Облаченная в кимоно, Тина скользила от столика к столику в «Тэмпура-Хаусе».

— Извините, что заставила вас ждать, вы готовы сделать заказ?

Наверное, это была семья из Японии — отец, мать, сын и невестка. Наверное, родители решили отметить тридцатую годовщину свадьбы поездкой в Америку. Видимо, надеялись, что сын наконец объявит, что у них с женой скоро будет ребенок.

Тина обрадовалась, что невестка хорошо говорит по-английски. После того как она приняла у них заказ — они явно проголодались после осмотра достопримечательностей и заказали много тэмпуры, большой набор суси и еще несколько отдельных порций, — Тина проскользила на кухню, чтобы передать заказ.

— Ну как ты? — спросила Киёми, держа в руках стопку меню.

— Простите, я все делаю так медленно.

— Вовсе не медленно.

Тина передала заказ на суси через окошко в суси-бар, а заказ на тэмпуру положила повару на стойку.

— Спасибо, что приходишь. Я знаю, как ты занята.

— Вы же не сказали маме, что я здесь, правда?

— А что, не надо было?

— Ладно, неважно.

Тина взяла поднос с четырьмя мисками супа мисо с «вакамэ»^[73], украшенного стрелками зеленого лука, и четырьмя мисочками зеленого салата со спиралями моркови и «дайкона»^[74] и имбирной заправкой. Сколько же раз ее мать разносила такие суп и салат? Осторожно выскользнув из кухни, она быстро подсчитала: двадцать три года, пятьдесят две недели, шесть вечеров в неделю, около сорока столиков за вечер — почти треть миллиона подносов с супом мисо и салатом. От такого числа Тина покачнулась и чуть не упала.

Число поразительное, сокрушительное. Стоило только подумать о нем, и поднос становился тяжелее. Тина поставила его на стол и расставила тарелки перед семьей. Они и понятия не имели, сколько подносов ее мать принесла с кухни за свою жизнь.

Кандо снова обслуживала молодая официантка с татуировкой. Она принесла ему пиво и «эдамамэ» — блюдо из вареных соевых бобов в стручках. Девушка узнала его и спросила, как он проводит тут время. Кандо ответил, что хорошо.

Он не удивился, что Ханако сегодня не работает; парень Тины сказал ему, что она растянула лодыжку. Но его удивило, что он встретил здесь дочь. Он не знал, что она работает в ресторане.

Он решил еще раз пообедать в «Тэмпура-Хаусе» и выяснить что-нибудь насчет Ханако: как долго она будет еще пропускать работу, собирается ли выходить надолго из своей квартиры и сколько они еще собираются держать Симано у себя.

Официантка почти ничего не знала из того, что он вскользь спросил о Ханако, и показала на Тину:

— Вон ее дочь, я могу ее позвать.

— Спасибо, но, кажется, она очень занята, это неважно.

К концу вечера — а он выдался нелегким — Тина присела за стол с тетей Киёми. У Тины ноги одеревенели и болели, она ослабила пояс, но ей показалось, что кимоно вот-вот упадет с нее. Запихнув в себя немного еды, приготовленной для персонала (она не была голодна после того, как насмотрелась на всех этих обжор), она зашла в кабинет управляющего и снова переоделась в джинсы, свитер и кроссовки. Никогда ей не было так удобно.

Вместе с чаевыми она заработала сто десять долларов — больше двадцати долларов в час. Ее мать получала неплохо — хоть и не целое состояние, но сумма все-таки внушительная. Но все то же самое завтра вечером, и послезавтра… Тина застонала. Ей казалось, что она не сможет проработать так два вечера подряд, но когда Киёми спросила, придет ли она завтра, она ответила, что придет.

По пути домой она зашла в кафе «Двойная радуга» перед самым закрытием в одиннадцать и купила себе лимонное мороженое в сахарном рожке. Она всегда так делала в детстве после ужина в «Тэмпура-Хаусе». По дороге она задумалась о том, каково было маме каждый вечер подниматься после работы по Буш-стрит, ложиться спать, потом просыпаться — и с утра все то же самое.

