Окна его кабинета выходили на юго-восток, откуда открывался потрясающий вид на Лонг-Айленд, отделяемый от Манхеттена проливом Ист-Ривер. Каждый день он смотрел на этот город с высоты птичьего полета и не переставал удивляться тому, как причудливо сложилась его жизнь.
Сегодня ему исполнилось двадцать восемь лет. Из них десять лет он весьма успешно руководил Morson Global. Его нельзя было назвать красивым, скорее он обладал харизмой сильного, уверенного в себе лидера и человека способного добиваться поставленных целей, не смотря на все трудности, которые ему приходилось преодолевать с детства. Всё это, конечно же, было приправлено магнетизмом его многомиллионного состояния.
Впрочем, по глубокому убеждению самого Майкла, в это заполненное брендами, лейблами, и всевозможной рекламой время, достаточно лишь следовать адекватным веяниям индустрии моды и красоты, для того, чтобы не только выглядеть, но и чувствовать себя уверенно и дорого посреди этого острова. И Майкл следовал.
В его штате не было огромного количества персональных ассистентов, стилиста или персонального модного советника. У него была всего одна помощница, но в её записной книжке было множество полезных телефонов. Его прекрасно составленное расписание включало несколько часов в месяц для стрижки, маникюра, различных процедур, поддерживающих здоровье и внешний вид кожи, а также встреча с парой консультантов из нью-йоркских магазинов одежды, которые просто привозили в его офис все необходимые предметы гардероба. Критерия цены для Майкла не существовало. Его волновало удобство одежды намного больше, чем тот факт, насколько престижной являлась как сама марка одежды, так и её дизайнеры. Его деловой гардероб был представлен в основном одеждой лишь двух брендов: Gucci и Prada. Что же касается повседневной одежды, одежды для занятий спортом и отдыха, то здесь Майкл отдавал предпочтение популярной американской марке A&F и оставался ей верен уже десять лет.
Единственной проблемой в гардеробе для него была обувь. Её нельзя было подобрать с первого раза. Даже если во время примерки казалось, что все удобно и полностью подходит по размеру, то после недельной носки любая пара обуви превращалась в орудие пыток. Со спортивной обувью все обстояло не так плохо, и здесь выбор Майкла был не ограничен. Ему подходили практические любые модели и материалы, но вот с обувью в деловом стиле все было иначе.
За несколько лет он скупил практически всю обувь, какую только можно было найти в городе. Какие-то пары стоили несколько сотен долларов, какие-то – несколько тысяч. В общей сложности он потратил несколько десятков тысяч долларов на обувь, которую был просто не в состоянии носить, пока однажды в Лондоне на Regent Street он не набрел на магазин Barker. Ему понравился стиль этой сделанной вручную обуви, которая по праву является одной из лучших обувных марок Англии.
Майкл так и не понял, что такого особенного было в этой обуви: то ли использование традиционных английских методов, таких как медленное естественное высыхание кожи и придание ей формы вручную; то ли многолетняя история создания этой обуви; то ли специфическая английская атмосфера, но впервые за долгие годы он с удовольствием носил обувь, а не ставил очередную пару на полку в своем шкафу.
Так что к двадцати восьми годам его образ, так же как и гардероб были полностью сформированы. Сегодня утром, одеваясь для очередного дня в офисе, он выбрал бледно-розовую рубашку, темно-серый костюм, светло-голубой галстук без рисунка и темно-серые замшевые туфли, на деревянной тонкой подошве, с вставками из кожи на несколько тонов темнее, чем основной цвет обуви. Внимательно оглядев себя в зеркале, Майкл остался доволен своим внешним видом. Сочетание серого и розового выгодно подчеркивали смуглый цвет его кожи и всё то мексиканское в его внешности, что привнесла в семью Морсонов его прапрабабушка Алисандра.
Она была родом из Мексики, довольно низкого роста и обладала весьма заурядной внешностью, однако же, ей удалось заполучить в мужья одного из самых красивых мужчин калифорнийского побережья – Альфреда Ирвина Морсона. Он был невероятно притягательным блондином с голубыми глазами, аристократическим длинным носом, квадратным волевым подбородком и чувственными губами. Альфред отличался довольно высоким ростом, хорошей фигурой, отличным чувством вкуса и стиля. И стоило ему только появиться в компании женщин, как все взгляды были устремлены в его сторону.
