она переступила тот порог, за которым ее стали звать «девушкой», и парни, наконец, обратили внимание на русоволосую красавицу Прасковью.

Сегодня она не дождалась подружек, с которыми всегда так весело было идти домой. Они остались в школе: сговаривались, что будут делать на каникулах. А ей захотелось побыть одной. Девушка думала о первом самостоятельном путешествии в город, о заманчивом будущем.

Большинство ее сверстников дружно перешли в 9 класс, но Пашка не собиралась учиться с ними. Это и радовало, и пугало, но ощущение счастья все-таки было сильнее…

Про город она знала совсем мало, но слишком хорошо была знакома с жизнью в колхозной деревне, трудной даже для ребенка, не говоря уже о взрослых. Мало кто здесь думал, что бывает по-другому, и можно не только работать от зари до зари, но и отдыхать. Что есть много интересного на свете, и мир не ограничен пятью – десятью окрестными деревнями.

Пашке хотелось не просто читать книжки о городах и странах, но и увидеть все своими глазами. Не просто рассматривать красивых девушек на картинках, но и примерять нарядные платьица и обувку. Ведь вот сейчас она шла босиком не оттого, что это было так приятно («хотя по теплой дорожке идти хорошо»), а оттого, что туфельки нужно беречь (она нахмурилась, взглянув на жесткие серые ботинки, совсем не для юной девушки).

Жаркое июньское солнце приятно согревало, но мысли упрямо уносились к первым зимним дням…

Ах, какой это был год – 1941. Удачный, очень удачный! Он начинался весело и таил много сюрпризов.

Новый год и новогодние каникулы! Много ли надо ребятишкам для счастья? Снега побольше, сугробы помягче – а этого добра в деревне хоть отбавляй. С горки – на санках, на ногах, или просто так (эх, мамка не видит) – весело. А с крыши сарая прыгнуть в высоченный сугроб? И не важно, что мороз забирается под одежку, к теплому, не успевшему еще озябнуть телу! Зато выныриваешь из белого плена героем! А лыжи, а по льду покататься, в снежки поиграть? За день уморишься, и вечером, довольный и усталый, заснешь на лавке под мерные голоса зашедших в гости тетушек-соседок. Можно еще с девчонками-ровесницами посидеть у кого-нибудь в избе. Поболтать или поиграть в карты.

Правда и в зимние дни, когда отдыха больше, не всегда можно гулять до позднего вечера. Вот и сегодня Паша вернулась засветло – приготовить обед, помочь маме.

Управляться одной в теплой комнате, мурлыкая-напевая любимые песенки было приятно. Пока в печи поспевала каша, навела порядок, разложила все вещи по местам. Сколько ни делай замечаний, все равно никто не слушается, так и норовят побросать, покидать одежку да инструменты. А она любила во всем красоту и гармонию. Чтобы шторки в аккуратную гармошку, и ни пылинки нигде!

По одному вернулись с работы отец с матерью. Прибежал брат Иван. А потом к маме пришли подруги, и завязалась у них беседа – тонкое переплетение воспоминаний о былом, пересказ новостей и пересуды о личной жизни родни и знакомых.

Мама, Мария Ивановна, бойкая женщина, со многими водила дружбу и всегда была в курсе всего. Сама говорила: «Я хоть в палаты к царю войду». И Пашка не сомневалась в этом: мама любила брать ее с собой, когда шла в село, навестить кого-нибудь. Тогда Пашенька впервые узнала, как живут «культурные» люди. В доме священника, доктора, учителя она увидела красивую фарфоровую посуду, скатерти, попробовала сладких конфет. Конечно, ничего подобного в их скромной избе не было.

Разговоры, которые вела мама во время воскресных чаепитий, не всегда были безобидными. Но это девочка поняла гораздо позже. Вот и отец всегда твердил: «не ругай ты, Мария, власть, не буди лихо…» Спасало одно: в глухой деревне не было людей, способных донести на слишком разговорчивую крестьянку. Да и вправду сказать, соседские бабы любили добрую и речистую Марию. Потому в доме часто бывали гости.