– Его Королевское Высочество, наследный принц Амберана Лисандр, – доложил о его прибытии громкий голос. В этот момент дверные створки раскрылись, и Лисандр взглянул в лица собравшегося дворянства. С обеих сторон мужчины и женщины заполняли зал. Один из стражей схватил руку Лисандра, но принц вырвался из хватки. Не было никакой необходимости тащить его к отцу, как свинью на бойню. Он не боялся того, что его ожидало.

С поднятой головой он шагал сквозь ряды дворян, а тишина сменилась тихим перешептыванием. Учитывая то, как он выглядел, это было неудивительно. Еще не так давно – когда эти люди чествовали его, – одетый в парчу и шелк, он стоял вместе с ними. Теперь же перед их глазами предстала совсем иная картина. Их принц, которого всегда встречали с восторгом, шел по тронному залу в разорванной рубашке, грязный и общипанный, как петух. С щетиной на бледном лице и темными синяками под глазами он сам себе показался чужим, когда, находясь в темнице, впервые увидел свой облик в отражении в луже.

Пройдя только половину пути к трону, Лисандр впервые поднял взгляд на своего отца. Король Набран – его полная противоположность. Он неподвижно, точно вкопанный, восседал на месте правителя, с подстриженной бородой и острым взглядом. На нем была самая дорогая мантия, словно поводом собраться была свадьба, а не обвинения против собственного сына.

На должном расстоянии Лисандр опустился на колено. Не потому, что хотел хорошо выглядеть перед королем или умолять его пощадить свою жизнь, а потому, что он больше не был непослушным бездельником, каким отец наверняка еще его считал. Если он и должен был предстать перед судом, не осознавая своей вины, то хотя бы соблюдая приличия.

Одеяния короля зашелестели, но Лисандр не поднимал взгляд.

– Война! – Голос отца был громким и пронзительным. Это слово пробрало Лисандра до мозга костей. – Это то, что ты привел в нашу страну. Я положил Амберан к твоим ногам, сделал все, что мог, чтобы сгладить твой путь на престол. А что делаешь ты? Предаешь нас! Предаешь каждого жителя Амберана. Нет ни единого наказания, которое было бы соразмерно тому, что ты натворил.

Лисандр уставился в пол. Его переполняла ярость, тело дрожало, и ему приходилось бороться с желанием вскочить и назвать своих обвинителей лжецами.

Значит, вот в чем его обвиняли? Они хотели возложить на него ответственность за угрозу войны, нависшую над ними, несмотря на то, что он рискнул всем, чтобы предупредить отца о марах и их зловещей магии? Он даже оставил Ширу умирать в лесу, но его все равно схватили, как только он пересек границу.

– Встань! – потребовал король.

Лисандр презрительно фыркнул, однако все-таки повиновался. Он встал на ноги и сжал руки в кулаки, стараясь сдержать свой гнев. Если он хотел, чтобы его выслушали, ему нельзя перебивать отца. Он должен был позволить тому говорить и ждать, пока не подойдет его очередь. Даже если это тяжело давалось.

Набран долго смотрел на сына и в конце концов покачал головой в полном разочаровании.

– Моя собственная плоть и кровь. О чем ты вообще думал?

Лисандр открыл рот, но отец прервал его повелительным жестом. По всей видимости, он даже не собирался его выслушать.

– Позволь!.. – только и успел выкрикнуть Лисандр, пока его не схватили два гвардейца. Один из них угрожающе прислонил свой меч к его горлу. Как он должен был сообщить о том, что находилось по ту сторону границы, если ему даже нельзя высказаться? В итоге все было зря?

– Твой народ беспокоился из-за того, что ты внезапно исчез, – продолжил король. – Я думал, на тебя напали или похитили. Но кто сумел бы одолеть и похитить самого сильного воина страны? Кто? Нет, это не было похищением, не так ли? Это был побег. Побег от ответственности. От твоего наследственного права. Кем была та крошка, с которой ты покинул замок? Она сбежала, едва вы успели растратить все богатства, которые украли из моей сокровищницы? Это она надоумила тебя украсть Сумеречный камень – символ перемирия между Амбераном и Фархиром – и вернуть его марам? Я больше не знаю, что ты за человек, Лисандр. Я не знаю, зачем ты разорвал мирный пакт – специально или по глупости. Но вернуть им камень – это то же самое, что объявить войну, и я не могу спустить это с рук. Даже если бы хотел. А теперь отвечай: ты действительно изменил родине? Это ты украл Сумеречный камень и пересек с ним границу с Фархиром?

