Но постепенно от бизнеса закапали кое-какие денежки, и тебе это понравилось. Сначала мы сняли квартиру в жопе мира – в Южном Бутове – и съехали от матери, а еще через год купили собственную двушку. Какой это был для нас праздник, помнишь? Ты танцевала по комнатам и мечтала, как все здесь переделаешь и обустроишь по-новому. Тогда я был частично оправдан и даже вознагражден длинным марафоном супружеской любви.

Бизнес раскрутился, и наше благосостояние стало расти с каждым годом: квартира на Садовом, машина, вторая – для тебя, загородный коттедж на Новой Риге. Но каждый новый приз на лестнице жизненного успеха воспринимался тобой как нечто само собой разумеющееся. Почему-то в твоей голове никак не выстраивалась очевидная причинно-следственная связь: моя ломовая работа и результат в виде притока материальных благ.

Компания по-прежнему сжирала все мое время; ее невозможно было никому поручить, чтобы самому жить на дивиденды, да я и не хотел – мне было интересно заниматься бизнесом. Надо было постоянно мелькать в деловой тусовке, поддерживать связи, заводить нужные контакты, отслеживать, что новенького появлялось на рынке и в какую сторону развивались технологии. В общем, если ты вошел в эту реку, обратно тебя может вынести только трупом.

А ты, видите ли, устала сидеть дома, тебе было скучно, и ты доставала меня своими бесконечными жалобами и претензиями – брюзжание стало звуковым сопровождением нашей семейной жизни. И чтобы хоть чем-то занять тебя, я предложил нанять для Даньки няню, а самой пойти на работу: вот тут-то и подвернулась твоя подружка Инка с подаренной Барацем галереей. Денег твоя работа не приносила, да и не нужно было: я был счастлив, что ты перестала меня пилить! Мы стали благополучной семейной парой: я – успешный предприниматель, ты – профессиональная галеристка, эксперт по современной живописи. Вместе мы посещали разные светские тусовки: выставки, премьеры, хэппининги-опенинги, бизнес-ужины, где ты с наслаждением играла роль светской дамы и ненавязчиво хвасталась перед новыми знакомыми нашими последними приобретениями.

А потом настал чертов две тысячи восьмой. В мае мы пережили стресс президентских выборов, но закончились они предсказуемо – к власти пришел политический мутант Медвепут. Летом стали доноситься тревожные слухи про кризис ипотечного рынка в Штатах; казалось, что нам до Штатов – у них свои проблемы, у нас – свои. Я по этому поводу не особо парился, а следовало бы… В августе грянула Грузинская война, все опять напряглись, но через пять дней мы победили, и в памяти остался только образ жалкого клоуна Мишико, пожирающего собственный галстук. Год перевалил за середину, мне показалось, что все испытания уже позади. Хрен собачий! Все только начиналось: в ноябре стабильность рухнула к черту вместе с рублем. У меня все было завязано на китайские поставки, расчеты по которым шли, естественно, в долларах. И я, дебил, додумался взять в конце августа долларовый кредит на развитие бизнеса.

Ты даже представить себе не можешь, что это такое – сидеть, будто примороженный, перед монитором и следить, как ползет вверх этот долбанный биржевой курс. Абстрактные циферки, которые, казалось бы, не имеют к тебе никакого отношения, но в них – твоя судьба.

Вскоре жизнь превратилась в ночной кошмар: ты мечешься в суетливых попытках приостановить крах, пытаешься цивилизованно о чем-то договориться, но везде – полная жопа, и от тебя ничего не зависит. Клиенты разрывают договора, на балансе одна дебиторка, и я не знаю, как выбить деньги – у всех стандартный ответ: денег нет, ждите. А как ждать, если долг растет каждый день потому, что меняются эти сраные абстрактные циферки?

Единственный разумный выход – перекредитоваться и зафиксировать курс доллара. Иду в банк, а там сидит этакий лощеный пацанчик в пиджачке с галстучком – сразу видно, что только вчера из института выскочил. Сам из себя ни черта не представляет: ничего не создал, ничем не рисковал. Но он, хрен собачий, – сотрудник солидного банка и едва не лопается от чувства собственного достоинства. И начинает засирать мне мозг на тему: «Я понимаю ваши проблемы, но вы сами подписывали кредитный договор, и его условия надо выполнять». Он понимает мои проблемы… Да мои проблемы ему даже не снились! Короче, ничего не вышло.

