========== время прощаться ==========
ry x - deliverance
Пятьдесят пустых миль, даже ни одной заправки: полно времени смотреть на белые заборы и слушать проповеди по радио или одинокие выстрелы из обреза где-то в стороне от сельского шоссе. Из травянистой обочины криво торчат самодельные щиты и билборды: “Осторожно, встречается непривязанный скот” или “Обратись к Иисусу, не пожалеешь”. Тем не менее на пяти десятых мили по покосившимся знакам теста одометра на обочине вырастает забегаловка из шлакобетона. В ее окне светится запыленная неоновая вывеска, у дороги расставлены пластиковые столы и стулья. Барменша с именем Мэйбл играет в карты с фермерами, только бы не замолкал музыкальный автомат. Проигравший бросает монету, и всем плевать, кто выбирает музыку. И это в девять утра. Зато тут подают добрый сельский завтрак: жареные сосиски или бекон, яичницу, картофельные чипсы и тарелку плотных блинов с кленовым сиропом.
- Спорим, я смогу все это съесть, - говорит Элли, складывая локти на столе. - Спорим на двадцатку.
- У тебя нет двадцатки, - отвечает Стайлз, помешивая американо и оглядываясь на Малию: она подпирает щеку рукой и гоняет сырный шарик по тарелке. Косточка ее согнутого запястья напоминает мячик для пинг-понга.
- Ты не узнаешь, пока не поспоришь.
- Ладно. Вот тебе двадцатка, - Стайлз достает деньги из бумажника и поправляет вылезшую из него же фотку Томаса в костюме охотника за приведениями. - Ты все это съешь.
- Да что с вами такое? - обиженно спрашивает Элли и рывком поднимается, отталкивая тарелку с яичницей от себя. В уголке ее рта еще остается кетчуп - свидетельство того, как сильно она ненавидит проигрывать, - когда она проскакивает под пухлой рукой официантки в сторону туалета с пластмассовым знаком м/ж. Ее тридцать долларов выпадают из заднего кармана на сидение со списком дел на сегодня: прокатиться на “Золотом зефире”. Уксусные чипсы в кафе Фло V8 и одинаковые футболки. Помирить Стайлза и Малию.
- А у нее была двадцатка, - замечает она.
Стайлз запускает пятерню в волосы:
- Что с нами стало, Мал? Почему мы больше не можем просто все обсудить?
- Не припомню, чтобы мы хоть раз что-то обсуждали, - она оборачивается к стеклу, на которое кто-то налепил наклейку “Джудас Прист”.
- Когда-то мы говорили. Каждый день, помнишь?
- Стайлз, - она облизывает нижнюю губу. - Я не хочу снова начинать эту тему. Не хочу с тобой ругаться.
- Я скучаю по тебе.
- Нет. Замолчи, ладно? - она встает, одергивая шорты сзади и нацепляя солнцезащитные очки на намазанную кремом от загара переносицу. Потом лезет рукой в рюкзак и вместе со смятой двадцаткой вытаскивает пустышку. Держатель с именем соскакивает с ее пальца, когда она забрасывает ее обратно и нервно выдыхает. - Дерьмо. Без нее он все время просыпается.
- Скотт что-нибудь придумает.
- Я оставила дома двухнедельного ребенка. Ради чего? - Малия разглаживает складку на лбу костяшкой большого пальца и вышагивает вдоль их столика, шаркая мокасинами друг о друга.
- Сядь, пожалуйста, - Стайлз тянет ее за руку к себе. - Мы еще никуда не выбирались втроем. По-моему, это наш шанс.
- Да. Шанс окончательно все испортить, - говорит она.
- Малия, - он берет ее вторую руку и проталкивает свои пальцы между ее, скоблясь о кольца на каждой фаланге. - Мы будем есть уксусные чипсы в кафе Фло V8 в зоне Радиатор-Спрингс и кататься на “Золотом зефире” в Райском Пирсе.
- Терпеть не могу сборища орущих детей с сахарной ватой в очереди на карусель или бамперные машинки.
- А у меня кровь стынет в жилах от всего, что звучит как Свободное падение, - Стайлз потирает подушечкой указательного пальца ее ладонь. - Я выиграю тебе панду в тире. Огромную шестифутовую панду.
- Ты еще такой ребенок, - она выдергивает руки и складывает их под грудью, но остается стоять между его расставленных заросших ног.
- Пойдем за ней, - Стайлз забрасывает горстку картошки фри в рот и стряхивает крошки с шорт.
