И он принимает её молчание. Отворачивается, когда она снимает костюм, чтобы надеть сухой. Вот только он не совсем машина теперь, поэтому глаза жадно косятся на зеркало, в котором хорошо видно абсолютно всё. Сердце стучит быстро и гулко, но на этом всё, никаких больше изменений. Живая рука сжимает член, хотя и знает что почувствует. Привычную вялость. В конце концов, он отводит взгляд почти в отчаянии.

Первый день проходит быстро и без лишних проблем. Всегда ведь так. Когда не нужно, время летит, сломя голову. Олсен абсолютно устраивает команда техников. Понятливые, тихие, никакой суеты. И судя по поведению солдата, его они тоже не напрягают. Куратор отпускает их после оформления всех нужных исследований и проверок, как делала с прошлыми коллегами. Оставляет. Нет. Приказывает ему ложиться спать, а сама уходит в свою комнату, стараясь не думать о взгляде, которым он её наградил. «Зимний - машина для убийств. Идеальный солдат без лишних чувств, без эмоций». Вырвать бы язык тому, кто это говорил.

Пол ночи она просто сидит на краю кровати, выкуривая сигарету за сигаретой. Ходит кругами. Думает. Вот только идей никаких. И выхода нет. И ничего не изменить. Потом дремлет, просто сидя на диване. Утренний душ и возвращение к работе.

Теперь, помимо её молчаливости, отрешенным выглядит и солдат. Он старается даже не смотреть на неё лишний раз. Кстати говоря, он вообще не смог крепко уснуть. Прислушивался ко всем звукам, но не слышал ничего подозрительного. Места казалось слишком много. Дремая, пытался найти её руки, просыпался, вспоминая, что она у себя.

Очередные тесты, прогон усиленной тренировки, языковой курс, чёртово свободное время… И всё, блять, не так! Всё не то. К вечеру, Олсен практически валится с ног. Солдат послушно остаётся в своей комнате, техники ушли отдыхать, она стоит под струями почти горячей воды. Руки упираются в холодный кафель, а голова задрана вверх. Из-за потока воды невозможно сделать вдох, но ей нравится. Будто вся жизнь стоит на паузе. Словно пока она не дышит, весь мир вокруг замирает в ожидании чего-то. Её не пугает скрипнувшая дверь, хотя шагов не слышно. Она знает кто здесь. Чувствует едва ли не кожей.

— У тебя был приказ, солдат. Не заставляй меня злится, - Олсен перекрывает вентили и заворачивается в полотенце, не глядя. Вторым промакивает волосы и садится на «его» стул перед зеркалом. Зимний наблюдает молча, но с интересом. Лилит наносит на лицо увлажняющий крем, массирующими движениями. Снимает полотенце с головы и откладывает его в сторону. Пальцами загребает совсем немного маски и тщательно растирает её между ладоней, а потом наносит на локоны по всей длине. Затем берет в руки фен и… Вот тут настаёт момент полного, бесповоротного ахуения. Солдат становится ближе и берет его в живую руку. Бионика же хватает расческу. Всё это, как сцены из немого кино. И слова показались бы лишними.

Тёплые потоки воздуха, аккуратные, бережные движения расческой. Да её мать так нежно в детстве не чесала перед сном, как этот «жестокий убийца». Порой он откладывает фен и распутывает некоторые узлы пальцами, хотя сама Лили, как пить дать, просто потянула бы сильнее. Эффект тот же, только быстрее. Что творится в его голове известно только богу, наверное, если он существует. Солдат просто хочет возвращать ей тепло и ласку, которую она дарила ему, даже не замечая. Кто-кто, а эта женщина не из ласковой породы. Видимо Зимний солдат это большое исключение из правил.

Он смотрит только на волосы, она смотрит в отражение на его нежную сосредоточенность. Что-то колет в груди от одной мысли Его придётся оставить. Уже и волосы сухие и расчёска не нужна, но никто не двигается с места.

— Хватит. Возвращайся в постель.

— Что я сделал не так? - наконец-то он решается задать вопрос, мучающий его уже больше суток.

— Ничего. Ты вёл себя просто прекрасно. С чего такие вопросы? - Лилит направляется в свою комнату отдыха, он идёт за ней, как щенок за хозяином.

— Ты позволяла мне быть тут, спать рядом. А теперь нет.

