— Да, может ты и права. Определённо права, моя мудрая девочка.
**********
Софи казалось, что живот растёт не по дням, а по часам. Теперь вся её одежда была совсем не по размеру, дома приходилось надевать вещи Джеймса, и то, самые большие, а для выхода в люди покупать одежду для беременных. Мужчина был с каждым днем всё более бережным и заботливым, если это вообще возможно. Сначала ей было разрешено заниматься домашними делами, а ближе к 8-му месяцу максимум протирать пыль и готовить. Запретов было миллион: «Полы не мыть, я сам. Это ведро с водой таскать», «Гардины я сниму и постираю. Это же на стремянку нужно подниматься, вдруг упадёшь», «За руль не садись, вдруг голова закружится» и т.д. и т.п.
Конечно, ей была приятна такая забота, но иногда она переходила все границы.
Поздно вечером Софи приняла душ, нанесла на кожу лосьон и подготовилась ко сну. Джеймс ещё сидел на первом этаже, возле телевизора. Она удобно умостилась на специальной подушке для беременных и взяла в руки книгу для молодых родителей. Прошёл час, затем ещё один, но муж так и не пришёл. Беспокойство и интерес взяли над ней верх. Тихими шагами она спустилась в гостиную и увидела, что он постелил себе там, на диване, и уже сопит. На глаза навернулись слезы. Боже, он не то что любовью заниматься не хочет, он даже не хочет больше делить со мной постель. Ну конечно, с такими габаритами. Хотя за все время она не сильно поправилась, хрупкие ручки и ножки, аккуратная попа, вырос только живот, ну и грудь налилась, стала где-то на размер больше. Софи пулей поднялась в их спальню, улеглась под одеяло и просто разрыдалась. Она старалась всхлипывать тише, но слабо получалось. Из-за этой истерики у неё началась изжога.
— Малышка, ты плачешь? Что случилось? - Джеймс не включал свет. Он только слегка приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
— Уходи. Тебе же лучше спится на диване.
— Там холодно и одиноко.
— Тогда почему ты там, а не со мной?
— Ну, - он смущённо почесал затылок, — Тони сказал, что на таком сроке Пеппер хотела спать одна. Ей было тесно и жарко. Он спал весь последний месяц в гостевой. И я просто подумал, может ты стесняешься мне сказать…
— Джеймс Бьюкенен Барнс, - она стиснула зубы, — А просто спросить нельзя было? Я не Пеппер. И я не могу спать одна. Я ненавижу спать одна.
— Хорошо-хорошо, - он забрался под одеяло и обнял её со спины, прижался всем телом, — Почему ты плачешь?
— Потому что… Ты больше не считаешь меня красивой, мы не занимаемся любовью уже почти две недели, ты ушёл спать в гостиную. Всё сразу.
— Я считаю тебя самой красивой женщиной во Вселенной. Более того, ты самая сексуальная женщина, которая когда либо существовала и будет существовать. Мне очень сложно сдерживать себя, но я стараюсь.
— Правда? - она шмыгнула носом и накрыла его руку своей.
— Чистая правда, - он дышал ей в шею, посасывал мочку уха, целовал и облизывал чувствительную кожу.
— Ты сдерживаешься потому что тоже наслушался Тони или где-то прочитал?
— И то и другое.
— Мой врач сказал, что у меня нет противопоказаний, я здорова и нет никаких угроз для малыша, - её дыхание учащалось, так как его возбуждение ощущалось между ягодиц. Софи ложилась спать только в большой футболке, белье мешало.
— Я боюсь сделать тебе больно или навредить малышу, - он уже не говорил, он рычал, совершая поступательные движения между бёдер, сжимая упругую грудь.
— Я так соскучилась за прежним сексом, если бы знал,- она прогнулась в пояснице сильнее, теперь член скользил по влажным половым губам, но не проникал внутрь.
— Я тоже. Надеюсь, что после родов у тебя будет настроение, - он прикусил её кожу на плече, но сразу опомнился. След всё равно остался.
— Поверь мне, я не готова отказаться от этого. Я зависима. Возможно нам стоит задуматься над звукоизоляцией спальни. Наши развратные стоны и порочные крики должны оставаться здесь.
— Я хотел бы сыграть… Ах, боже, - она направляет его в себя. Там горячо, туго и очень мокро.
— Говори. Мне нравится. Следы зубов на плечах мне тоже не навредят, - Софи прикрывает глаза, утонув в его голосе и ощущениях.
