В голове был вакуум. Расширялась вселенная, вращались галактики, вспыхивали и гасли звезды, планеты рождались и рассыпались пылью в бесконечной тишине…

Хрустнул веер в руках маркизы ван Лав, кто-то кашлянул, и ее величество растерянно произнесла:

– Фант защитан.

Я не глядя шагнула к своему креслу и пошатнулась. Кто-то поддержал меня под локоток и помог присесть. Вот и познакомились. Лицо серьезное, а зеленые, такие же, как у канцлера, глаза смеялись.

– Ваше величество, – тем временем спокойно и слегка отстраненно, словно ничего и не случилось, проговорил Анатоль, – жаль прерывать ваш отдых, но его высочество просит вас прибыть в тронный зал. Я подожду в коридоре. Дамы, – улыбнулся стервец, глаза прищурил, как пробравшийся в кладовую кошак, и муркнул, – приятного вечера!

Помните, я говорила, что у меня от него коленки в желе превращаются? Забудьте. Я теперь вся, как желе, растаяла и лужицей бы растеклась по наборному паркету, если бы не… Вот же неловкость! А я даже имени ее не знаю. Да и как после такого варьете со мной и советником в главной роли еще вопросы спрашивать.

Когда королева удалилась, стервпентарий зашевелился, захихикал…

– Графиня Серафин дор Лий, – прервала зарождающуюся волну злословия мама канцлера и представилась дальше по всей форме и без дурацких приседаний, чтобы гадючник сразу понял, кто тут главный, – старшая дама королевского двора, фрейлина и наперсница ее величества Амадины дор Минт. Это на случай, если кто не знает. Полагаю, что некоторые детали сегодняшнего вечера должны остаться в узком кругу присутствующих. Всех присутствующих, – добавила она, обведя взглядом замерших кто где слуг. – А вас, маркиза ван Лав, я прошу более так не шутить, особенно в присутствии ее величества и благословенной невесты наследного принца, во всяком случае, до тех пор, пока вы не приведете ваше чувство юмора к уровню общества, в которое вас приняли. Полагаю, вечер закончен.

Дамы, потупив глазки и во всю изображая покладистость и смирение, принялись по очереди прощаться. Карамелька подошла последней, присела в реверансе. – Прошу простить меня, светлейшая княжна дон Стерж, моя шутка была глупой и неуместной, – повинилась она, и я, милосердный Темный Лорд… э, чутка занесло… светлейшая княжна Мари-Энн… согласился… лась.

Занавес.

Хотя, нет, подождите. Рано. Мне только спросить!

Серафин приподняла бровку – меня бросило в дрожь, и я немножечко подавилась словами. Это ж надо было таким похожим уродиться, мамин сын! Только и разницы, что длинногое зеленоглазое хамло вечно издевается, а маме интересно просто.

– Вы хотели что-то спросить, ваша светлость? – подтолкнула она меня.

– А он кто? – Господи, опять язык впереди мозгов побежал!

– Кто «кто»?

– Ваш сын, – продолжила я, чего уж теперь, без предисловий, так без предисловий.

Бровка снова приподнялась, и я заюлила под пристальным взглядом, как прижатая рогатиной змеюшка.

– Понимаете, у нас с Анато… с канцлером… вроде как… соглашение. Если я угадаю, кто он, он обязан будет кое-что сделать для меня. Кое-что очень важное.

– Угадывайте, – улыбнулась Серафин дор Лий. – Я бы вам подсказала, но это будет не совсем честно. Впрочем, я могу ответить на один вопрос, но без подробностей, только «да» или «нет».

Однозначно, викторины, не мое. Серое вещество вскипело.

– Он маг? – брякнула я.

– Да, – ответила графиня.

– Но это не тот ответ, который нужен канцлеру?

– Точно.

Вот теперь – занавес.

В расстроенных чувствах, чуточку матерясь и постанывая, я плелась по коридору. Шпильки – зло, дайте пару тапок! А еще я, кажется, заблудилась. Лучше бы у меня волшебный GPS был, а не умение танцевать. Доковыляв до обочины коридора, я пристроилась у вычурной высокой вазы с объемными финтифлюшками по всей поверхности. Посчитав произведение гончарного зодчества достаточно устойчивым, я оперлась о вазу рукой и с чувством невыразимого счастья избавилась от обувки. О, как ты прекрасна, свобода! Вызволенные из плена пальцы посылали в мозг потоки эндорфинов. Я нагнулась поднять туфли, скользнула по финтифлюшкам рукой, пол поехал в сторону вместе с вазой, и стало темно.