— Это была одноразовая акция, детка. Мы не должны сближаться.

— Я не спал никогда раньше. Не положено, солдат всегда должен быть начеку. А с тобой получается, - сколько же честности и преданности в его глазах. Лили уже стоит в своей комнате, он в коридоре. Стоит просто закрыть дверь, но она не может. Просто смотрит и молчит, а он зажимается под пристальным взглядом.

— С хуя ли ты в костюме?

— Это моя одежда. Не так нужно спать?

— Нет, не так. Заходи, дверь прикрой.

Олсен корит себя за слабость именно к одному человеку. Ей тошно, кажется, что это чувство будет преследовать её до самого дня смерти. Приручила, изменила уклад его жизни и бросит в скором времени. Ох уж эта борьба мозга и сердца. Раньше сердце даже не принимало участие, вежливо отступало в сторону, но после знакомства с солдатом оно выросло до невообразимых размеров. И кажется вот-вот нокаутирует разум.

Она стаскивает мокрое полотенце с тела и надевает белье, сверху натягивает самую большую футболку, которая была в арсенале на этой базе. Зимний прикрывает глаза, но слишком поздно. Конечно она замечает его интерес. Подходит ближе и расстегивает пуговицу за пуговицей, молнию за молнией. Лишает его единственной мнимой защиты — Одежды. Солдат носит специальное белье под костюмом, чтобы ничего не закатывалось и не мешало. Из супер навороченной ткани, которая не позволяет ему переохладиться или наоборот перегреться, но как же она туго обтягивает. Лилит думает несколько секунд и решается. Складывает белье вместе с костюмом в сторону.

— Легче?

— Беззащитно,- честно отвечает солдат, но не противится. Вот только прикладывает усилие, чтобы не накрыть свой «не такой» пах ладонью.

— А ты от меня защищаться собрался? Я даю слово не нападать. В постель быстро, - её смешит весь этот разговор. Солдат подчиняется сразу, тем более, что её тон не терпит возражений. Лилит ложится рядом и накрывает обоих тёплым одеялом. Его снова пробивает дрожью, когда кожа касается к коже.

— Куратор Рамлоу тоже спит без одежды?

— Да, детка.

— У него всегда твердый и большой?

— Нет, когда он спит у него меньше и мягче, чем у тебя. Почему тебя так беспокоит это?

— Тебе было хорошо с ним. Я видел. У тебя дома и здесь.

— Да, но это не главное. Мне и с тобой хорошо, просто по-другому. Ты ведь понимаешь это? Чувствуешь? Меня накажут, если узнают о нашей близости, но это меня не пугает.

— Почему накажут?

— Потому что ты оружие. А оружие любить нельзя. И уж тем более, оружие не должно чувствовать что-то к владельцу.

— Солдат не нуждается в любви.

— Правильно.

— Но чувствует её.

— Ох, детка. Как жаль, что ты не помнишь себя человеком, - Лили закусывает губу и проводит ладонью по колючей щеке, спускается по шее к груди и замирает.

— Если я вспоминаю, меня обнуляют. Лучше не помнить.

Она незаметно вытирает слезу. Меня ты тоже потом не вспомнишь. Зато ты можешь чувствовать сейчас. Один хуй потом обнулят.

Лилит перекатывается и быстро седлает удивленного солдата. Сбрасывает футболку на пол, за ним летит и лиф, освобождая полную грудь. Сердце стучит в висках, как у загнанной лошади, он не может оторвать глаз. Только вместе с удивлением, с вожделением приходит и другая мысль, которую он сразу же и озвучивает.

— Я не могу.

— Знаю, но мне всё равно. С тобой этого не нужно. Просто чувствуй. Говори со мной.

— Можно тебя коснуться?

— Конечно.

Бионика остаётся на месте, хотя Олсен ничего против неё не имеет. А вот живая рука тянется к лицу, гладит по щекам, большой палец проводит по губам, чуть отгибает нижнюю. Её язык не упускает возможности коротко лизнуть солоноватую фалангу. Солдат распахивает губы и шумно вздыхает. Ведёт кончиками пальцев по шее и останавливается на груди. Берет левую в ладонь. Здорово, что его руки такие большие, грудь помещается полностью.

— А со второй что? Ты ею не чувствуешь, но она часть тебя. Может хочешь посмотреть?