Пока Скотт неумело пытается застегнуть манжеты, Стайлз издает звучную отрыжку после шота и извиняется за это, стаскивая с себя пиджак. Он чувствует, как на спине пот проступил через выглаженную рубашку и расплылся мокрым пятном. Все это смешано с запахом хрустящего костюма, обуви из кожи и неубранной постели со стопкой чистых трусов «би-ви-ди» и одежными чехлами в спальне МакКоллов.

– Не могу поверить, что дожил до дня, когда мой брат женится, - хмыкает Стайлз и не удерживается, чтобы Скотта не обнять. Уже в шестой раз за утро. Скотт похлопывает его по плечу. - Знаешь, Лидия мне и глазом не дала взглянуть на платье Малии. Но, ставлю двадцатку, мужик, что она будет в белом, - шутит он. - Ты хоть раз видел Малию в белом? Нет, погоди, ты видел ее в платье? Я - нет.

– Мы венчаемся в церкви, мужик. Она не может прийти туда в чем-то, кроме белого платья.

– Все еще в голове не укладывается, что вы делаете это в церкви. Ты же даже «Отче наш» наизусть не знаешь.

– Между прочим, теперь я знаю не только «Отче наш», но и «Радуйся, Мария», «Верую», десять заповедей Божьих и еще кучу всего. Тебе не кажется, что это немного слишком, ведь я не католик? Мама протестантка, там, откуда она родом, испанскую католическую веру в свое время вытеснили приверженцы протестантизма. Я даже в церкви никогда не был и еще пару месяцев назад понятия не имел, что Малия из семьи католиков. Она как-то не упомянула об этом после того, как ее отец едва не застрелил ее из ружья. Но потом-то я понял, что она приняла решение о венчании в память о своей матери, а не по собственной вере. Она сказала, что пока все это не случилось с ее семьей, они каждое воскресенье ездили в церковь и читали молитву перед едой. Как думаешь, Талия намеренно выбрала для нее религиозную семью? Когда отдавала ее на удочерение.

– Талия? Мать Дерека? Ну, возможно, она надеялась, что с ними Малия будет в большей безопасности, ведь они под кровом Бога.

– Ты в детстве тоже ходил на службу?

– Да, мама водила меня, когда я был ребенком, - Стайлз ведет плечом. - Слушай, мужик, расслабься. Это свадьба, а не экзамен в колледже. Ты уже вытянул свой билет. Ладно, у меня для тебя есть кое-что еще. Пока не забыл. Бутоньерка, - говорит он. Скотт шарит по своему пиджаку.

– Точно, совсем об этом забыл.

– Лидия просила передать тебе. Это по наставлению Эллисон: бутон белой лилии в петлице в день твоей свадьбы с девушкой, которая любит тебя еще больше, чем когда-либо любила тебя она. Она сказала это Лидии незадолго после того, как вы разошлись. Но знаешь, что еще она сказала? Что цветок лилии отгоняет от человека его призраков.

Церковь - маленький неприметный белый куб с чем-то вроде купола вместо шпиля - стоит между убогим социальным магазином и домом с неубранными хэллоуинскими тыквами, хотя во всей стране праздновали месяц как назад. Над входом растяжка - «Хэмпденское братство», а ниже наборными буквами строчка: «Добро пожаловать домой, рядовой Спринкл!».

– Курите? - Питер останавливается возле Тейта, мнущегося у церкви в изношенных армейских туфлях без подбойки и ужасно тоскливом костюме-тройке из ряда тех, что после свадьбы не сбывают в Армию спасения и хранят в память о матери/жене/собаке. Три волосинки зализаны на затылок с помощью зеленого геля сильной фиксации.

– Нет, - Тейт мотает головой. Его южный сельский говор отвратительно бьет по ушам, особенно когда ты сторонник дикторов Би-би-си и приобретенного акцента среднего класса.

– А я курю. Купил парочку упаковок «трежерер» в «Хэрродс» в прошлый уикенд. Табак Вирджиния от лондонского Ченслера, - Питер затягивается сигаретой, золотой «Ролекс» блестит на его запястье.

– Вы с севера? - спрашивает его Тейт и тут же объясняется. - Выговор неместный. У нас тут попроще, да?

– С Восточного побережья. Я сам родился в Бруклине, в Милл-Бейсин, но мать была родом отсюда. Мы переехали в восемьдесят первом, сразу после предвыборной лихорадки сэра Ронни Рейгана. Жили в фамильном поместье, пока его не выкосил пожар. Питер Хейл, - представляется он с выброшенной вперед рукой, самодовольно предрекая отклик в долговременной памяти господина Опекуна. - Двоюродный дядя.

