- Он снова делает это, - говорит она. - Шевелится, когда ты рядом. Он тут, - она сдвигает его руку на свой левый бок, к которому он прижимается ногой.

- Он разговаривает с нами. Давай, расскажи ему что-нибудь.

- Я? - ее брови сползают к переносице, и Скотт смеется.

- Сделаем это вместе, - он оглаживает ее живот и нагибается к ней, чтобы поцеловать.

- Тогда останься, - Малия кладет голову ему на грудь. - Я скучаю по твоим бисквитам с маслом и яблочным джемом на завтрак.

- Это был наш первый завтрак после твоего переезда. Почти пять лет назад, помнишь? - Скотт пододвигает ее к себе ближе. - Когда он подрастет, мы слетаем во Францию. Накупим сыра и бургундского вина. Как-никак, я все еще должен тебе каникулы в Париже и круассаны с ежевичным повидлом прямо в постель.

- Плохие советы из ромкомов, - она опускает руку с катетером на живот и проталкивает свою ногу между его. - Давай просто полежим, ладно? Утром съешь мой суп с крекерами.

- Я не уйду, - он целует ее в лоб.

- Хорошо, что ты мой, - она поднимает голову, и их носы соприкасаются.

- Твой, - подтверждает он.

========== Митчелл Дельгадо МакКолл ==========

Комментарий к Митчелл Дельгадо МакКолл

*Levy с англ. - взимание, обложение налогами, взыскание долга путем подачи иска и тд, и тп.

brockhampton - palace

Скотт вытягивает два образца голубой краски перед собой и оборачивается к жене: она сидит в пластиковом стуле посреди гипсовой пыли с расставленными ногами и полупустой банкой арахисовой пасты и гладит свой живот, натянувший застиранный джинсовый комбинезон. Их ребенок уже на подходе, но они все еще не закончили ремонт: коляска, старый манеж от Тейта и груды подгузников громоздятся в спальне, гостиная заставлена банками шпаклевки, стеновыми панелями и запечатанными коробками из Икеи с немногим из того, что нужно младенцу. Третий из оставшихся пяти месяцев до рождения Митча они со Стайлзом потратили на ремонт крыши, а она взяла да и обвалилась во время завтрака две недели спустя. Потом парни в синих строительных комбинезонах из фургончика Бектел проложили утеплитель и пенорезину за счет Питера, хотя после Скотт все-таки заставил его ассистентку выписать чек, взял ночные смены на бензоколонке “Тексако” в поселке и сворачивал к Тейту на ребрышки в пиве и домашний лимонад.

- Мы не покрасим стены в голубой, - Малия зачерпывает ложку арахисового масла и вталкивает ее в рот, вытягивая перед собой ноги.

- Почему нет?

- Потому что я так сказала.

- Это не ответ, Мал. По-моему, голубой подойдет.

- Не спорь со мной, МакКолл. У меня два мозга, а у тебя один, - она, с ложкой во рту, тычет пальцем в его футболку. - Красим в желтый.

- Ладно, - Скотт садится на корточки и опускает ладони по обе стороны от ее живота, и Малия тянется к нему, чтобы вытереть его щеки в гипсовой пыли. - Хочешь чего-нибудь?

- Хочу шоколадные хлопья и уже, наконец, родить. Я больше не могу ходить беременной. Он давит на мой мочевой пузырь. Вот опять, - стонет она.

- Давай помогу.

- Хочешь посмотреть, как я писаю? Мы вроде как прошли этот период в отношениях, - Малия устало поднимается, оперевшись локтем на подлокотник стула. За последние месяцы ее живот сильно выдался вперед, но то, что на нем натягивается, в плечах по-прежнему свободно висит. Вот и сейчас старая футболка с Элвисом Пресли надувается со спины под воздухом из вентилятора, когда Малия неуклюже шлепает мимо в резиновых тапках Адидас. Между ее лодыжками вьется их трехлапый Марли, выпачканный в строительной пыли и арахисовом масле. Скотт облизывает ложку из банки и выбрасывает голубые образцы в мешок, потирая запястьем щеку. Он слышит, как Малия опускает стульчак и шуршит джинсовым комбинезоном. Потом все смолкает, только Марли стучит лапами по ламинату у миски с кормом.

- Мал, все хорошо? - кричит ей Скотт. - Малия?

- Нет, - рассеянно отвечает она. - Кажется, у меня отошли воды.

