Малия снимает жилье в Досон-Крик в конце третьего года. Маленький городок на северо-востоке Британской Колумбии, минимум желающих потоптаться в душе и постоянная работа на одной из заправок.

Ей исполняется двадцать один незадолго после этого. У нее больше нет сил бежать.

В Досон-Крик тихо, пыльно и ветрено. В Досон-Крик воспоминания отдаются тупой болью в висках.

Малия сходит с ума.

/

Ей снится Элли, и она качается на желтых качелях, которые отец когда-то поставил для них с Кайли на заднем дворе.

У нее оранжевая бейсболка и зеленый галстук, ей около семи, и она напевает под нос что-то о медведях, Боге и правде, и Малия понимает, что узнает слова, застиранную скаутскую форму, которую сестра так любила.

– Кайли?

А она замолкает. Замирают обтянутые футболкой плечи, разбитые локти в зеленке и хвостик. Малии не хватает воздуха.

Перед ней - Элли (глаза, медом налитые). Элли в одежде Кайли, Элли с ее пупсом на по-детски квадратных коленках, семилетняя Элли-скаут. Сходство до косточек, натягивающих в плечах синтетическую ткань, и корки запекшейся крови, и крови в уголках губ, на руках и слипшихся прядках.

Сходство до пулей выстреливающего звериного рыка. Сходство до скрежета по железу.

Перед Малией Элли. Элли с вырванной грудной клеткой и застывшим на синеве губ

“мне больно, мама”.

и пустые резиновые глазницы.

У Малии в глотке непрожеванный крик, застрявший в бесконечности рецидивов одного и того же кошмара. У Малии забитая фанерой дыра в окне и сбитые костяшки. У Малии лунатизм в топе вредных привычек.

Она режет ступни и не смазывает их йодом, копит усталость в мешках под глазами и не помнит, как шлялась по улицам посреди ночи.

– Я слышал, кто-то забрался во двор к Кларкам пару дней назад. Они думают, это тот аутист, отец Дуглас. Впрочем, он вряд ли купит новые качели для их детей.

Вечером Малия забивает окна. Утром работник окраинного тату-салона предлагает ей свою куртку.

Малия перестает спать. Местные клеят на столбы объявления о пропаже собак. По новостям передают: на улицах Досон-Крик замечен койот.

Часом позже шериф стучит в дверь дома Отца Дугласа с ордером на обыск. Сосед лениво отмечает, что Патрик не появлялся у себя уже несколько дней.

/

Она встречает Питера Хейла, когда здоровый сон не купить уже даже за баснословные бабки, а пустые банки из-под кофе вполне сойдут за сносную пародию на пирамиду Хеопса.

Малия чинит снек-автомат в комбинезоне с эмблемой местной заправки и фактически не удивляется, когда люксовая тачка Хейла останавливается возле одной из бензоколонок. Питер, что странно, не удивляется тоже.

– Плачу кредиткой, – говорит он вместо приветствия, и Малия еле сдерживается, чтобы не стереть гадкую усмешку с этого его по-ублюдски идеального лица.

Она пробивает карту, пока вылизанный до блеска начищенных ботинок и рожи Питер насвистывает мелодию популярной рок-песни и стучит пальцами по прилавку, выводя ее из себя.

– Могу я задать один вопрос?

– Нет.

– Все равно спрошу. И, постой, ты не обязана отвечать, – Питер замолкает. Малия уверена, что он намеренно тянет время. В конце концов, он нашел ее, и это не просто так.

– Чего ты хочешь? – это выходит хрипом, а хотелось отрезать. Малия устала. Она вся грязная, взмыленная и серая, со спутанными засаленными волосами и неприлично торчащими пястными косточками. И Питер замечает, что она выглядит не хуже обычного. Она выглядит отвратительно.

– По-моему, заставлять работников носить эти комбинезоны верх кощунства, – ни с того ни с сего заключает он.

Она злится. Впечатывает кредитку ему в грудь и просит не отвлекать ее от работы. Ей плевать, как он выбрался из Айкена и где протирал свои роскошные брючки все эти годы. Ей плевать даже на то, почему он в Досон-Крик.

Она запрещает себе думать о том, что Питер знает, как помочь. Она запрещает себе просить у него помощи. Он понятия не имел о ее беременности. Он был заперт в психушке четыре года назад, и его тут быть не должно.

– Не пригласишь отца на чай?

– Не пойму, где ты его видишь.