Шепот в толпе дворян стал громче, и Лисандр опасался того, что все то, о чем он собирался поведать в свою защиту, уже не играло никакой роли. Он был в сокровищнице, откуда собственноручно выкрал камень и принес его в Фархир. Этого он не мог отрицать. Но это не делало его предателем родины.

– Я не изменял своей родине, – возразил он.

– Хотя бы соблюдай приличия и не ври мне! Будешь отрицать, что убил одного из людей, которых я отправил за тобой и твоей возлюбленной? Будешь обвинять во лжи моих гвардейцев, которые видели, как ты воткнул в одного из них его собственный меч?

– Хотя бы выслушай меня, – потребовал Лисандр, сопротивляясь солдатам, которые все еще удерживали его. – Вот насколько ты уважаешь своего сына, если больше веришь тем, кто посягал на твою корону.

– Уважение? – рявкнул король и обратился к дворянству: – Вы слышали? Мальчишка требует уважения. – Одним жестом он отдал гвардейцам приказ отпустить своего сына и, прежде чем Лисандр успел отреагировать, сильно ударил его по лицу.

Боль пронзила его тело, а сила, с которой был нанесен удар, заставила его упасть. Он приземлился на четвереньки и дотронулся до горячей пульсирующей щеки. Ненависть к отцу и к его нежеланию выслушать то, о чем он собирался сказать, бесконечно росла. Принц сплюнул кровью на отполированный до блеска пол тронного зала.

– Ты пересек границу? – заорал на него отец.

Лисандр глубоко вздохнул.

– Да, пересек.

Тень Набрана повисла над ним.

– Ты всегда был шалопаем. Трусливым, непослушным бабником, который только и делал, что позорил меня. Твое умение обращаться с мечом и готовность служить короне на какое-то время ослабили мою бдительность. Но тебе и дня не понадобилось, чтобы разрушить надежду, которую я на тебя возлагал. Ни одного дня!

С Лисандра было достаточно. Он вскочил, чтобы наброситься на отца, но гвардейцы оказались быстрее и сдержали его.

– Ты понятия не имеешь о том, что я сделал для нашей страны! Ты не знаешь, чем я пожертвовал и что поджидает нас за границей Фархира.

Король указал на дверь тронного зала, будто государство маров находится прямо за ней.

– То, что ты впустил в нашу страну, уже не поджидает нас за границей. Мары штурмуют внешние провинции, они убивают мой народ. В этот самый момент царит война, и именно ты навлек ее на нас. Намеренно или по глупости – это уже не играет никакой роли для тех, кто умирает по твоей вине. Но мне, тому, кто вынужден жить с этим позором, нужно знать. Поэтому, Лисандр, скажи мне, это ты убил одного из моих верных гвардейцев, чтобы сбежать в проклятый Фархир, где ты и отдал Сумеречный камень нашим врагам?

Лисандр взглянул ему прямо в лицо. Он мог бы сказать что угодно, но решение короля это бы не изменило. Всю свою жизнь он был недостаточно хорош для этого человека и никогда не будет.

– Он не был верным служителем короны, – спокойно сказал он. – Но тебя ведь это не интересует, не правда ли? Ты хочешь, чтобы я подтвердил то, что ты всегда обо мне думал. Пожалуйста, я сделаю тебе одолжение. Да, я его убил, и да, когда я пересек границу Фархира, Сумеречный камень был со мной.

Набран тяжело вздохнул и напряг плечи. Помимо отвращения Лисандр увидел в его взгляде что-то еще. Глубокое довольство его ответом, словно выявить в своем собственном сыне предателя принесло для короля самое большое удовлетворение. Лисандр абсолютно не понимал, почему он был настолько до этого падок. Позор бы лег в том числе и на него, и раньше он всегда делал все возможное, чтобы этого избежать.

– Услышьте же мое решение, – сказал Набран.