Когда Грин снова вошла к нему, тот был всё-ещё возбужден, но лицо искажала гримаса боли. Девушка достала аптечку. Набрала в шприц успокоительное и сделала укол. Всё её действия отслеживались пристальным взглядом. Он водил носом по воздуху, пытаясь втянуть весь её запах.

— Моя, - снова рыкнул он.

— Нет, не твоя. Остынь или повторю холодное обливание, как вчера утром. Меня очень радует, что ты вспоминаешь слова, но я ждала чего-то другого. Например «Привет, я Стив. Столетний девственник, который боится даже заговорить с девушкой. Я вовсе не собираюсь вырываться и трахать кого-то до потери пульса».

Он фыркнул и двинул бёдрами в её сторону насколько позволяли тросы.

— Прекрати. Укол скоро подействует и ты успокоишься, - она решила смыть пот с его тела, старательно избегая касаний к члену. И тогда произошло страшное. Он разрыдался. Вот так вот просто, как дитя. Крупные капли бежали по щекам. Грин предположила, что ему просто больно. Ну ещё бы, вся кровь сосредоточилась в одном месте. Девушка закрыла глаза и тяжело вздохнула.

— Смотри сюда, - она подняла руку и растопырила пальцы перед его лицом, — Рука. Такая, как и у тебя, - поднесла к его руке, он тоже растопырил пальцы, внимательно слушая, — А теперь вот так, согни пальцы в кольцо, - он повторял её движения, — Отлично ты сможешь помочь себе сам. Это называется мастурбация, Стивен, - сжимая челюсть до скрежета зубов, она обхватила налитый член и двинула ею несколько раз вверх-вниз. Роджерс забился в судорогах и закатил глаза, ноги не держали его, поэтому он повис на руках.

— Дальше сам, - стараясь не обращать внимание новые завывания, она вышла и отпустила натяжение, закрыла люк, сняла костюм и села на землю. Мари слышала стук его оков, слышала хлюпающие звуки, слышала как он бесконечно повторял «Моя» «Моя» «Моя». Слышала и горела от стыда. Сонливость ушла и даже не обещала вернуться. Поэтому Грин просто залезла в спальный мешок и лежала так до самого рассвета. Ёп твою мать, Роджерс, когда ты уже успокоишься? Выздоравливай скорее. Спустя ещё пару часов она заварила себе чай и приготовила дичь для него. Записала все изменения в блокнот и отправила команде. Звонок последовал не как обычно, минут через 15, а сразу.

Друзья молча всматривались в её красные глаза, под которыми были синяки, а она не могла заставить себя посмотреть на Джеймса.

— Я правильно понимаю, что…Стив вошёл в гон, как животное что-ли? - Сэм был на удивление серьёзен.

— Правильно, - её голос был тихим с хрипотцой, — И я не знаю когда он остановится. Я сделала укол ещё четыре часа назад.

— Он вспоминает слова?

— Только одно. И я уже не могу его слышать.

— Что он говорит? - Джеймс впервые подал голос.

— Моя, - агент притупила взгляд ещё сильнее и вытерла слезы.

— Мари, ты не виновата, - он попытался её успокоить, хотя сам горел от ярости.

— Виновата. Я виновата! Мне приснился чёртов сон с тобой. А он почуял это своим гребаным обостренным обонянием, - она всхлипнула и подняла глаза вверх, к небу, чтобы хоть как-то унять слезы, — Мало того, что я должна контролировать каждый свой шаг, так ещё и свое подсознание. Я не хотела, чтобы всё было так.

— Агент Грин, думай о том, что он идёт на поправку. В протоколе нигде нет записей о том, что кто-то выходил из этого состояния, а Капитан вспоминает слова, его глаза меняют цвет. Ты не ошиблась, когда увезла его. Ты спасла ему жизнь, - Тони пытался вернуть ей боевой дух, но она выжата, как лимон.

— Скоро всё закончится, малышка. И мы будем вспоминать это, как страшный сон, - Баки улыбнулся, хотя это стоило ему больших усилий. На его женщину покушается его лучший друг, не самые приятные новости с самого утра. Засыпал он с более приподнятым настроением.

— Джеймс, как ты выглядел, когда был в Ваканде? - этот вопрос ввёл всех в ступор.

— У меня…были длинные волосы и борода. В основном я ходил в синем балахоне, ведь не мог одеваться одной рукой. А ещё был красный платок, чтобы не пугать детей куском металла.