Малия застает их у церкви, и они оба глазеют на нее. Питер краше свадебного кортежа.

– Ну нет, я туда не пойду. Почему они там вдвоем? - осуждающе спрашивает она. - Что Питер ему сказал?

– Судя по виду твоего отца - приемного отца, - ничего из того, что смогло бы помешать моей безупречной организации и твоей женитьбе. Время, Малия, - недовольно говорит ей Лидия. - Скотт уже там. Томас и Севен Джей идут первыми, потом Элли с букетом невесты и следом - ты с отцом. Мне все равно, с каким из них, но ваш выход будет со второй ноты канона в ре-мажоре Пахельбеля. И только попробуй не явиться к алтарю после всего, что я сделала, поняла меня? - она подталкивает ее вперед. - Смелее.

– Не оставляй меня. Лидия, - Малия пытается стиснуть ее локоть, но Питер подается вперед, подавая им руки. Так или иначе, отклика они не находят.

– Роскошно выглядишь, Малия. И ты, дорогая.

– Ну разумеется, это же Ив Сен-Лоран, Пити, - Лидия закатывает глаза. - Мистер Ти, - после вежливо приветствует она.

Прежде чем посмотреть на отца, Малия замечает, что Питер особенно недоволен обращением. Лидия задела его. А между тем ее отец стягивает губы. Он думает, что они женаты. Составляют один из тех скандальных союзов с таблоидов, обладателей старых денег и двойных фамилий. С ее детства он относился к таким с сельской неприязнью человека, оформившего годовую подписку на «Дейли мейл» и выезжающего на службу в город стабильно дважды в год на своем «бьюике»; заявлял, что они никогда не учитывают интересы детей. И Малия вдруг ощущает острую потребность вступиться за Лидию, хотя она никогда не чувствовала себя обязанной ей уважением и не чувствует до сих пор.

– Пап, это Лидия. Жена Стайлза. Вы не знакомы. Но это все она сделала. Выбрала платье и типа того, - выпаливает Малия. Брови Питера взлетают вверх раньше, чем Лидия ободряюще сжимает ее ладонь и поворачивается к Тейту.

– Смотрите, чтобы она не упала, Чарли, - мягко говорит она, погладив его по плечу, и добавляет: - Мы со Скоттом знакомы двенадцать лет, и я не солгу, если скажу, что он самый надежный мужчина из всех, кого я знаю. Вы отдаете Малию в достойные руки.

И тогда она зачем-то смотрит на Питера. А он на нее. Малии кажется, что он весь пропитан словами, которые никому не сказал. Будучи со Скоттом, она научилась, что это плохая привычка. Будучи одна, она проехала полсвета в поисках воздуха, которым не дышал он.

– Время прошло так быстро, а шло ужасно медленно, - говорит ей Питер так, чтобы никто не услышал. - Странная штука эта любовь: ясно понимаешь, что лучше отказаться от нее из боязни страдания, из боязни стать брошенным в один прекрасный день. Однако мы же любим жизнь, хотя знаем, что и она однажды нас покинет. Любовь выражается до ужаса банально.

– Скотт пригласил тебя, - отвечает она, и это не вопрос.

– Скотт, - соглашается он. - Но не беспокойся, милая, я не задержусь здесь дольше, чем тебе бы хотелось.

– Мне не хотелось, чтобы ты притащился сюда и все испортил. И я тебе не милая.

– Я приехал, чтобы сказать тебе, что двадцать восемь лет назад Талия сделала правильный выбор. Тебя воспитали хорошие люди. Знаешь, в чем заключается тайный смысл жизни родителей? Нужно суметь победить время, дождаться момента встречи со взрослым человеком, в которого превратился ребенок, и уступить ему свое место. Он это сделал. В кои-то веки прими это без родового упрямства. Твой выход, Малия. Давай, пусть они все ахнут.

– Питер, - зовет она.

Музыка взвивается. Питер сбегает по ступеням, не оглядываясь.

– Ли, наш выход, - подталкивает ее отец и крепко берет ее под руку. И тогда они предстают перед собравшимися. Все встают; скрипят скамьи.

– Все в порядке, Малия, - подбадривает ее отец.

Она находит взглядом Лидию, и та жестом указывает ей, чтобы она улыбнулась и выпрямилась. Ей кажется, что от волнения ее стошнит прямо посреди церковного прохода, но потом она видит его.