– Непременно, – серьезно говорит Аллен и отключается.

Волнение Тикки не беспочвенно. Даже не зная всего и догадываясь лишь о половине, он имеет полные основания за него беспокоиться. Группировка «Акума» обширна на всех континентах. Она включает в себя, в основном, самых отпетых и безумных преступников. Беглых заключенных, наркоманов да и просто отморозков. Занимается всем: от рэкета и вымогательств, до уличных потасовок и торговли наркотиками, не гнушаясь ни проституцией, ни убийствами, ни грабежом. Аллен столкнулся с ними еще в пятилетнем возрасте. И заработал на память о встрече шрам через левую щеку. Его приемный отец, Мана, в бытность свою детективом, никогда не сидел долго на одном месте, мотаясь по разным городам и иногда ввязываясь во всяческие заварушки. Одна из них унесла его жизнь и чуть не стоила жизни Аллену. «Акума» тогда были подобны бешеным зверям, которые разрывали на части любого, кто вставал у них на пути. Однажды им оказался Мана. В тот раз ему не стоило брать с собой Аллена. Маленький мальчик был приучен вести себя тихо, вот только не отреагировать на избиение отца не смог. В итоге Мана не мучился долго. Перед смертью он просил Аллена бежать, идти, не останавливаться, но мальчик застыл в шоке над простреленным телом отца. Лицо заливали слезы и кровь. Рассеченные кастетом бровь и щека горели огнем, но он не чувствовал его. Даже когда настоящий огонь полыхал в маленькой комнатке и неистово облизывал его левую руку, он не отреагировал. Только прибывшие пожарные смогли привести его в чувство, вытащив из подожженного здания. Тело Маны обратилось в пепел. А у Аллена с тех пор шрамы и волосы цвета снега. И с тех же пор он приложил немало усилий, чтобы членов этой банды было гораздо меньше в живых или на свободе. Он не простил себя, но быстро научился не стесняться своей внешности. Это стало платой за самую страшную его ошибку, и больше он ее никогда не повторит. Повзрослев и обзаведясь определенными навыками, Аллен периодически сталкивался с «Акума», но ни одна встреча не закончилась для тех хорошо. Аллен об этом позаботился. Вот и сейчас, начав разрабатывать схему, он приятно удивился, когда понял, что без них – никуда. Изначально он планировал мелькать перед глазами Канды как можно чаще и ненавязчивей, но быстро понял, что так просто он на себя внимание не обратит. Нужно что-то более весомое, что-то, что действительно его поразит. И тогда родилась идея. Полгода Аллен звонил, писал, бегал, настаивал, знакомился, искал и не находил, вновь искал и торжествовал. Выполнял самую черную работу, не пренебрегая ни чем. И понемногу добился своего – имя Пианиста и здесь зазвучало в полголоса и с опаской. А с Кандой они даже несколько раз пересеклись: однажды на «сходняке» местных криминальных авторитетов, потом виделись в подпольных клубах и казино. Но каждый раз Аллена встречал лишь холодный взгляд, а он каждый раз вздрагивал, почуяв такой приятный и будоражащий запах своего альфы. Поначалу ему было тяжело. Тело буйствовало, прося немедленного присутствия, контакта, близости и связи, а потом, понемногу, Аллен смог его присмирить. Он многое пережил за свои неполные 19, но никогда не жаловался на то, что легко теряет над собой контроль. Выдержка и на этот раз ему не отказала. Все, что он себе позволил, это украдкой наблюдать да одно единственное фото на телефон издалека. Он тогда чуть не вывалился из такси, завидев знакомую макушку в компании Лави у какого-то бара. Слава Богу, с тех пор он ему хоть сниться каждую ночь перестал. Но, так или иначе, дело с «Акума» должно сдвинуть их отношения с мертвой точки. Сложнее всего для Аллена было донести мысль до главенствующей верхушки «ЧО», что «Акума» вконец зарвались, потеряли всякий страх и мешают им. Он словно нитку вдевал в иголку, медленно, старательно подталкивая и наводя на нужные выводы. Где-то слил информацию, где-то приукрасил, где-то пустил слух, а что-то пришлось и в жизнь воплотить. А уж сделать так, чтобы именно к нему обратились за услугами, Аллен мог всегда. Совсем скоро «Акума» прижмут хвост и поуспокоятся. Развязывать полноценную войну он пока не намерен, а вот «поиграть» вполне не прочь. И только одно маленькое «но» ему мешает. Он не осознает его, это что-то незначительное и неважное, но Аллену кажется, что он про что-то забыл. И это вполне может принести неприятности. А может и нет, тут не угадаешь. Он какое-то время пытается вспомнить, а потом машет рукой. Прямо сейчас у него есть дела поважнее.