— А не наоборот? Красные тряпки и синий платок? А ещё ремень на талии.

— Ты всё перепутала, моя девочка, - он мягко улыбнулся и эта улыбка её успокоила.

— Ты снился мне в красном балахоне, - она измученно улыбнулась в ответ.

— Ты не видела меня лично в то время, так что могла просто представить любую одежду.

— Да, ты прав. Тем более, что большую часть сна ты был вовсе без одежды.

— Я никогда не устану повторять, что вы сведёте нас с ума, - Романофф покачала головой.

— Зависть плохое чувство, Нат, - хорошее настроение потихоньку возвращалось и Мари тихо засмеялась, вытирая последние капли со щёк.

После этого дня Стив больше не впадал в такое состояние. И слава Богу! Ведь столько спермы, как в то утро, Грин не видела никогда в своей жизни. В ней было всё. Пол, стены, его тело, контейнеры и даже мешок, который лежал метрах в трех от него. После такого мастурбационного марафона он спал до самого вечера. Потом поел и снова уснул. Это не могло не радовать.

На следующий день его глаза стали светлее, а повадки более спокойными. Вот только он молчал. Не говорил ни единого слова. Хотя Мари уже согласилась бы услышать даже это пресловутое «Моя». Но нет, видимо наговорился.

Ещё через день Роджерс впервые сходил в туалет не на пол, а в пустой контейнер. Смог открыть бутылку, когда захотел пить. Поел, оставив кости, а не проглотил всё целиком. Улучшения на лицо. Вот только она не знала заразен ли он и от этого ходила совершенно печальной.

Прошла неделя, когда он впервые посмотрел на неё серо-голубыми глазами, белки были вновь нормального цвета. Роджерс не вырывался, даже не пытался. Мужчина просто привык, как собака Павлова. Тросы натянулись, значит она сейчас зайдёт, будет мыть его или кормить, или поить, или ставить капельницы.

— Привет, - сказал он, от чего Мари замерла на одном месте.

— Привет. Как себя чувствуешь?

— Есть хочу.

— Прости, вчера с охотой не очень удачно получилось, поэтому рыба.

— А овсянки нет?

Мари затаила дыхание, а потом бросилась ему на шею и разрыдалась. Да, это было не очень разумно с её стороны, но в тот момент она не могла иначе. Стив положил голову ей на плечо, была бы возможность, сгреб бы в свои медвежьи объятия, но руки ведь прикованы.

— Пожалуйста, скажи, что ты в норме.

— Мне лучше, но я могу быть заразен, так что оставайся в костюме.

— Нужно сообщить команде, они пришлют медиков для того, чтобы взять анализы. Знал бы ты, как я рада смотреть в твои глаза. Такие светлые, а не чёрные и не красные.

— Всё было так плохо? Сколько я был…таким?

— Неделю. Ты ничего не помнишь?

— Отрывками. Хотя я надеюсь, что того, что я помню, не было и это только моё воспаленное, больное воображение.

— О нет, думаю ты всё верно помнишь. Ты слышишь запах моего тела?

— Господи… Значит было, - щеки мгновенно покраснели, — Нет, не слышу. Только запах костюма и тальк.

— Не хочется назвать меня «Моя»? - Грин попыталась повторить его интонации, а потом засмеялась.

— Давай это будет нашей тайной.

— Они об этом знают. Кроме тех подробностей, как я научила тебя… Успокаиваться. Назовём это так.

— Это называется Мастурбация, Стивен, - он вздохнул и снова опустил голову.

— Эй, - она подняла её двумя руками, — Я прожила бы эту неделю миллион раз, только бы ты был жив. Мы семья, помнишь?

— Помню. Спасибо, Мари.

Уже через 6 часов квинджет был окружён лентами. Повсюду ходили люди в защитных костюмах. У Капитана взяли миллион анализов, как и у Мари. Друзья стояли за линией и молча ждали результатов, только Баки маячил туда-сюда. Все их вещи жгли в специальных боксах. Заставили принять душ с разнообразными растворами, выдали чистую одежду и отпустили. Первым делом Грин запрыгнула на руки к Баки, чуть не снесла его с ног. Она целовала его губы, водила носом по лицу, волосам и шее, не в силах надышаться. Сержант сжимал её так крепко, что трещали кости.