– Значит нет? Ладно. Ужинаем в ресторане? Разумеется, за мой счет.

– Знаешь что, Питер? – (он ждет, что она за рубашку схватит, но нет). – Не путайся под ногами.

Малия чертовски красиво уходит. Питер думает, это от него.

/

У нее в запасе ночь и четыре часа, и она счищает с тарелки нетронутую яичницу и забирается с ногами на пожелтевший матрас. Малию тошнит, и ей смазливое лицо Питера хочется выблевать вместе с кофе.

Всегда боялась смотреть в глаза отца. Простодушный, принял за чистую монету, что приемная девочка осталась, а родная - нет. Для него же обе свои, не чужие, обеих обнимал, танцевал в нелепых костюмах, держа за руки, катал их на шее и разрешал возить по своему лицу маминой помадой. Тогда были семья и поцелуи на ночь. Тогда не было ненастоящих родителей. И не было Питера Хейла.

Малия должна его ненавидеть за то, что зачал урода. И себя, потому что поверила Стайлзу, когда он твердил, что она больше человек, чем койот.

Она оседает в Досон-Крик на одиннадцать месяцев. Так или иначе, койот принимает это за вызов.

/

Следующим утром она находит Питера в единственной закусочной, где подают ветчину и натуральный йогурт. Он невозмутимо сидит с местной газетой и делает вид, что не заметил, когда она ударяет ладонями по столу.

– Зачем ты притащился сюда?

Спокоен, собран. Он не смотрит на нее, но отвечает так, будто все очевидно, будто вопросов лимит и минус один соответственно.

– Вероятно, чтобы найти тебя, милая.

Ее это бесит. Все в нем, даже ровно вздымающаяся грудь.

– Чего ты хочешь? – она сжимает зубы.

– Правильнее будет спросить, чего хочешь ты, Малия.

– Я хочу, чтобы ты убрался отсюда.

– И снова неверный ответ. Ты хочешь, чтобы я помог тебе.

– Да не нужна мне твоя помощь, Питер, – раздражается она.

– Тебе нужны объяснения, и я готов дать их, но взамен на одну маленькую услугу, – он улыбается.

Малия ненавидит его за каждое слово, брошенное ей в лицо, как единственно-верное. Ненавидит за то, что он вечно прав.

– Ты боишься, но не того, что теряешь контроль. Последствий. Знаешь, в чем заключается твоя природа.

– Чего ты хочешь?

– Оушен Фронт Уолк, 3211. Отправляйся туда. Обещай мне, и я скажу больше.

– С каких это пор я должна доверять тебе?

– Я видел ее, Малия. Твою дочь. Дитя оборотня и пустого мальчишки. Зачатая в любви, она хранит силу, что сводит зверя с ума. Койот приручил тебя, и это он ходит белыми. Твоя ошибка.

– Ты ни черта не знаешь.

Он гнусно хмыкает.

– Так или иначе, у тебя есть месяц в запасе и план Б, к твоему сведению, любезно мной предоставленный. Если же хочешь, чтобы твоя дочь стала следующей, - оставайся.

Питер бросает на стол газету. Свежую, где титул черным по белому перечеркивает то, что люди зовут верой:

“Нападение дикого животного. Священник Патрик Дуглас найден мертвым на стоянке Dave’s No Frills”.

//

Это было три дня назад. Маршрут до Лос-Анджелеса на залитой карте и десятки миль по влажным от дождя калифорнийским трассам.

По адресу съемное жилье вперемешку с квартирами в собственности. Венис-бич и трехэтажный кондоминиум, выкрашенный в белый.

Малия ощущает прилипшую к спине рубашку, пока давит на пластиковую кнопку звонка. Силы кончились еще на прошлой заправке, кажется, в Писмо-бич.

Она слышит работающий телек (это бокс), скрип отодвигаемой пластиковой мебели и шлепанье босых ног. А потом дверь открывается. Спортивные штаны, жесткие волоски под пупком, забитое мускулистое предплечье.

Малии не нужно видеть его лицо, чтобы узнать: это Скотт. И говорить себе, что не разрыдается, пока он жмет ее к своему поджарому соленому телу с такой силой, словно боится, что спит.

Комментарий к Малия; возвращение домой

Автор пропадает ненадолго. У автора экзамены до девятого. И да, в главе есть то, что станет понятным чуть позже (много чего, наверное). Годный обоснуй отплясывает чечетку где-то на тестах по литре.