Тем не менее, он вовсе не пользовался ни своей привлекательностью, ни деньгами семьи Морсон ради расположения женщин. С шестнадцати лет его сердце принадлежало юной мексиканке Алисандре Хорхе Маринаре, которая была дочерью их садовника. Шансов на брак у них не было. Долгое время они скрывали свой роман и вероятнее всего их отношения были обречены. Альфред был единственным сыном, а Морсоны жаждали продолжения своей династии и настаивали на том, чтобы он как можно скорее женился на девушке из хорошей семьи. Увольнение старого садовника и его дочери было уже делом нескольких месяцев, но внезапная смерть родителей от лихорадки сделала возможным этот неравный брак, который продлился всю их жизнь.
Мексиканские гены в роду Морсонов удивительным образом распространились только на мужчин этой семьи. Все они обладали смуглой кожей, темными глазами, были черноволосыми, и весьма высокого роста. Женщины семьи Морсон напротив были невысокими, светловолосыми, с голубыми глазами и слегка смуглой кожей. При этом женщины были такими же красивыми как Альфред Ирвин Морсон, тогда как мужчины были скорее породистыми и мужественными.
Кроме притягательного цвета кожи, от прапрабабушки Майклу достались: карие глаза, обрамленные густыми ресницами, от чего его взгляд казался пристальным и пронзительным; высокие скулы, длинный нос с легкой горбинкой и темные прямые волосы, что существенно облегчало выбор стрижки. Не смотря на свой плотный график и постоянную занятость, он находил время на то, чтобы поддерживать тело в хорошей спортивной форме и даже время от времени играл в теннис.
За последние годы в его окружении появилось множество людей: друзья, хотя скорее приятели, деловые партнеры, огромное количество женщин, но вот никаких особенных планов в свой день рождения у него не было. Никто не готовил ему вечеринок-сюрпризов или романтических ужинов, не предлагал других не менее соблазнительных способов отпраздновать его двадцать восьмой день рождения. И вовсе не потому, что он был одинок или же не любил этого. Конечно же, если бы он только захотел, то мог позволить себе всё, что только можно пожелать. Но он никогда не пробовал отмечать свой день рождения с размахом и не хотел ничего менять в своих привычках. Вот уже много лет его дни рождения традиционно проходили в компании его психоаналитиков.
Его самый первый психоаналитик помог осознать и принять тот факт, что окружающие его люди не всегда будут рядом. Так Майкл смог примириться с уходом близких ему людей, и по этой же причине стал менять женщин и аналитиков быстрее, чем начинал испытывать к ним привязанность.
Вот и сегодня в его расписании не было никаких дел, кроме встречи с Биллом Хьюзом. Прежде чем выбрать очередного специалиста в этой области, он внимательно изучал их досье. Его интересовало: как они выглядят, где живут, чем интересуются, где учились и прочие, казалось бы, обычные подробности их жизни. У Майкла были свои критерии отбора. Ему важно было найти в кандидате что-то общее с ним самим. Он не любил неожиданностей и старался всячески обезопасить себя от них. Билл Хьюз понравился ему сразу же. В его внешности были некоторые черты, присущие мужчинам семейства Морсон, и он напоминал Майклу его деда. Но еще больше его поразила фотография жены Хьюза – Меделин. С фотографии на него смотрела его приемная мать – Кейтлин. Тот же овал лица, широкий лоб, медово-карие глаза, губы с четко очерченным природным контуром и шоколадного цвета длинные прямые волосы. В уголках глаз были заметны маленькие морщинки, которые придавали им озорства и жизнерадостности, и улыбалась она точно так же, как это делала Кейтлин. Эту её улыбку сложно было забыть. У большинства людей от улыбки уголки губ приподнимаются вверх, от чего губы становятся похожи на полумесяц, а её губы вытягивались в прямую линию, от чего скулы на лице приподнимались, на щеках появлялись ямочки, а выражение лица становилось по-детски застенчивым.
