– Молоко есть? – спросил Пул, показывая монету. Молоко стоило дороже, но, зная жадность Клоба к деньгам и пресыщенность едой, Пул зачастую покупал у него продукты по дешевке.

Увидев медяк, Клоб засопел, скрылся за дверью. Через минуту вернулся с банкой молока. Обмен товара на деньги состоялся, и Пул поспешил в сарай.

– Банку до вечера верни, – услышал он за спиной голос брата.

Остаток дня мальчик провел в хозяйственных делах: работал по двору, косил траву в заброшенном саду, а на вечерний клев отправился в море.

Потом, ужиная жареной рыбой и печеной на костре картошкой, они с Монгой беседовали. Старик расспрашивал Пула о жизни. Тот охотно рассказывал, он проникся к скитальцу доверием, и поведал о матери, которую не знал, об отце, и даже о сокровенной мечте стать навигатором звездных кораблей.

Ночь пролетела в тревоге, в неясных кошмарах и частых пробуждениях, а на утро, справившись с ежедневными обязанностями, мальчик поспешил в таверну «Алая звезда».

Пул помнил инструкцию Печено, поэтому, свернув с портовой улицы в подворотню, через пролом в стене, поросший плющом, оказался на задворках таверны. Неухоженный дворик встретил тишиной и безлюдьем, лишь в дальнем углу, где стоял мусорный контейнер, серая кошка шуршала рваным пакетом. Завидев мальчика, она сверкнула зелеными глазищами и мяукнула.

Таверна оказалась полной народу. Как и накануне, в питейном зале дым стоял коромыслом, гомонили пьяные голоса, кто-то хриплым голосом пел рыбацкую песню. Печено за стойкой разливал пиво.

Пул, стоя в кухне за шторой, осмотрел зал. Грешным делом он подумал, что мистер Печено забыл об уговоре. Но тут Ганит заметил мальчика и подмигнул.

– Я сейчас, – бросил он.

Через минуту десантник предстал перед Пулом такой же крепкий и бравый, только гусарские усы закручены как-то по-особому, и глаза блестят ярче.

– Как там Монга-скиталец? – осведомился он.

– Хорошо.

Пулу показалось, будто Печено под хмельком, и во взгляде мальчика блеснули искорки осуждения.

– Не стоит на меня так смотреть, – усмехнулся Ганит в ус. – Ты, небось, дрых всю ночь без задних ног, а я делом занимался. Чтобы втереться в доверие к противнику, пришлось до утра поить это отребье пивом, да еще компанию им составлять.

Пул молчал. Но Печено, присев на край стола, продолжил рассказ, и мальчик понял: старый десантник знал за собой дело.

– Что я прекрасно ориентируюсь в катакомбах, ни для кого не секрет. Кстати, Монга потому и обратился ко мне, так как я лучший проводник по старым каменоломням. Поэтому не составило труда убедить подельников Зочура, что я знаю, где находится корректор. Вдобавок, я наплел, будто в десантной школе нас обучали управлять древними установками скитальцев. Говорю им: для этого необходим специальный энергетический ключ!.. – Ганит хохотнул. – Олухи разинули рты, один сразу же побежал докладывать Зочуру. В результате тот назначил мне сегодня встречу. Звал в катакомбы, но я сослался на плохое самочувствие и пригласил его сюда на бокал пива. С минуты на минуту должен прийти…

Печено не закончил предложения, из бара донесся знакомый Пулу, заискивающий голос коротышки:

– Ган, дружище, ты здесь?

Печено, вскочив, одним движением вытолкнул Пула за дверь к лестнице.

– Кто там? – откликнулся он сонным голосом.

– Это я, твой хороший приятель – Кохи! – На кухне раздались осторожные шаги.

– А, старый плут!

– Ну что ты, какой с меня плут?! И тем более – старый! Я молод, молод душой и телом. Ты не обижаешься за вчерашнюю дерзость? Я пошутил, а ты сразу в атаку, что значит бывший вояка. Не обижаешься?

– На обиженных – воду возят. С чем пожаловал на этот раз?

– А с разведкой я. Босс вот-вот подойдет, так что проверить надо, что здесь да к чему. Нет ли солдатиков в засаде?..

– Засады – конечно, хороший метод. Но я, как ты выразился, бывший вояка, а точнее – десантник космических войск, и больше уважаю прямую атаку.