***

– А Мелкий, оказывается, неплох. Так все вывернуть, – усмехается Канда. Редкая улыбка трогает его губы, а привычно злобный взгляд делает похожим на Мефистофеля.

– Я смотрю, ты ему уже и прозвище дал, – хихикает Лави. Да уж, Аллен его неслабо зацепил, раз уж смог добиться такой похвалы от самого Канды. И тут до него доходит, что это, скорее всего, и был тонкий расчет седовласого, и улыбка Лави становится еще шире. Ай да Аллен, ай да хитрая омежка. Знал бы Канда, что весь цирк рассчитан на него, вмиг бы изменил свое мнение о них.

– Глупости, – отмахивается Канда и не перестает улыбаться. – Собирай всех и предупреди Комуи, чтобы был на подхвате.

– Слушаюсь, – Лави, паясничая, вскидывает ладонь к виску и топает к двери.

– Чаоджи, ты тоже свободен, – бросает Канда, замершему у выхода, парню.

– Да, господин Канда, – откликается тот и торопливо исчезает. Нервная судорога проходит по лицу помощника, и оно искажается яростью. За одну такую улыбку он готов был убить. И то, что она обращена не к нему, станет его приговором.

***

Сознание возвращается медленно, урывками. Вместе со всепоглощающей болью откликаются и чувства: страх, злость и растерянность. Кровь наполняет рот, и он медленно шевелит разбитыми губами, сплевывая. Левый глаз не открывается, залитый спекшейся кровью, а правый рассматривает небольшое грязное помещение с тусклой лампочкой под потолком. Его руки разведены в стороны и прикованы цепями к протянувшейся под потолком ржавой трубе. Длины хватает, чтобы сидеть, но не опускаться навзничь.

– Ну что, красавица, очнулась? – доносится до Аллена из тени в углу, а потом на свет выходит смутно знакомая фигура. – А мы тут кино про тебя снимаем.

И только теперь Аллен обращает внимание на колченогий штатив и камеру у противоположной стены.

– Зачем тебе это? – спрашивает он, осторожно шевеля языком сколотый зуб, держащийся на одном честном слове.

– О, а ты думал, что все твои старания останутся без награды? – скалится Чаоджи. – Господин Канда весьма тебе благодарен и шлет привет, но больше в твоих услугах не нуждается. Он подходит к Аллену, хватает за загривок и поднимает его лицо к своему.

– Сдать тебя «Акума» было неплохой идеей, ведь ты так нам помог, – он усмехается и отпускает его волосы. – Правда ты больше никому не пригодишься. Разве что только им, напоследок. Парни!

На зов открывается дверь, и входят четверо мощных мужчин: три альфы и бета. Они смотрят на него без особого интереса – по всей видимости, уже успели познакомиться с ним при помощи кулаков. Только один нетерпеливо облизывает взглядом.

– Как насчет поиметь с малыша еще немного удовольствия? – тянет Чаоджи, и Аллен невольно морщится.

Сколько раз он уже попадал в подобные переделки и почти всегда умудрялся выбраться, но, похоже, не сейчас. Двое отказываются, двое остаются. А потом для Аллена разверзается маленький персональный Ад. Грубые руки выворачивают лодыжки, причиняя новую боль. Склизкий язык выводит узоры по кровавому полотну кожи, а чужой член разрывает стенки кишечника. Аллен кусает губы, но не кричит. Этого они от него точно не услышат. Когда он был еще малолетним беспризорником, его частенько хватали за «причинные» места все кому не лень. Педофилам он, к счастью, не попадался, но с каждым годом к нему и его необычной внешности все больше проявляли интерес. Аллену был безразличен секс ради удовольствия, а вот ради работы он спал с несколькими людьми. Без энтузиазма и равнодушно. И, конечно же, он не был столь наивен, прекрасно понимая, как легко и как часто становятся жертвами насилия молодые омеги на улице, если ведут себя не достаточно осторожно. Все, что он мог сейчас, это терпеть и молиться, чтобы экзекуция закончилась как можно быстрее. Он вытерпит все. Он обязан. Нужно просто отключиться от осознания ситуации, не думать о том, что с тобой делают. Это всего лишь пытка, а боль – она везде одинаковая. «Ну что ж, тем горше будет для тебя осознание, Канда», – тешит он себя злорадной мыслишкой. Орденовец наблюдает за действом со скучающим видом – было бы куда интереснее, если бы жертва кричала или плакала. Но все, чего он добился, это злобного взгляда и вновь прокушенной губы. Что ж, пора заканчивать это представление.