//

Стайлз роется в бумажном пакете из Макдональдса в поисках очередного Гранд чизбургера, подпевая Пирсу Броснану в “Mamma Mia” и слушая, как хрустят на зубах Лидии сухари с отрубями из ее низкокалорийного салата с форума для беременных. Разросшийся из-за близнецов живот уже больше, чем был с Томасом на более позднем сроке, но Стайлз не считает это проблемой и продолжает обходить стороной упаковки обезжиренного тофу в морозилке и ее персонального диетолога. Лидия все еще самая красивая женщина в его жизни, даже если она не влезает в свои брюки от Армани и набрала пару лишних фунтов в талии.

- Ты же хочешь чизбургер и жареные крылышки? Давай, я взял с расчетом и на тебя, - он трясет бургером со стекшим с краев чесночно-лимонным соусом перед увлажняющей маской на ее лице.

- Девятьсот пустых калорий, ни за что.

- Малышам нет дела до калорий. Тамми, скажи маме, что ты хочешь Гранд чизбургер.

- Это не Гранд чизбургер. Там другой соус. И прекрати называть его Тамми.

- Хочу и называю, - говорит Стайлз. - Это мой сын.

- Это наш сын, - поправляет Лидия. - И мы не назовем его женским аналогом имени Томас, я уже говорила.

- Ради всего святого, это не женское имя. Только если оно сокращено от Табиты. Но я не говорю, что планирую называть его Табитой.

- Я все сказала, Стайлз, - замечает она недовольным тоном, который все последние годы их брака ставит точку в семейных разговорах относительно Томаса/”Хейл индастриз”/инструктора по йоге. Но не в этот раз.

- Какого черта, детка? Ты не пропустила несколько обычных шагов? Куда подевалось “Что ты думаешь, Стайлз?”, - он устало откидывается на кожаную спинку дивана под пледом, пахнущим лавандовым кондиционером для белья, но все равно обнимает ее лежащие на нем ноги в слаксах для беременных с индийским рисунком. - По крайней мере это не я собираюсь назвать дочь налоговым обложением*.

- Ты не можешь соотносить неанглийские имена с их значением в английском. Это смешно.

- Если нет Тамми, значит, нет и Ле́ви.

- Не будь ребенком, - просит Лидия.

- Вы, женщины, вынашиваете детей девять месяцев, но мы вынашиваем их со своего тинейджерства. Чтобы ты понимала, у нас их двое за один подход, потому что это я тогда хорошо поработал. Поэтому я в праве назвать его Тамми, нравится тебе это или нет, малыш, - Стайлз поглаживает ее по бедру. - И раз уже мы об этом заговорили, я против, чтобы роды у тебя принимал мужчина.

- Сомневаюсь, что решение останется за тобой, - отвечает Лидия. - И дай уже сюда свой чертов гамбургер, - она подтягивается и вырывает его у него из рук.

- Этот острый. В пакете есть с сырным соусом.

- Я хочу этот, - Лидия елозит по дивану, сгибая ноги в коленях и упираясь голыми ступнями в бок Стайлза. - Включи “Рокки”.

- “Рокки”? - переспрашивает он, но сигнал входящего звонка его прерывает. Он шарит по столу в поисках мобильника, опрокидывая пустые банки из-под газировки. Золой Ролекс Лидии на пособии по французскому в мягкой обложке отбивает десятую минуту двенадцатого. На экране светится “Мал”, и Стайлз медлит, вспоминая их короткие вежливые разговоры во время ужинов у Мелиссы или ремонта крыши у них дома, которые всякий раз за эти четыре месяца напоминали ему общение с консультантом, работающим лишь за комиссию. Аккуратный живот Малии под толстовками Скотта, увеличивавшийся с каждой их встречей, заставлял его чувствовать себя по меньшей мере неудобно. Он больше не мог сказать ей, что ему жаль.

- Скорее всего, Малия родила. Не будь идиотом, это твой лучший друг, - говорит ему Лидия, и хотя он знает, что она имеет в виду Скотта, он все равно представляет себе усталый, но такой зачарованный голос Малии, сообщающей ему первому рост и вес своего новорожденного сына прямо из родильной палаты и тем самым заставляющей его понять, что она ценит их дружбу. Но с чего бы Малия стала ему звонить?

- Мужик, - улыбается Стайлз телефону и слышит этот крикливый плач младенца, дающий им знать, что Митчелл МакКолл, наконец, появился на свет.