Пул, стоя за дверью, слышал каждое слово. Вдруг он осознал, что подслушивает, и смутился, отступил. Огляделся – куда бы пойти? Без Ганита подниматься наверх, показалось неприличным. Он сделал шаг к наружной двери, но та внезапно открылась навстречу, и на пороге темным силуэтом возник сам легендарный беглый каторжник Зочур. Эту коренастую фигуру с бычьей курчавой головой ни с кем не спутать. Тогда ночью, сидя в нише, Пул не рассмотрел лица главаря, теперь в памяти отпечаталась каждая черточка.

Сросшиеся, густые брови под низким лбом, широкий нос и мелкие, свирепые глазки делали лицо разбойника незабываемым. Массивная нижняя челюсть с губастым ртом придавала ему первобытный, животный оттенок. Казалось, этот человек до сих пор ест сырое мясо, охотится с помощью дубины и топора, а в схватку с ним боятся вступать даже хищные звери. Наверное, поэтому одежда смотрелась на нем нелепо, и куда больше ему подошли бы грубо выделанные звериные шкуры. От Зочура на метр разит потом, при дыхании из горла вырывается хриплый присвист. Мочка левого уха висит двумя короткими ошметками, словно ее когда-то полоснули ножом; у левого виска виднелся короткий белый шрам.

От неожиданности мальчик вскликнул. Зочур, оскалив в усмешке корявые черные зубы, схватил его за шиворот и поволок за собой. Тут уж Пул взвыл в полный голос, ни столько от боли, сколько, чтобы предупредить Печено о вторжении с тыла.

Зочур, втолкнув мальчика на кухню, вошел следом.

– Беспризорника поймал, – прогромыхал он булыжниками в груди. – Забрался с улицы, нахал.

Ганит, на миг смутившись, нашелся быстро.

– Это племянник жены, а не беспризорник. Приехал на побывку. – И обращаясь к Пулу, добавил: – А ну-ка, набери-ка нам по бокальчику пива с мистером…

Но Зочур поднял руку.

– Обойдемся без имен, – предостерег он.

– …с мистером! – Закончил Ганит. – И поживее.

Пула не пришлось упрашивать; поправляя рубаху, он выскочил в питейный зал.

Возле стойки околачивались еще двое бандитов: старый знакомый Уток-мутант и верзила под семь футов ростом с красным, обрюзгшим лицом. Широкополая шляпа скрывала ему лоб и глаза, а кожаный длинный плащ добавлял роста.

– Плесни-ка нам пивка, щенок, – продребезжал Уток, бросив на стойку монету. Нос мутанта, в самом деле, напоминает утиный клюв, а лицо землистого оттенка.

– Да, сейчас, только обслужу дядю и его гостя, – пробормотал Пул. От страха он боялся поднять глаза на необычную парочку. На первый взгляд бандиты выглядели безоружными, но у верзилы, которого Пул окрестил Башней, под плащом что-то оттопыривается, да и Уток под двойным плечом запросто мог спрятать любое оружие.

Руки у Пула дрожали, когда он взял пустой бокал и поднес к крану. Он наблюдал днем раньше, как Дина разливала пиво, да и Печено буквально десять минут назад делал это при нем, но мальчик боялся, что сам с этой задачей не справится, и оплошность приведет к провалу. Однако кран под пальцами мягко подался в сторону, и пенный поток ударил о дно бокала. Пиво запенилось и выбежало через край, что расстроило Утока.

– Кто так наливает? – заскрипел он. – Что, в первый раз, что ли?.. Ты струю по стеночке пускай, наклони бокал…

Пул послушался совета, и дело наладилось.

– Извините, – пробормотал мальчик.

Он наполнил три бокала, отнес на кухню. Печено и Зочур, сидя на табуретках у стола, беседовали. Печено дымит, стряхивая пепел на пол, но смолянку к переносице не подносит. Кохи топчется за спиной главаря, чистит сушеную рыбу.

– Я ничего не боюсь, но, согласись, оказаться одному, ночью, с деньгами среди твоих орлов, как минимум, неблагоразумно, – рассуждал Ганит. – Так что плати сейчас, или сделка отменяется.

– А если ты до вечера сбежишь?

– А как же моя таверна? Мне же придется ее бросить, и она останется тебе. А стоит она куда больше, чем ты предлагаешь. Так что никуда я не побегу.

– Не побежит, – согласился Кохи.

Пул поставил бокалы на стол, и спорщики умолкли. Кохи же, с хитринкой глянув на мальчика, растянул рот в мерзкой ухмылке и воскликнул: