– Кто вы такой? – спросила она.

– Я – отец Клеман, – ответил он. – Настоятель церкви Сен-Альбан, которая стоит на холме.

– Священник? – с недоверием спросила она. – Зачем католическому священнику преследовать меня по всему городу?

– Я приношу свои искренние извинения. Я не думал, что это будет выглядеть так явно. – У него был смущенный вид. – Я… х-м… впервые такое делал.

– Что делали?

Он почесал затылок.

– Понимаете, мадам Барбье рассказала мне о ваших документах.

У Евы все тело напряглось.

– А что такое? Они в полном порядке.

– Да, собственно она именно так и сказала. – Он запнулся. – А еще она сказала, что ваша мать по документам русская эмигрантка. Но на самом деле она вовсе не русская.

– Это неправда, – возмутилась Ева, чувствуя, как загораются ее щеки.

У отца Клемана был смущенный вид.

– Понимаете, мадам Барбье родилась в России. Она из настоящей белой эмиграции, приехала сюда после революции. Она уверена, что ваша мать – полька, а значит, вы путешествуете по поддельным документам.

– Разумеется, вы ошибаетесь. – Ева старалась не смотреть ему в глаза. – И что теперь? Вы заявите на нас в полицию?

– Нет, ничего подобного.

– А что же?

– Я надеялся, что вы расскажете мне, откуда у вас эти документы. Хотя, думаю, я уже знаю ответ на свой вопрос.

– Что вы имеете в виду?

– Ваши руки, – сказал он, понизив голос.

Ева опустила глаза и с ужасом поняла, что подушечки ее пальцев были серыми от размазанных по ним чернил.

– Это не то, что вы думаете.

Он отступил на шаг.

– Если вы хотите, чтобы я ушел, мадемуазель, я исполню ваше желание, но, знайте, у меня тоже есть друзья, чьи пальцы испачканы чернилами. Ваша работа впечатлила мадам Барбье, и я… я думаю, что мы с вами могли бы помочь друг другу.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Сегодня я весь день буду в церкви. Я мог бы предоставить вам материалы получше тех, что вы найдете в книжном магазине.

– Но я…

– Поймите, немцы смотрят не только на документы, удостоверяющие личность. Если вы хотите без приключений выехать из страны, одних только художественных навыков вам будет мало. – Ева ничего не ответила, а он слегка улыбнулся: – Я смогу вам помочь. Прошу вас, подумайте об этом. – Он кивнул, развернулся и быстро удалился. Ева увидела, как он прошел по коридору и исчез за углом. Мгновение спустя она услышала, как открылась и закрылась входная дверь, и лишь после этого с облегчением выдохнула, даже не осознавая, что все это время не дышала. И неважно, были ли слова отца Клемана искренними или нет, главное – их раскрыли, и виновата в этом она.

– Просыпайся! – Ева пыталась растолкать мать. Мамуся наконец проснулась и сонно заморгала, и Ева снова толкнула ее так сильно, что та едва не свалилась на пол. – Вставай, мамуся. Нас обнаружили. Нельзя терять ни минуты.

– Ты о чем? – Мамуся тут же очнулась и схватила висевшие на спинке стула у окна юбку и блузку, которые надевала вчера. – Что стряслось?

– Мадам Барбье поняла, что наши документы поддельные. Сегодня к нам приходил человек и спрашивал про них.

– Что? – Лицо матери побледнело, она дрожащими пальцами застегивала пуговицы на блузке и натягивала юбку на пышные бедра. – Это был полицейский? – Она начала собирать разложенные по комнате вещи, бросая их в чемодан.

– Нет. – После короткой паузы Ева добавила: – Священник.

Ее мать замерла на месте.

– Священник?

– Он так сказал.

– Но… зачем же он приходил? Он сотрудничает с властями?

– Не думаю. – Ева все еще размышляла о том, кем он был: другом или врагом. Разве то, что он ушел, после того как пригласил ее в церковь, не было хорошим знаком? – Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, он говорил, что сотрудничает с другими людьми, которые подделывают документы. Мне… мне показалось, что он хотел предложить мне работать с ним. – В тот момент, когда Ева произнесла эти слова, она вдруг сообразила, что, возможно, неправильно поняла суть недавней беседы. Священник возглавляет группу, занимающуюся подделкой документов? Звучало слишком неправдоподобно.