Да ладно!

Я гневно и, что греха таить, немного испуганно, прижимала к груди туфли, пыхтела и пялилась в темноту. А темнота… Нет, не пялилась в ответ. Вопреки расхожему мнению, если сильно зажмуриться, а потом опять открыть глаза, эти самые глаза к темноте привыкнут и можно будет что-нибудь рассмотреть. Вот уж нет уж. Темнота не собиралась ни поддаваться моему рассмотрению, ни рассеиваться, ни сереть и сквозь нее не проступали ничьи очертания. Впрочем, очертания можно было нащупать и так. Под рукой была все та же высокая ваза в финтифлюшках.

Что там еще в сказках полагается помимо принцев, балов и замков? Тайные ходы, заговоры и, опять же, паутина! Получите и распишитесь. И пыль. В тайных ходах всегда паутинисто и пыльно. Раньше не бывала, но в кино видела. Однако пылью не пахло, затхлости и прочих прелестей нехоженых и непроветриваемых помещений тоже не ощущалось, и я подумала, что, может и без паутины обойдется. Выставив вперед руку со взятой за мысок туфлей и держа вторую на изготовку в другой руке, я храбро выдвинулась… куда-то вперед.

Примерно через двадцать шагов и миллиард нервных клеток я уперлась в стену. Пошарив руками, вернее туфлями (а вдруг паутина!) вокруг себя, обнаружила, что коридор поворачивает. Повернула, куда деваться. И вот! Оно именно что забрезжило! Одновременно с этим я услышала приглушенные голоса.

Говорят, ничто в мире не вечно. Врут! Я точно знаю вечную вещь – женское любопытство. Не будем углубляться в дебри народных сказаний о некой Варваре и постигшей ее участи, ибо никого и никогда это не останавливало. Нежно, как груди возлюбленного, наплевав на возможную грязь, прильнула к стене, внизу которой полоской пробивался рассеянный свет.

– Бу-бу-бу, – неслось оттуда явно мужским голосом.

– Бу, – отзывалось на октаву выше, – бу-бу-бу.

Я прижалась ухом сильнее, распластавшись по стенке морской звездой в тайной надежде, что, увеличив площадь прикосновения с источником источником звука, эти самые звуки разберу. Что-то щелкнуло, стена подалась вперед, и распахнулась дверью в тайный сад. Взмахнув руками, аки крыльями, и разметав обувь по сторонам, я приложилась носом в пушистое. А знакомый интерьерчик, однако! И эту ванну я уже видела. И ширмочку.

За спиной зашелестело, я рванула в сторону – мало ли что – запуталась в юбке и снова ткнулась носом в ковер. Извернувшись, оглянулась – тайная дверь закрылась, притворившись мраморной облицовкой. Как и не было ничего. Ну и ладно. Отсюда я быстрее доберусь. Собрала воланы в руку, ноги в кучу, встала. О, туфелька! Правая. Место нахождения товарки невооруженным глазом не определялось. Я пошарила по углам, но безрезультатно. По пути отряхнула с себя пыль веков, не так чтобы много, значит, ходом пользовались, и вспомнила, зачем я сюда вломилась. И прислушалась. В комнате за дверью было тихо. Что-то мне это напоминает…

Решив не повторять ошибок, распахнула дверь самостоятельно и… закрыла обратно и спиной подперла.

Ни одно, даже здоровое сердце не сможет вынести, когда открывается дверь, а на твоем пороге… О, Боже, какой мужчина, я хочу… Ладно, порог не мой и дверь я сама открыла. Но! Босиком, длинные ноги в узких брюках, рубашка расстегнута, приглушенный свет рельефно очерчивает… рельеф, волосы слегка растрепаны, глаза зеленые потемнели… Вряд ли от страсти. Кажется, кого-то сейчас будут убивать. Памагити…

С той стороны постучали. Я начала сползать спиной по двери куда-то поближе к полу. Дверь дернулась и пошла на прорыв. Я уперлась, поняла, что не справлюсь, сдала назад, зажмурилась и отгородилась единственным – туфлей.

– Не совсем мой стиль, но если вы настаиваете, – сообщили мне и ловко выдернули оружие самообороны из рук.

Глаза пришлось открыть, надо же знать в какую сторону совершать тактическое отступление, но смотреть старалась сугубо на интерьер, дабы не впасть в искушение и не покуситься, поскольку при ярком свете рельеф выглядел еще привлекательнее.