========== про любовь и медовое печенье (Стайлз, Лидия, Томас, близнецы) ==========
По субботам, когда близнецов не нужно отвозить в подготовительный класс, борясь с их ежедневными «не хочу, не буду» и потасовками на заднем сидении из-за выбора мультфильмов и дележки родителей, Лидия может заняться формулами и математическими расчетами, возвращаясь к своим школьным мечтам о научных конференциях, Филдсовской медали и спасении всего человечества. Она любит быть мамой: смотреть на детей каждое утро и думать о чем-то хорошем. Об унаследованных ими от Стайлза тяге к медовому безе и выдающейся неспособности сидеть на одном месте. О совместных поездках на машине на игры «Нью-Йорк Метс» и синих оскалах после теплого черничного пирога. Она не мечтала об этом в восемнадцать, как мечтал Стайлз. Но она любила его и сделала его мечты своими. Мечты завести детей и проводить жизнь, читая состав на коробках кукурузных хлопьев и запоминая все незначительные роли в школьных спектаклях и имена бесконечных плюшевых жирафов от Hasbro.
- Если в определителе поменять местами две строки, то он умножится на минус один, - Лидия собирает свои расчеты и смотрит на старшего сына, кусающего резинку на карандаше.
- Э-э, то есть минор равен минус тридцати семи? Если это минор третьего порядка. Но в этом примере все миноры высших порядков равны нулю, - Томас чешет карандашом лоб.
- Значит, минор третьего порядка - базисный, - отвечает она и вытягивает тетрадь из-под его худых локтей, расцарапанных после езды на велосипеде наперегонки с близнецами. Томас протестующе выставляет руку.
- Но мам! Я же еще не закончил! - искренне удивляется он. В такие моменты, когда ее десятилетний сын рассуждает о высшей математике или нейробиологии, Лидию распирает от гордости, потому что она знает, что в нем больше ее генов, а не Стайлза, хотя он и выглядит, как его маленькая копия. Но потом она вспоминает, что Томас все утро решает задачи под ее боком вместо того, чтобы с папой и близнецами грести листья на заднем дворе, играть в прятки и пить горячий имбирный лимонад, потому что все еще ревнует ее к ним. Когда им было всего несколько недель, возбужденность Томаса от статуса старшего брата на первых порах переросла в слезы и вопросы о том, можно ли отправить их обратно. Стайлз сказал, что нельзя, потому что теперь они его братик и сестренка. Тогда Лидия поняла, что он все еще оставался маленьким и остается им и сейчас, даже несмотря на победу в шоу «Умные дети» в пять и в стипендиальной программе на обучение в частной математической школе для одаренных детей - в восемь. Он все еще остается мальчиком, который боится высокой температуры и соревнуется за ее внимание.
- Мам? - зовет ее Томас. - Скажи, ты перестала заниматься математикой из-за меня, да? Я знаю, я родился у вас с папой рано и типа того. Ведь ты уже давно могла получить Филдсовскую медаль, потому что ты такая умная. Папа говорил, ты мечтала об этом всю свою жизнь.
- Нет! Конечно нет, милый, - Лидия берет его руки и сжимает их. - Мне приятно, что ты думаешь так, но получение Филдсовской медали никогда не было главным для меня. То есть, конечно, я рада, что могу вернуться к этому сейчас, но Филдсовская медаль всегда была только частью того, что я собиралась получить в будущем. Когда я работала с дядей Питером, мне это нравилось. И это было не хуже, чем посвятить свою жизнь математике, понимаешь? Я никогда об этом не жалела. И я бы ни за что не променяла вас ни на одно научное открытие. Ни вас, ни вашего папу.
- А папе ты об этом говорила? - вдруг спрашивает Томас, хитро прищурившись. Лидия подносит его ладошку к губам:
- Папа всегда это знал, родной. И он многое понял раньше, чем я. Например, как сильно я хотела, чтобы у нас появился такой ты.
- Это потому что он любил тебя с третьего класса?
- Кого я любил? - Стайлз вытягивает руку, чтобы не дать задней двери захлопнуться, и следом в пропитанный тыквенным латте и горячим молоком дом вбегают близнецы, толкая друг друга локтями и принося с собой запахи яблочного пирога с корицей и морозного пряного воздуха.