– Что он сказал?

– Что может помочь мне. Не знаю, что именно он имел в виду.

Мать уставилась на нее широко раскрытыми глазами.

– Ева, а вдруг он поможет тебе найти твоего отца и добиться его освобождения?

– Но это может быть и ловушка.

– Расставленная священником?

– Разве все священники непременно должны быть достойными людьми?

– Я плохо знакома с католицизмом, но уверена – это одно из обязательных требований в их работе.

Ева пожала плечами. Но в одном ее мать права. Священник мог оказаться тем самым человеком, который поможет ей вытащить отца из тюрьмы. И времени у нее было мало. Возможно, после того как она спрячет мать, она все же рискнет, сходит в церковь и проверит, правда ли то, что ей предлагал этот человек. – Хорошо, – сказала она наконец. – Я встречусь с ним, но сначала отведу тебя в какое-нибудь безопасное место.

– Куда мы пойдем?

– Не знаю. Но тебе нельзя здесь оставаться, пока мы не выяснили, на нашей стороне мадам Барбье или нет. – Ева на минуту задумалась, и у нее появилась идея. – Думаю, я отведу тебя в книжный магазин. – Это единственный вариант, который пришел ей в голову. Та женщина была добра к ней. И Ева не хотела верить, что человек, живущий за счет книг, может быть злым в душе.

Ева отвела мать в книжный магазин и рассказала его пожилой владелице не особо убедительную историю о том, как ее мамуся давно мечтает полистать разные книги. Скорее всего, женщина поняла, что мать Евы ищет место, где она могла бы на время укрыться. Обнадеженная этой мыслью, Ева поспешила в церковь. «Моя дорогая, вы отблагодарите меня, если будете себя беречь», – сказала она ей вчера. Ева молилась о том, чтобы данное пожелание распространялось и на ее мать тоже.

Теплое утро вдохнуло жизнь в город, хотя он по-прежнему казался Еве самым тихим местом на Земле. Она могла по пальцам сосчитать, сколько человек встретилось ей на пути. На улице Паскаля мясник в забрызганном кровью фартуке мыл витрину своей лавки. С полдюжины женщин с продуктовыми карточками в руках выстроились в очередь перед пекарней на улице Леван. Некоторые из них обменивались сплетнями, склонив друг к другу головы, другие вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, сколько хлеба еще осталось внутри. Когда Ева проходила мимо цветочной лавки на углу, она поздоровалась с ее хозяйкой, полной женщиной средних лет, та расставляла в ведре небольшую охапку ярко-розовых пионов. Но остальную часть своей дороги Ева, взволнованная и встревоженная, не общалась ни с кем.

Церковь Сен-Альбан находилась всего в двух кварталах от книжного магазина на вершине холма, и Ева добралась до нее раньше, чем успела окончательно собраться с мыслями и обдумать, что ей делать дальше. У дверей она ненадолго остановилась, положив ладонь на железную ручку, но не решилась сразу войти. «Что же ты, Ева, – сказала она себе. – Нельзя упускать такой случай. Тебе будет непросто убедить власти отпустить отца».

Призвав на помощь все свое мужество, она открыла дверь и вошла. Церковь была маленькой и тускло освещенной; впереди, за дюжиной длинных узких деревянных скамей, располагался алтарь. На возвышении стояла кафедра, и за ней – маленькая золотая чаша. У дальней стены высилась золоченая фигура Иисуса: его лицо было искажено мукой, взгляд устремлен к небесам, а тело – пригвождено к деревянному кресту. На алтаре на маленьких подставках мерцали свечи. Отца Клемана нигде не было видно.

Ева вздрогнула и опустилась на одну из деревянных скамей. Она никогда раньше не бывала в церкви и не знала, что ей делать. Время шло, а отец Клеман так и не появился, и она начала волноваться за мать. Что если это ловушка? Вдруг отец Клеман проследил за ней до книжного магазина и привел туда полицейских, как только Ева ушла? Но, с другой стороны, зачем ему так делать, если он мог привести полицию к ним в номер еще утром?