Они находят ее сидящей на опущенной унитазной крышке среди втулок и маркерных надписей: “У Лизы Бартон нет сисек” и “Каждый трах во имя Иисуса”. Она подпирает щеки руками, уперевшись в коленки со следами от переводных татуировок, и перекатывает пустую банку из-под “пепси” носком кроссовки.
- Хочешь, покажу фокус? - Стайлз наваливается плечом на стенку кабинки, вытянув руку, чтобы не дать дверце захлопнуться.
- Ты не знаешь фокусы, - бормочет Элли, продолжая пинать банку.
- Точно. Но я могу сделать так, - говорит он, вытягивая бутылку бесплатной горчицы со столика и сжимая ее в одной руке, как антистрессового Тоторо. Соус брызгает прямо в лоб Майнкрафтовому Спайдермену на ее футболке.
Малия закатывает глаза, пока Элли отдирает прилипшую к груди желтую ткань. Стайлз знает, что она будет немного ворчать, потому что он сделал это первым, но он также знает, что она обожает пуляться горчицей/кетчупом и арбузной мякотью в придорожных забегаловках во время школьных экскурсий или путешествий в машине. Были времена, когда он вез ее в Кейп-Код, и они с Томасом заливали заднее сидение лимонадами с бензоколонок. А лет на двадцать раньше он бросался картошкой фри в дышащего в ингалятор Скотта на его пятом дне рождения в игровых автоматах.
- Один-ноль, принцесса, - самодовольно хмыкает Стайлз и от души поливает из бутылки Малию, напевая “грустный тромбон”. Элли жестом перерезает горло, намекая, что ему крышка, пока Малия отводит волосы с лица указательными пальцами и стряхивает с них горчицу.
- Значит, это та часть игры, в которой я надеваю твою футболку? - она вытаскивает банку лимонной содовой из рюкзака и с треском отрывает язычок.
- Ну, зачем же так банально? - Стайлз наваливается на косяк, подумывая, в какой момент банку эту у нее забрать. Но она отпивает из нее и молча проходит мимо, закидывая за плечо лямку рюкзака с повисшей на нем пустышкой и с нашивкой Kanken, такая взрослая и сдержанная Малия МакКолл.
- Будь проще, - Стайлз оборачивается, и она выливает содержимое банки ему на голову. Шипучий и липкий, “швеппс” обволакивает его волосы, как шапочка для душа. Он облизывает губы и вытирается низом футболкой.
- Моя школа, - Элли соскакивает с розовой унитазной сидушки и невозмутимо прошлепывает к Малии по религиозному комиксу под названием “Кошмар демона”, приставшему к жвачке на полу. Таких полным-полно в зале, и что-то подсказывает Стайлзу, что самое время сматываться из этого сельского хонки тонка фермеров-баптистов, где ко всему прочему Эдди Арнольд в музыкальном автомате теперь стонет старое доброе кантри про дом, милый дом, где еще ждет милашка и где на могиле мамы растут розы.
//
Куда бы ты ни направлялся - на север в горы, на восток через Долину смерти или на юг к Сан-Диего, - чтобы попасть на место, долго едешь по заросшему мескитом пыльному краю. Сквозь синеватую дымку поселка проступают очертания билбордов и молочных ферм - скопища красных прямоугольников в стороне от трассы. Черная “хонда” тянется по двухполосному шоссе на шуршащих колесах, радио вопит “Йеллоу Сабмарин”, и вымазанная дынным соком Элли в футболке со “Стилински” на соседнем сидении дергает головой под Биттлз, вытянув в окно загорелую руку с выгоревшими на солнце темными волосками.
- Беззаботно мы живем,
не нуждаемся здесь мы ни в чем,
Зелень волн и синь небес
в субмарине желтой есть.
Она отбивает припев на приборной доске пятками носков с кокосами из “Монти Пайтона”, насвистывая слова себе под нос и раскачивая большим пальцем ноги болтающуюся голову Люка Скайуокера из Хэппи мила на панели над кондиционером.
- Все, что нужно, чтобы впасть в кому от гипергликемии, - довольно говорит она, залезая рукой в пачку “скиттлс”. Стайлз следом за ней отхватывает горстку драже и закидывает ее в рот, проскрипывая зубами на глазури.
- Малия?
- Нет, спасибо, - отказывается она и продолжает стучать по киборду, подтянув колени к груди в замытых тайд пэном пятнах от горчицы. По правде говоря, она легко могла натянуть чистую запасную футболку с его фамилией, как сделали они с Элли, но вы же знаете Малию.
