Он надеялся, что журналистка спросит его, почему каллиграфия, если заниматься ею правильно, вся проникнута духовной энергией. Он хотел, чтобы она спросила, почему даже для того, чтобы достигнуть посредственного уровня в каллиграфии, необходимо посвятить себя упорным занятиям. Ему бы хотелось, чтобы она спросила, зачем в наш век средств массовой информации нужно заниматься таким древним видом искусства.

Она не спросила больше ничего.

^{Правильная поза крайне важна при занятиях сёдо — она позволяет каллиграфу контролировать энергию, возникающую при единении мысли и тела. Правильная поза естественна и расслаблена Плечи, например, не должны быть напряжены и приподняты, их следует расслабить и опустить. Точно так же позвоночник не должен быть напряжен, его не следует держать слишком прямо или же, наоборот, сутулиться. Позвоночник должен сохранять естественную, слегка изогнутую форму. Иероглифы, написанные каллиграфом в неправильной позе, будут выглядеть неестественно и напряженно, как будто каждая черта, последовав за своим создателем, приняла неестественную позу.}

Медленно и ровно выдыхая, сэнсэй переместил вес тела в центр тяжести. Приняв правильную позу, опустил кисть в углубление тушечницы — Тушечницы Дайдзэн. Если бы журналистка спросила об этой тушечнице, он бы объяснил, что из камня ее вырезал поэт Дзинмай, основавший школу в 1409 году Уйдя на покой, он передал ее своему преемнику. Этот акт передачи стал традицией и продолжался, пока не учредили состязания Дайдзэн-Курокава. Тогда тушечница стала вручаться победителю как переходящий трофей. Недавно она вернулась в Дайдзэн после трех поражений подряд. Чудовищная череда провалов наконец прекратилась победой предыдущего, двадцать восьмого сэнсэя школы Дайдзэн, который умер всего несколько месяцев назад от рака поджелудочной железы.

Долгом сэнсэя Дайдзэн было выиграть это состязание. Все остальное можно оставить в стороне, если это необходимо, для победы. Таинственное состязание приводило в трепет не только энтузиастов каллиграфии, но и вся Япония загадочным образом с восторгом опадала его. Телевизионная трансляция должна была вестись не только во время состязания. До начала должны были рассказать о мнениях и прогнозах экспертов и показать интервью с участниками. А после планировалось дать детальный анализ результатов и взять интервью у победителей. Каждое такое состязание привлекало в школы потоки новых учеников. Победившая же школа, само собой, всегда привлекала лучших.

^{Иероглиф «эй» имеет два значения: «вечный» и «долгий». Он, вероятно, произошел из пиктограммы, изображающей реку и ее притоки. Этот иероглиф хорошо известен каллиграфам, поскольку состоит из восьми основных каллиграфических черт «эйдзи хаппо».}

^{Дневник наставника, Школа японской каллиграфии Дзэндзэн.}

Сэнсэй Дайдзэн знал, что для, победы в противостоянии один на один с главой школы-соперника он должен посвятить этому все свое время и энергию, причем — в несоизмеримо большей степени, чем когда учился пли даже преподавал сам. Он, конечно же, участвовал в сотне подобных соревнований, больших и маленьких. Но даже в самых влажных напряжение и бремя ответственности, ложившиеся на него, по сравнению с тем, что предстояло ему в состязании Дайдзэн-Курокава, больше напоминали прогулку тихим летним вечером по спокойной Тропе Философии в Киото.

Всякий раз за полгода до таких соревнований главные наставники состязались между собой в каллиграфическом искусстве, чтобы определить свои сравнительные ранги. Перед последним состязанием сэнсэй Дайдзэн в напряженной схватке победил Арагаки. Победа ему дала ранг наставника номер один и практически гарантировала, что он станет следующим главой школы.

Вспоминая об этом состязании, он удивлялся, что вообще выиграл у Арагаки. Прежде всего, Арагаки жаждал победы намного сильнее. Кроме того, соперник буквально заточил себя в мастерской на два месяца перед самим турниром, практикуясь часами. Он же не добавил ни минуты к своему обычному графику занятий: три раза в неделю по утрам.

