Ровно в 17.30 Майкл вошел в кабинет Билла. По дороге сюда он принял решение еще раз дойти в своих воспоминаниях до комнаты Кейтлин и надеялся, что эта решимость поможет ему вспомнить то, что он увидел там в тот день. Пересматривая досье Хьюза, он снова и снова вглядывался в фотографию Меделин, и его посетила мысль о том, что за всю его жизнь только Кейтлин любила его по-настоящему материнской любовью.

И она заслуживает того, чтобы он помнил о ней всё до мельчайшей детали, даже если это лишь усилит его ночные кошмары и он перестанет спать вовсе. Он многое бы отдал за то, чтобы защитить её от того, что с ней тогда случилось. И не важно, что ему было всего лишь тринадцать. Он должен был это сделать! А теперь он не мог быть настолько сильным, чтобы заглянуть в своё подсознание и принять всё то, что ему казалось, он прячет сам от себя, словно маленький мальчик, разбивший мамину вазу и спрятавший осколки под диван. Ему претила сама мысль о том, что где-то глубоко внутри себя он был этим мальчиком. Ему было противно от того, что он прячется в шкафу воспоминаний, закрывая двери каждый раз, когда чувствует опасность. Это делало его слабым. А он вовсе не привык к этому. Вся его жизнь была свидетельством того, что он способен принять и выдержать любой вызов. Сегодня он бросил вызов сам себе и был настроен решительно.

Он сидел на диване и молчал, погруженный в свои мысли. Хьюз прервал их молчание:

– Майкл, вас что-то тревожит сегодня? Когда вы уходили в прошлый раз, мне показалось, что мы продвинулись в ваших воспоминаниях, но меня беспокоит один момент. Ваши воспоминания лишены какой-либо эмоциональной окраски.

Его посетитель сложил руки в замок, положил их на колени, слегка подался вперед, и спросил, с интересом глядя на Билла:

– Что это значит?

– Они будто бы заучены наизусть. В них не чувствуется истинных эмоций. Как будто бы их уже много раз повторяли. Я думаю, вы маскируете ими то, что вас по-настоящему беспокоит, то, чего вы или боитесь вспомнить или не помните, но очень хотите.

Для Майкла услышанное было словно пароль. Теперь он точно знал, что сможет вспомнить, и Биллу удалось буквально парой фраз снести стену Майкла, которую он еще никому не позволял преодолеть даже наполовину.

И Майкл проделал этот путь с мешком камней за спиной от железных ворот, по дорожке, ведущей к дому, преодолел лестницу и вошел в спальню Кейтлин. Но в самый последний момент, понял, что по-прежнему ничего не видит в этой комнате.

Волна разочарования и гнева на самого себя захлестнула Майкла. Он никак не мог осознать, что же блокирует его память. Он был не в силах противостоять самому себе. Ему было двадцать восемь лет, а он проигрывал тринадцатилетнему подростку, который был слабаком, хотел защититься и заблокировал всё, что увидел в тот день. Бессильная злоба практически накрывала его с головой, он тонул в ней, захлебывался. Всё что ему удавалось – лишь вынырнуть на поверхность, глотнуть воздуха и снова погрузиться почти на самое дно. Его руки непроизвольно сжались в кулаки. Хьюз уловил это движение. Понимая, чем вызвано беспокойство Майкла он поспешил успокоить его:

– Майкл, я понимаю, как вам важно это вспомнить, но шок, который вы испытали, блокирует некоторые отделы памяти. Это защитная реакция. Ваш организм отвергает эту картинку, чтобы защитить вас и ваш мозг настойчиво пытается преодолеть этот барьер. Есть способ, который поможет высвободить эту информацию, но здесь очень важно не только ваше желание, но и доверие. Мы можем попробовать регрессивный гипноз.

Младший Морсон откинулся на спинку кресла и скептически хмыкнул:

– То есть вы проникаете в моё сознание и гуляете там, где хотите?

– Не совсем так. Вы погружаетесь только в тот отрезок времени, который блокирует ваше сознание, и мы вместе высвобождаем ваши воспоминания.

Майкл задал следующий вопрос, однако же, теперь в его тоне слышалось сомнение с легким налетом тревожности:

– А есть возможность того, что одни воспоминания можно заменить другими? Или мои страхи будут восприняты как воспоминания?