Облизывая мороженое по кругу, пока не растаяло, Тина дошла до маминого дома. Ей хотелось спать — но не на диване, а в своем старом чулане.

Интерлюдия

Руки

Июль 1977 года

Сан-Франциско, Калифорния

Ханако поднялась на дребезжащем лифте на пятый этаж и прошла мимо широкой лестницы, которая некогда была элегантной, а теперь перила облезли и потускнели. Открыла дверь в квартиру и вошла, сняв обувь прямо за дверью. Налево была ванная, прямо — кухня. А направо — коридор, который вел в спальню, и два поместительных чулана. Гостиная с эркерами располагалась в конце коридора.

Она сняла пальто, повесила его в один чулан и прошла в гостиную. Села на старый диван, оставшийся от прошлых хозяев, у окна, из которого открывался живописный вид, и поджала ноги. Потирая то одну, то другую, она смотрела, как туман постепенно расползается и застилает огни города.

Когда ноги перестали болеть, Ханако посчитала деньги, сложив чаевые, чеки и то, что у нее осталось от денег, которые дал ей Тэцуо. Она хотела увериться, что у нее хватит, чтобы позаботиться о ребенке — особенно в те первые недели, когда придется взять отгул на работе.

Когда Ханако сложила сбережения, зазвенел звонок нижней двери. Может, это Киёми? Она заходила пару раз просто поболтать. Ханако нажала кнопку, открывая входную дверь, и оставила дверь в квартиру открытой. Быстро прошлась по комнатам: не нужно ли прибрать что-нибудь.

Удовлетворившись осмотром, она поспешила по коридору назад, но, повернувшись к двери, застыла. В проеме стоял сэнсэй Дайдзэн.

Ей хотелось убежать, но бежать было некуда.

— Простите, что не позвонил и не предупредил письмом, что приезжаю, — сказал он.

— Как вы нашли меня?

Он открыл было рот, уже очерченный горькими складками, но решил промолчать. Покачал головой.

— Это неважно.

— Пожалуйста, не надо.

— Что?

— Прошу вас.

Ханако почувствовала, как ее ноги обрели способность двигаться, отступила на шаг и кинулась к двери.

— Пожалуйста, оставьте меня, простите.

Она протянула руки. Сэнсэй подумал, что она тянется к нему, но она тянулась к двери. Ее руки прошли мимо его вытянутой руки — той, которая учила ее держать кисть. Она взялась за ручку и захлопнула дверь.

Сан-Франциско

В дверь спальни Ханако постучали.

— Да?

— Это я, — сказала Тина.

Ханако дотянулась и открыла дверь. Тина вошла с завтраком на подносе и поставила его на комод.

— Доброе утро, — сказала Тина.

— Охаё, — ответила Ханако.

Тина разогнула ножки складного столика и поставила его на кровать. Разложила завтрак на столике.

— Как вчера день прошел с бабушкой?

— Не очень-то много от нее помощи. Она только телевизор смотрела.

— Ну все-таки она была здесь, если бы тебе вдруг что-нибудь понадобилось.

Тина налила чай.

— Она ничего не слышит. Включает телевизор на такую громкость.

— Я уверена, тебя она бы услышала.

Ханако сказала спасибо за чай и завтрак.

— Ты не обязана работать за меня в «Тэмпура-Хаусе».

— Мне не трудно.

— Но тебе нужно учиться.

— Я и учусь.

Тина закончила накрывать на стол: тосты, яйцо и мисочка фруктового салата.

— Куда мне положить чаевые?

— Ханако указала на комод:

— В нижний ящик.

Тина выдвинула его и нашла маленькую несгораемую коробку для денег.

— Ключ на цепочке под верхним ящиком.

Тина нащупала его и положила деньги в коробку.

— А это не нужно отнести в банк?

— Я хожу в банк, когда она наполняется.

— Ладно, — сказала Тина.

Ханако подалась вперед и сделала глоток чаю.

— Положи ее обратно.

— Сейчас, ма. Сейчас.

Ханако поставила чашку. Взяла яйцо и откусила уголок тоста. Запила еще одним глотком чаю, а потом откинулась на гору подушек и закрыла глаза.