Автомобиль притормозил у лучшего в городе ресторана, но к сожалению это не означало ни роскоши интерьера, ни изысканности кухни. Ирина заказала несколько легких блюд и, не желая мириться с низким уровнем обслуживания, сделала особые уточнения официанту. Тот совершенно не хотел делать для гостьи никаких исключений, но послушно согласился все исполнить, не понимая оснований своей услужливости. Кто–то мог бы предположить, что он был настолько очарован необыкновенной красотой и изысканностью Ирины, что готов был исполнить любое ее желание. Невозможно, очарование не могло стать причиной. Между жалким щупленьким официантом и утонченной шикарной женщиной лежала такая пропасть, что ее величественная красота не могла возбудить в нем никаких желаний. Ее красота внушала ему страх.

– Так сколько тебе лет? – спросила Ирина так, словно уже задавала ей этот вопрос раньше, делая вид, будто беседа давно начата.

– Девятнадцать, – оттараторила Вероника, запивая волнение водой.

– Оканчиваешь первый курс?

Вероника кивнула. Ирина рассматривала девочку с жадным любопытством, дотошностью педанта если хотите.  Длинная тугая коса спускалась до самого пояса, отражая каждый лучик света, что проникал сквозь окна. Такое не встретишь  на подиумах Москвы. Естественная непорочная красота. Сила, здоровье, чистота, но никакого глянца. Это ничего, Москва придаст ее лоска. Круглое лицо, едва намеченные скулы, тонкие губы, прямой нос, не маленький, но и настолько большой, чтобы уродовать – черты лица скорее назовешь приятными, чем красивыми, но большие, широко распахнутые глаза, как у маленького испуганного зверька, заставляли запомнить это лицо.

 Чередой вопросов Ирина постепенно втянула Веронику в спокойную, практически дружескую, беседу, предлагая, а, в сущности, вынуждая (чего, конечно, Вероника не могла заметить) ее говорить о себе.  Наивная натура девочки легко поддавалась на хитрые уловки – слова не успевали слетать с языка, словно предатели, выдавали секреты один за другим. Вероника и опомниться не успела, как незнакомка знала о ней все, что хотела. Черные глаза смотрели ласково и больше не устрашали непостижимой глубиной и проницательностью. Иногда Вероника оглядывалась на свой рассказ, удивляясь невольной откровенности, которая отнюдь ей не свойственна, но тут же отбрасывала эти мысли в сторону. Ирина внимательно слушала и одобрительно улыбалась. С каждой минутой страх Вероники становился все меньше и меньше, а потом и совсем исчез. Оказалось, что девочка не только очень наивна и доверчива, но и в крайней степени одинока. Это существенно облегчало задачу  Ирины. Она добилась расположения Вероники в считанные минуты. Конечно, Раевич привыкла оказывать на людей желаемое влияние, но скорость, с которой она покорила Веронику, польстила даже ее самонадеянной натуре. Вероника оказалась доверчивее трехлетнего малыша, который верит в Деда Мороза. Она так быстро открылась одной лишь улыбке Ирины, как будто ее никто никогда не обманывал. Вероника с радостью рассказывала все, что Ирина хотела знать. Стало ясно: девочке не хватает друга. Несколько лет назад с ней произошла трагедия, которая превратила ее в замкнутую одиночку.  В автокатастрофе погибла вся семья Вероники, оставив ее одну во всем белом свете.  Бедной девочке не с кем было разделить свое горе, оно досталось ей все целиком. Бедняжка долго пила из своей горькой чаши, пока не показалось дно. И тут Вероника обнаружила, что и радость делить больше не с кем. Так, весь мир стал принадлежать ей одной. Утро, день, вечер, ночь – стали ее безраздельно, но как бы ей хотелось с кем–нибудь их разделить.

О несчастном случае Ирина услышала к десерту. Уж слишком это терзало душу девочки. Наивный взгляд ясных карих глаз, искренняя улыбка, бедность, живой ум, – с каждой секундой Ирина все больше убеждалась, что нашла то, что искала. А узнав, что Вероника к тому же круглая сирота, приняла окончательное решение.

– Полагаю, что девушке твоего ума должно быть довольно скучно в этих местах. Тебе бы хотелось провести летние каникулы в Москве? – начала Ирина с фальшивой сердечностью в голосе, – Ты могла бы поработать моим помощником, познакомиться с модой, побывать на светских мероприятиях. Столичная жизнь куда интереснее здешней, – Ирина хищно смотрела в округленные глаза Вероники, понимая, что та проглотила наживку.

– В Москве? – нетвердо переспросила Вероника, сомневаясь, что все поняла правильно, – Все лето? С Вами?

– С тобой, – поправила Ирина, – говори мне ты, – попросила она, дружески  положив тонкую белую руку на запястье девочки.

Вероника без проблем получала разрешение декана сдать экзамены досрочно. Не прошло и месяца, как Вероника, упаковав свой миниатюрный чемоданчик, счастливой птичкой упорхнула в столицу.

Ирина владела известным модным домом, расположенным в самом сердце столицы. Назначив Веронику своим помощником, повсюду таскала ее за собой и, к непомерному удивлению девочки, поселила ее в собственной квартире.  Вопреки ожиданиям Вероники, что целыми днями она будет изнурительно работать, а по вечерам одиноко прогуливаться по просторным улицам столицы, все сложилась несколько иначе. Вероника не выполняла никакой тяжелой или сложной работы, лишь изредка подавала разные вещи, раскладывала бумаги, делала пометки в блокноте Раевич. Время от времени девочка задавалась вопросом: «Неужели она пригласила меня для этой чепухи?» Не особо много мыслей уделяя поиску ответа, Вероника приходила к выводу, что Ирина просто–напросто очень добра по натуре, а она для нее что–то вроде благотворительности. Вероника постоянно находилась рядом с Раевич, невольно подслушивая ее беседы с бесчисленным количеством людей. И хотя она не понимала и половины слов, скользящих мимо ее ушей, кое–что стало для нее совершенно очевидно и не вызывало  никаких сомнений: Ирина –  акула столичного бизнеса.

– Ирина! Ирина! – догоняя хозяйку мероприятия, вопила разъяренная женщина в летах дрожащим от волнения и хриплым от многолетнего курения голосом.

Вероника с непривычки слегка испугалась ее крика и попятилась за спину Ирины.

– Что опять стряслось? – ни капли не заразившись ее беспокойством, спокойно осведомилась Раевич.

– Вита! Черт бы ее побрал! Дрянь этакая! – ревела медовая блондинка лет сорока, продолжая щедро сыпать бранью.

– Ясно. Снова пила.

– Если бы пила!.. Напилась как сапожник! Что мне с ней делать? Ни накрасить, ни причесать. Танцует по гримерке, смеется – ни с какой стороны не подступиться, – стилист прикрыла широкими ладонями лицо.

– Спокойно – не нужно слез, – не столько пытаясь успокоить, сколько приказывая, сказала Ирина, как только заметила, что слезы подступили к ярко накрашенным глазам, – не будет больше Виты.

– Как это не будет? – не веря своим ушам, оторопело глядела увядающая блондинка.

– Все. Сгорела наша звездочка, – отчеканила Ирина и спешно зашагала туда, где неудержимо веселилась главная модель показа.

Виолетта беззаботно выплясывала посреди сброшенной на пол косметики и подпевала попсовой мелодии, выкрикивая в расческу слова на никуда не годном английском. Остальные модели не разделяли ее веселья. Виноградовой все сходит с рук, а вот другие мигом окажутся на улице.