Теперь Билл Хьюз выразил удивление:

– Что вы имеете в виду?

– К примеру, я много раз рисовал в своем воображении картины, как это было на самом деле, но я не знаю, так ли это было в действительности. Вы погрузите меня в гипноз, я ничего не смогу вспомнить из того, что было на самом деле, но что если один из моих страхов займет место реальных воспоминаний и навсегда останется для меня истиной?

– Да. Такая возможность не исключена, хотя и достаточно редко встречается в моей практике. Как правило, такое возможно для людей с изменчивостью сознания.

На лице Майкла снова мелькнула скептическая ухмылка:

– Вы так пытаетесь мягко намекнуть на раздвоение личности?

Билл Хьюз был поражен таким поворотом разговора. Сегодня у Майкла случился явный прорыв, и его решимость была непоколебимой, однако в самый последний момент он будто нажал на тормоз. И хотя его пациент обладал сильным характером, Билл совсем не ожидал, что Майкл практически закроется от него. Поэтому посчитал своим долгом не давить, а слегка отойти назад:

– Биполярность личности – это более глубокое понятие, чем кажется на первый взгляд. Но если вы сомневаетесь в необходимости высвобождать свои воспоминания с помощью гипноза, то мы можем восстанавливать тот день маленькими шагами до тех пор, пока ваша память не найдет недостающих деталей для воссоздания полной картины.

Внезапно Хьюз понял, что в поведении Майкла появилась какая-то резкость, которой раньше не наблюдалось. Это нельзя было назвать агрессией, скорее это была готовность спортсмена перед стартом. Майкл явно хотел прервать их разговор, и Билл решил помочь ему в этом:

– Я думаю, на сегодня достаточно. Вероятно, вам нужно время, чтобы всё обдумать.

На лице Майкла отразилось явное облегчение. Он попрощался и вышел из кабинета. Хьюз вышел за ним в приемную, немного постоял у двери, прислушиваясь к звуку удаляющихся в сторону лифта шагов, после чего запер дверь и вернулся в кабинет.

Подойдя к окну, он подождал, пока машина Морсона выедет из подземной стоянки на перекресток, затем взял телефон и набрал знакомый номер. Разговор длился лишь несколько секунд. Через пять минут в его кабинете раздался звонок интеркома. Эти пять минут ожидания показались Хьюзу такими долгими, что он еле дождался, когда двери лифта выпустят его гостя. Тот, кого так ждал психоаналитик, вошел в кабинет и сел в кресло, в котором совсем недавно сидел пациент Хьюза, вызывавший в нем смешанные чувства. И основой этого коктейля эмоций был страх. И от его гостя не укрылись эти эмоции:

– Ты явно напуган. Что случилось?

Хозяин кабинета закрыл жалюзи, на всякий случай задернул шторы, включил лампу на своём столе, откинулся в кресле и, посидев так несколько минут, ответил на вопрос:

– Меня беспокоит один мой пациент. Я не буду рассказывать тебе его историю, чтобы не утомлять деталями и не тратить твоё время впустую, но он рассказывает её так, как если бы это было не с ним. Сегодня он сказал, что хочет вспомнить всё, что произошло с ним в этой истории, и был весьма решительно настроен. Когда я предложил ему гипноз, он сразу же изменился.

– Значит вы достигли сегодня прорыва но, вплотную подойдя к проблеме, он включил обратный ход?

– Да. Но кроме этого, его мучил вопрос, что если его страхи станут явными воспоминаниями. И даже не просто страхи, в некие видения трагедии, которая случилась тогда, станут тем, что было на самом деле. И я это узнаю.

– Это как если бы он убил кого-то, потом вышел сухим из воды и убедил всех вокруг себя и себя в том числе, что это не он. А после сеанса гипноза станет понятно, что он не только убийца, но и социопат, ничем не выдававший себя долгие годы.

Психоаналитик заметно оживился и подтвердил догадку своего собеседника:

– Абсолютно точно! Правда есть одно небольшое «но». Ему тогда было тринадцать и, вероятнее всего, он помогал убийце. А это значит, что он может быть опаснее вдвойне. У меня нет уверенности, что он не захочет повторить то, что возможно совершил или же продолжает совершать и возможно не один. И я хочу себя обезопасить. А для этого мне нужны данные о нем.