- Да ради бога, у меня подписка на Нетфликс.

- И на сайт с голыми тетями? - спрашивает Томас, зевая и показывая ровный ряд еще не выпавших молочных зубов.

- Ты что, лазил в моем ноутбуке?!

- Томас, возвращайся в кровать, - велит Лидия.

- А ты ко мне придешь? - сын прижимается к ее боку. - Три сказки, пять объятий и песенка, да?

- Бегом, - Лидия подталкивает его к двери.

- А с тобой мы завтра поговорим! - замечает Стайлз Томасу вслед. - Дети!

- Даже знать не хочу.

- Ну, потом нам все равно придется ему объяснить, откуда в мамином животе взялась его сестренка, - Стайлз целует Лидию в теплую ямку там, где челюсь встречается с шеей.

- Я пью противозачаточные, никакого второго ребенка, я говорила тебе.

- Даже если он единственный, кто спасет наш брак? - горько усмехается он. Лидия поправляет шелковый, чайного цвета лифчик, прокручивает золотую сережку.

- Но это же не я утрирую из-за твоего начальства и смотрю порно.

- Да он же наверняка всех баб, которых трахает, зовет Лидией!

- Слушай, детка. По-моему, ты забываешься. Поговорим за завтраком, когда ты вспомнишь, что я твоя жена и Питер не имеет никакого отношения к нашему браку.

- Мама! - кричит Томас. - Я жду!

Стайлз останавливает ее, притянув к себе за живот.

- Я сам. Три сказки, пять объятий и песенка, - он целует Лидию в висок. - Достань взбитые сливки и жди меня в спальне. Мы с тобой еще не закончили.

- Приподнятое настроение, Мартин?

Ровно в девять утра по ее золотому «Ролексу» Питер по-хозяйски толкает стеклянную дверь в ее кабинет в здании Эмпайр-стейт-билдинг. Он пахнет первым ароматом от Клив Кристиан, вьетнамским кофе и экокожей и блестит, как его новенькая бронированная яхта на Гудзонском причале.

- Неужто Стилински и ты снова соприкасаетесь чем-то кроме общей жилплощади?

- Кончай упражняться в остроумии и застегни рубашку, - Лидия брезгливо оценивает царапины от накладных ногтей на его шее вне его полной - после Скотта - неспособности срегенерировать. - На носу онлайн-конференция и крупная сделка с Северной Кореей, а твоя репутация и без того сплошной черный пиар. Не втягивай в это и меня.

- А я и не скрываю имен тех, с кем сплю, моя дорогая.

- Я не твоя дорогая, а твоя правая рука. В прошлом месяце вся желтая пресса трубила о секс-скандале вокруг тебя и русских моделей.

- Я тебя умоляю. Три девочки Реймонда для «Викториас Сикрет» тогда неплохо провели время в моих апартаментах в Сохо. И я отсудил у издательств двести тысяч долларов у каждого. Понапишут всякое.

- Ты омерзителен.

- У меня есть ребенок, дом и дерево в моей резиденции в Западном Голливуде. Это приятное чувство - жить для себя, попробуй как-нибудь.

- Может быть, если бы у меня не было совести, как у тебя.

- У меня есть совесть. Просто более избирательная.

- Довольно, - обрывает его Лидия. – Если у тебя нет работы, возьмись за мой отчет.

- Это за тот, что сегодня в восемь должен был лежать на моем столе?

- Вообще-то, хотела тебя предупредить, что беру отгул. Нью-Йорк-Сити-балет сегодня ставит «Щелкунчика» в Линкольн-центре. Томас ждал его с прошлого Рождества, и Стайлз еще полгода назад купил нам билеты.

- Так разве «Щелкунчика» не в предрождественскую неделю показывают?

- Смена расписания. Так ты меня отпускаешь? - Лидия проводит языком по губам. Во рту вкус помады.

- Я сплю, или ты правда просишь у меня разрешения?

- Я уйду в пять.

- Не забудь перед этим оставить отчет на моем столе, - Питер прокручивает в окольцованных золотом пальцах уже пустую кружку, - Мартин.

\

Нью-Йорк пыльный и шумный: громыхают отбойные молотки возле фургонов доставки, гудят машины, полицейские лепят штрафные квитанции на лобовые стекла хэтчбеков за стоянку в неположенном месте, рабочие в оранжевых жилетках перекрикиваются между собой.

Они стоят в пробке среди роя желтых такси, и в салоне пахнет, как в старом гараже.