- Маму, - отвечает Томас, шаркая вязаными носками с оленями друг о друга. - Ты любишь маму с третьего класса, ты мне сам говорил.
- Мамочка! Тамми испачкал мои ботинки! Он специально на них наступал!
- Ничего не специально, - бурчит Тамми, поднимаясь на носочки и сгребая со стола тарелку с медовым печеньем. Он запихивает одно в рот прежде, чем Лидия успевает напомнить ему про необходимость мытья рук.
- Мама! Скажи ему, что так делать нельзя! Или он никогда не станет рыцарем! Рыцари не наступают на ноги принцессам!
- А принцессы не показывают всем свои трусы с Минни-Маус.
Леви вспыхивает:
- Это потому что мои штаны спустились, когда я упала! Я никому ничего не показывала! - возражает она. - Все знают, что девочки должны быть целомудренными.
- Цело… что?
- Целомудренными. Видно, что мальчики настолько невежественные, что думают, что над этим можно смеяться!
- Над чем? - не понимает Тамми. Леви закатывает глаза:
- Пойдем, папочка. Если я побуду с ним еще немного, то отупею. И не смогу взять бегемотика Гарри домой, - она тянет Стайлза за руку и с вызовом смотрит на Тамми. - Уже в четвертый раз, - выделяет она. Бегемотик Гарри - школьная игрушка, которую на день забирает домой лучший ученик подготовительного класса. Стайлз пытался объяснить им, что бегемотик Гарри не может все время гостить в их детских и нужно дать ему шанс познакомиться и с другими ребятами. Но они сделали это очередным соревнованием, доказывающим, кого из них мама и папа любят больше. Хотя они со Стайлзом все время говорили, что любви много и ее хватит на всех.
- Двойное зло, - весело замечает Томас.
- Томас, - строго отвечает ему Лидия, но знает, что не может на него злиться.
- Скотт говорит, в школе ты была такой же, - продолжает он. - А папа говорит, что девяносто процентов ваших ДНК совпадают. И что ты учишь ее основам сексизма. Что это такое?
- Твоя мама считает, что девочки умнее мальчиков, - объясняет Стайлз, заходя в кухню в своей мягкой фланелевой рубашке, пахнущей их постелью и печеными яблоками, и забирает у устроившегося в углу Тамми тарелку с печеньем, отправляя его переодеваться, потому что Митч МакКолл давно ждет его у бабушки с дедушкой.
- Пап, ты только не обижайся, но мама и правда умнее тебя, - между тем добавляет Томас, и Лидия едва сдерживает победную улыбку.
- Самые умные сегодня останутся дома и не получат ни одного медового безе Мелиссы, - Стайлз поднимает брови.
- Бабушка все равно отложит для меня парочку. Она меня любит, - говорит Томас довольно. - Пойду соберу видеоигры. Эй, почему вы так смотрите? Вы же не собираетесь сказать, что у меня будет еще брат или сестра? Знаете, теперь это не сработает, потому что можно сделать так, чтобы они родились в другой семье. Через теории о мультивселенных, хотя я не рублю в физике так, как в математике.
- Вообще-то, ты не должен так говорить, но нет, - отвечает Стайлз. Томас выдыхает:
- Спасибо, Господи.
- Томас! - поражается Стайлз. - В любом случае, если у вас когда-нибудь родится брат или сестра, вас об этом не спросят.
Лидия поворачивает к нему голову.
- Что? Я сказал «когда-нибудь», - отвечает Стайлз и видит, что Томаса уже нет. - Он не должен думать, что может распоряжаться этим. Да я бы все отдал в десять, чтобы Скотт стал моим братом!
- Боже мой, Стайлз, - смеется Лидия. - Он говорит так, потому что все еще боится, что мы станем любить его меньше.
- Но он же знает, что это не так!
- Послушай. Он разбирается в аналитической геометрии и теориях мультивселенной. Позволь ему хоть в чем-то оставаться ребенком, - Лидия поднимает голову и целует его. - И не забывай, что у него твоя мнительность.
- Тебя послушаешь, и можно решить, что в наших детях нет от меня ничего хорошего.
- Ну нет, кое-что все-таки есть.
- Кое-что?!