— Поставить тебя на колени… Заставить смотреть в глаза, пока я врываюсь в твои губы. Смотреть как ниточка слюны тянется от них до головки, когда член выходит. Шлепать тебя…- он слегка ускорился, оставил ещё один багровый отпечаток ближе к шее, но всё под контролем. Софи беспрерывно стонет и от этих стонов он готов сойти с ума.
— Заставить твои ягодицы гореть. Заставить тебя просить большего Умолять. Ты будешь хорошей девочкой и сделаешь всё, что я прикажу.
— Да, сержант Барнс, всё, что прикажете. Как же хорошо! - её губы искусаны.
— Затем ты будешь кричать. Капли пота будут бежать по коже. Я оставлю сотни укусов и засосов там, куда смогу дотянуться. Ты будешь дрожать и покорно ждать разрешения кончить. И я позволю, малышка. А потом ещё и ещё, и ещё… Пока ты не забудешь своего имени. А потом ты не сможешь ходить ещё несколько часов, пока твоё тело тебя не излечит.
— Восхитительно, - она царапает его руку, которая сжимает грудь и забывается в оргазме.
— Моя девочка. Люблю. Люблю. Люблю. Да, - он толкается ещё несколько раз и кончает вслед за ней, не выходя. Тела расслабляются в сладкой истоме. Дыхание и сердцебиение успокаивается. Полное блаженство.
**********
Обычное утро. Окно открыто на проветривание, птицы поют свои веселые песни. В воздухе слышен запах цветения деревьев. А ещё запах сосен, он особенно интенсивный после дождя, который шёл ночью. Софи проснулась, но ещё лежала в постели, наслаждаясь солнечными лучами, что пробивались сквозь гардины. Живот уже такой большой, что сложно даже переворачиваться с одного бока на другой. Срок уже слегка перевалил за 40 недель. Джеймс спит рядом. Такой беззаботный, безмятежный, такой родной. Пальцы живой руки подрагивают, грудь размеренно поднимается и опускается, иногда он причмокивает и сдвигает брови, зрачки двигаются под веками. Возможно он видит сон, но не плохой, он не кричит и не мечется. Кошмаров не было уже около трёх месяцев. Его личный маленький рекорд.
Её губы расползаются в улыбке, вспоминая вчерашний разговор.
— Зачем тебе перчатка? На улице весна, солнышко греет. Тем более, на левую руку.
— Она холодная. Не хочу заморозить своего сына, - на бионическую руку он натягивает перчатку из толстой шерстяной нити нежного голубого цвета. Выглядит довольно забавно, но так мило.
— Ты самый лучший, знаешь? - её глаза наполняются слезами.
— Я стараюсь,- тёплая рука и вторая в мягкой перчатке охватывают её лицо, он целует губы так нежно.
Какое-то время она ещё лежит, глядя на своего мужа, а потом поднимается и идёт в ванную. Утренний зов природы. Малыш так сильно давит на мочевой пузырь, что оставаться в постели дальше просто опасно. Утренний душ, чистка зубов и обильное нанесение лосьона на кожу. А дальше, всё должно было быть как всегда. Завтрак и крепкий кофе для Джеймса, чай для неё. Только не сегодня…
По ногам течёт. Брови ползут вверх, глаза расширяются. Она хватается руками за раковину. Пальцы сжимаются на керамике с такой силой, что белеют. Страх и паника забираются под кожу, по позвоночнику бегут разряды нервного напряжения. И боль… Боль внизу живота заставляет её сдавленно вскрикнуть. Барнс отчётливо это слышит. Он подрывается с постели и бежит к ней.
Картина ужасающая. Жена стоит сгорбленная в огромной луже воды, держится за раковину. Её глаза закрыты, лицо искажается от боли, что она терпит. Дыхание частое и глубокое, как учил врач. Началось. Этот день, которого они ждали так долго, наконец настал. И они думали что готовы, но нет. Оба стоят в панике и не знают что делать. Мозги напряжённо соображают.
— Сумка в шкафу. Хватай и поехали. Я не в состоянии сейчас создавать портал, - сквозь стиснутые зубы говорит она.
— Да, родная. Я мигом. Сейчас,- он натягивает джинсы находу, из-за чего спотыкается и падает. Это потом он будет со смехом рассказывать об этом. Сейчас он растерян и напуган.