- Я хочу позвонить Малии! - выкрикивает Томас. - Хочу позвонить Малии. Малии хочу позвонить!

- Ради всего святого, набери ей в ФейсТайме, если невтерпеж. Только недолго, иначе тебя снова будет тошнить, - Стайлз выглядывает из окна «форда» и давит запястьем на гудок.

- Это все вестибуляторный аппарат. Так начинается морская болезнь: глаза видят каюту с никуда не плывущим полом и потолком, но вестибуляторный аппарат чувствует покачивание - его не обманешь.

- Вестибулярный, - поправляет Лидия.

- Ты опять начитался всякого в интернете, креветка? - отвечает Малия. Томас вертит телефоном, и Стайлз успевает увидеть сгоревший лоб и башенку сложенных друг в друга пластиковых стульев за спиной.

- Малия! Малия! - кричит Томас. - Ты что, пиццу ешь? - он подозрительно прищуривается.

- И пью колу. Приезжай, - звук такой, словно она раскачивается на стуле. - Вы все еще закупаетесь комбикормом в том вашем веганском амбаре раз в неделю?

- Мы вышли за рамки местной китайской забегаловки с обедами навынос, детка, - важно отвечает Стайлз.

- И давно это ты перестал брать готовые макзавтраки и маффины с двойным беконом в «МакДональдс», Мистер Я Вышел За Рамки Местной Забегаловки? - насмешливо замечает Лидия.

- Да это Коффи пару раз просил меня.

- А это не он еврей? - спрашивает Малия.

- Ладно, это все тот кошмарный морковный торт без белков из «Хол Фудс», - сдается Стайлз.

- Я отдала за него сорок долларов, - недовольно говорит Лидия.

- Хорошо, что мы не банкроты.

- Что?

- Мама… - стонет Томас.

- Комбикорм, - говорит Малия.

- Где пакет? Стайлз, я же просила тебя взять пакеты! Останови машину!

Правда, потом они все-таки добираются до Линкольн-центра. У Стайлза вспотевшие подмышки, пиджак в очереди на химчистку и сын, который невозмутимо ест апельсиновый маффин против положительного теста на пищевую аллергию и вывернутый после авто желудок.

========== о трудностях брака и сербском сыре в масле ==========

- Да отсюда ничегошеньки не видно же, - заводит очередную шарманку Томас, вытягивая стянутую красной бабочкой шею над лысеющим затылком в кресле напротив. Они сидят на балконе второго яруса в душном зале Метрополитен-опера, отец с двумя дочками возле увлеченно обсуждает либретто.

- Томас, - Лидии нужен один взгляд, чтобы сын стал, как солдат в почетном карауле, но скоро его натянутая спина, так и не вылепленная годом верховой езды, предсказуемо сгорбливается, и он снова начинает ерзать.

- Томас.

- Он прав, у этих мест функционал тот же, что и у последнего ряда в кинотеатре, если ты понимаешь, о чем я, - отвечает Стайлз. Он не говорит, что отдал за билеты половину своей зарплаты, которую приносят ему кресло босса и документы о регистрации ИП. Он молчит, что ужался в техобслуживании на эти полгода - нью-йоркское метро не такое забитое и не воняет только резиной и луковыми кольцами, многие жуют жвачку со вкусом жвачки и пахнут дезодорантом.

Стайлз обтирает ладони о брюки.

- Мистер и миссис Стилински? - это один из работников Метрополитен - «Джорджо» значится на бейдже, - у него отутюженный по брючной складке костюм и зачесанные назад седые пряди с помощью геля для волос. - Извините, что прерываю вас, но вас ожидают в ложе.

- В ложе! Вот повезло, - шепчет отцу старшая девочка, а Лидия смотрит на Стайлза, и ему тогда думается, она ищет в его глазах оправданную за годы супружества инициативу - это вроде той, когда он, еще в синтетической форме Академии, срывал ее лекции в Колумбийском и они занимались быстрым сексом без защиты в туалете. Но Стайлз только растерянно ведет плечом.

Бог свидетель, ему нечего ей предложить, помимо того, что у них уже есть.

- Вы знаете, мы одни. Наверное, вышло недопонимание. Мы покупали билеты на балкон, - говорит Лидия.

- Вас ожидает мистер Хейл, - добавляет Джорджо - и все встает на свои места. Вот он, с укладкой, в модном дизайнерском блейзере, выбритый, как попка младенца, смотрит в бинокль и облизывает ложку, вынутую из картонного стаканчика с мороженым.