Во время состязания сэнсэй Дайдзэн поглядывал на Арагаки: лицо соперника сосредоточенно кривилось, на висках выступали капли пота. Возможно, Арагаки предчувствовал, что глава школы умрет еще до конца года и победивший в состязаниях старший наставник станет новым сэнсэем Дайдзэн.

Арагаки не был самым старшим наставником в школе Дайдзэн. Сравнительно молодой, он пробыл в школе на десять лет дольше Симано. Два других старших наставника (оба виртуозно владели техникой, но, по мнению сэнсэя Дайдзэн, страдали отсутствием творческого чутья) были в школе соответственно на одиннадцать и восемнадцать лет дольше Арагаки. Практически во всех школах японского искусства, будь то каллиграфия, чайная церемония, или же игра на бива^[6], преемником на посту главы школы обычно становился старший сын главного сэнсэя в школе.

В Дайдзэн глава школы выбирался по результатам состязания между старшими наставниками. Хотя оценка была, понятно, во многом субъективной: трудно избежать влияния личных пристрастий главы школы, остававшимся главным судьей состязаний, — тем не менее система хорошо работала много столетий. Школа оставалась сильной, выигрывая больше половины состязаний Дайдзэн-Курокава.

Не в силах сосредоточиться, сэнсэй Дайдзэн прекратил занятие. Сначала он промыл кисточку, затем, вылив тушь, вымыл и Тушечницу Дайдзэн. Он пока не оценил ее до конца. Массивнее всех, какими он пользовался двадцать лет занятий каллиграфией, Тушечница Дайдзэн давала какое-то особое ощущение, которое часто его отвлекало. Главным же неудобством оставалась трудность растирания и смешивания туши для получения нужного оттенка черного. Тушечница Дайдзэн, вырезанная из куска натурального сланца, была неровной, испещренной крошечными трещинками, а потому растирание строго определенного количества туши становилось крайне трудоемким^[7].

Его сбивало с толку и даже приводило в замешательство, что с Тушечницей Дайдзэн столько проблем. По легенде, ее использование должно постоянно совершенствовать его каллиграфию и вести по пути к просветлению.

Он не испытывал ни того ни другого.

Перед тем как покинуть мастерскую, сэнсэй быстро поклонился свитку, висевшему на стене. То была каллиграфия первого сэнсэя школы Дайдзэн, написанная как раз в тот день, когда он решил основать школу. Стихотворение «Проживай жизнь как искусство» стало девизом школы Дайдзэн. Встав, сэнсэй вышел на морозный воздух и через сад направился к своему домику. Внутри Юрико, его жена, надевала пальто.

— Закончил заниматься? — спросила она. — Хочу сходить в магазин, а потом зайду к матери и занесу ей овощи. Сегодня отведу ее в больницу навестить отца. Тебе что-нибудь нужно, пока меня нет?

— Нет, ничего. — У ее отца несколько дней назад удалили аппендицит. После операции сгусток крови прошел через все его тело и чуть не убил его. — Пожелай ему от меня скорейшего выздоровления.

— Хорошо. — Она скользнула в туфли, взяла сумочку и направилась к двери. Остановившись, сказала: — Ах да. Тебе звонили. Какая-то женщина хочет стать твоей ученицей. Я сказала ей, что можно позвонить прямо в школу и поговорить с кем-нибудь из наставников, но она хотела обсудить это только с тобой.

Быстро кивнув — как бы убедившись, что передала ему все, — она вышла из дома и двинулась по улице к автобусной остановке.

Сэнсэй Дайдзэн скинул тэта^[8]. По наполненному приятной тишиной дому он прошел в большую комнату и устроился на татами рядом с телефоном. На листке над номером было написано имя: Ханако Судзуки.

Следовало бы скомкать записку и выкинуть ее. Обращение к главе школы в такой форме было грубейшим нарушением этикета. Слишком прямо и бесцеремонно.