А у меня в штате люди, им зарплату платить надо. На счете ноль; то, что изредка капает, банк списывает в безакцептном порядке. Я прошу людей потерпеть, подождать, когда появятся деньги; они меня слушают, а сами соображают: пора валить. Даже мои высокооплачиваемые топы, дебилы, только имитируют антикризисную активность, они-то знают, что рискуют только зарплатой. А я – всем! Конечно, в восьмом году за долги уже не стреляли и не взрывали, как в девяностых. Но риск оказаться вместе с тобой и сыном на улице реально был.

Знаешь, каково это – чувствовать полную беспомощность, и осознавать, что не смог, не оправдал, что подвел всех? Особенно когда только-только распробовал вкус успеха. Черт, мне так нужна была твоя поддержка, твоя вера в меня. Неужели ты не понимала, как мне было дерьмово? Я не спал ночами – не мог остановить поток мыслей об одном и том же: «Где взять деньги? Где, черт побери, взять эти сраные деньги?» Да, я не грузил тебя своими проблемами – не хотел, чтобы ты считала меня слабаком. И до последнего скрывал, насколько хреново шли мои дела.

Помню, как однажды пришел домой; у меня в тот день уволился коммерческий. Настроение – дерьмо, хотелось залиться коньяком по самое горлышко и побыстрее вырубиться. А тут ты:

– Звонила Юлия Сергеевна. Данила принес в школу крысу. Он практически сорвал урок: Юлию Сергеевну чуть удар не хватил. Ты должен поговорить с сыном. Он растет хулиганом!

Черт, не хватало мне только разборок по поводу крысы! В, конце концов, это ты, мать, отвечаешь за воспитание ребенка! Я в сердцах рявкнул на тебя, а ты раскричалась, что я эгоист, и что мне наплевать на семью. Вот так мы и жили!

В начале две тысячи девятого я сломался и произвел бизнес-эвтаназию: ликвидировал компанию, распродал активы и выплатил долги. Денег, естественно, не хватило, пришлось расстаться с кое-каким семейным имуществом. Ты плакала и упрекала меня, но иного выхода все равно не было: мы лишись коттеджа, одной машины и гаража, зато квартиру удалось сохранить. Месяца три я сидел без работы, раскидывал резюме по крупным компаниям, но отовсюду получал отказ – таких, как я – жертв кризиса – на рынке оказалась чертова пропасть, предложение явно превышало спрос. А потом позвонил Вовка Львов (человечище!) и пригласил меня к себе в госструктуру. Я думал, это временно, пока кризис не кончится, но потом привык и оценил положение наемного работника: денег меньше, зато по ночам лучше спишь, и зарплату получаешь гарантировано и без задержек. Стресс, видишь ли, отлично прочищает мозги и помогает правильно расставить приоритеты.

Может, и ты, наконец, поймешь, что для тебя важнее: твое уязвленное самолюбие или нормальная семья. Сколько времени тебе нужно для просветления, солнышко?

С тех пор, как ты ушел, прошло пять дней. Наверное, самых ужасных дней в моей жизни. Ничего не хочется, жить не хочется. Только плакать. Самое мерзкое – это просыпаться по утрам. Во сне мозг, напичканный снотворным, забывает о горе. И даже старается утешить меня. Извлекает из памяти какое-нибудь доброе воспоминание. Где мы с тобой вместе, где ты все еще любишь меня. Во сне я бываю счастлива. Теперь только во сне. А потом – звонок будильника. Как я ненавижу этот звук! Дз-з-зынь! Звонок распарывает мягкий уютный кокон забвения. И я снова погружаюсь в вязкую трясину существования. Где надо что-то делать, куда-то ходить, с кем-то разговаривать…. Только непонятно зачем.

Иногда я пытаюсь представить себе, как просыпаешься ты. В чужой постели. Рядом с чужой женщиной. Ненавижу тебя! И презираю себя за то, что не могу перестать думать о тебе.

Моя самооценка ушла в минус. Я испытываю… стыд. Странно, виноват ты, а стыдно мне. Как будто я испортилась и стала недостаточно хороша для тебя. Постарела. Перестала соответствовать. А ведь я считала себя такой благополучной. Мне многие завидовали. А сейчас я превратилась в ничтожество. Брошенная жена.