Все-таки не было никого лучше, чем сестра Чон Гынсуг. Не прошло и нескольких дней после того, как я попросила найти мне работу, как она пришла к нам домой. Ее визит означал одно — появилась работа, на которую искали студентку. Она говорила, что если все получится, то удастся устроить меня на работу в РХ^[74], о чем тогда, кстати, мечтали если не все, то многие. Волнуясь из-за предстоящего собеседования, сестра суетилась, что вовсе не было на нее похоже. Но новость действительно была достойна того, чтобы прийти в волнение. Когда я спросила ее, каким образом у нее появились такие связи, она ответила, что внутри РХ есть консигнационный^[75] магазин, торгующий местной продукцией, и что она хорошо знает человека, который поставляет товары их директору, заработавшему кучу денег, управляя несколькими такими магазинами. Когда я начала расспрашивать, она сказала, что жена того поставщика, взяв в аренду магазин ее семьи, открыла магазин ручной вышивки и прочих вещей ручной работы. Но если только я ее правильно поняла, в сказанное верилось с трудом. Мне было не ясно, что за работу предлагали мне и почему хотят, чтобы продавец обязательно был студенткой. Но когда она сказала, что на собеседование меня приглашает сам директор, я поняла, что он и до меня брал на работу молодых людей. Сестра сказала, что до того, как я начну работать в РХ, я обязательно должна зайти к директору домой.

Чон Гынсуг сказала, что в дом Хо Сунгу, директора того магазина, она пойдет вместе со мной. Взяв с собой адрес и карту, которые дал нам поставщик, мы ранним утром поехали на трамвае до района Чжунно. Директор Хо жил в квартале Кванхундон. Судя по карте, найти его дом было легко.

Пройдя немного от магазина «Хвасин» в сторону района Ангукдон и войдя в переулок, сестра Гынсуг сказала с видом человека, попавшего в затруднительное положение:

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

Как ни смотри, видимо, это была плохая новость, остановившись, я приготовилась негодовать.

— Что ты хотела сказать?

— Пообещай, что не разозлишься. Есть одна вещь, которую я скрыла.

— Что? От кого? Если внятно не расскажешь, я не сделаю больше ни шага.

— Я обманула директора, сказав, что ты с факультета английского языка. Когда я передала через поставщика, что ты из Сеульского университета, директор сильно обрадовался, но затем спросил, с какого ты факультета. Раз он так обрадовался, что ты из этого университета, я подумала, что он обрадуется еще больше, если узнает, что ты с факультета английского языка. Честно говоря, директора я сегодня тоже впервые увижу. Ты, наверное, думаешь: «Почему это, занимаясь торговлей в РХ, он ищет студентку?» Ясно, что он собирается использовать тебя, когда его навыков в английском будет недостаточно. Так что учти это. Хорошо, что сейчас не потребуют принести справку с места учебы.

До этого мои мысли были более чем пессимистичны, но, услышав ее последние слова, я слабо улыбнулась. Похоже, на этот раз обманули не меня. Я была благодарна Чон Гынсуг за то, что она так старалась устроить меня на работу. В том, что она обманула директора, сказав, что я с факультета английского языка, не было ничего страшного. Я не была такой уж правильной, как она обо мне думала. Мне хотелось заработать денег и посмотреть хотя бы раз, как выглядит такое место, как РХ.

Когда мы дошли до рынка «Донам», мне показалось, что меня вывернет наизнанку от запаха сундэ, смешанного с запахом объедков и помоев. Но рынок был местом смешения не только запахов. Кого только там не было!

Пьяно пошатывающийся разнорабочий с поблескивающими глазами и темным лицом был не в силах победить аппетит, раздразненный запахом сундэ. Он, опустив голову, словно утомленный зверь, вычислял в уме стоимость двух блюд, нашаривая руками деньги в карманах.

Молодая девушка с ярко накрашенными красными губами, стоя перед лавкой, прикладывала к своей маленькой груди до нелепости огромный бюстгальтер. От него исходил странный запах, похожий на запах потных подмышек, еще более противный, чем дурной запах, идущий от лавки, где торговали подержанными вещами, зазывая клиентов, вывесив, словно знамя, лифчики и трусы. За каждым ее движением пристально наблюдал валютчик. Когда девушка, выразив сожаление, ничего не купила и отошла от лавки, он, выждав удобный момент, подошел к ней и, плотно прижав зловонный рот к ее уху, тихо спросил:

— Доллары есть?

Торговец долларами, опасный, словно отравленная игла, говорил, что рассчитает по хорошему курсу, и шептал, что, если с ним установить постоянные связи, будет еще выгоднее.

Старый мясник в комнате для разделки мяса, где, жужжа, летали мухи, время от времени точил кухонные ножи о кожаный ремень. Он не пренебрегал и торговлей соленой скумбрией, на которую точно так же налетали мясные мухи.

Я видела, как самодовольный торговец пшеничной мукой и сахарным песком, под предлогом бессовестного мухлежа покупателей, настойчиво желавших получить товара хотя бы на одну меру больше, отрегулировал весы в свою пользу — примерно на пять мер.

Молодая девушка, не желая быть обманутой, торговалась со стариком, владеющим прилавком с рисом и пытавшимся сэкономить хотя бы горсть зерен. Размахивая скалкой для утрамбовки насыпанного в пакет риса, девушка возмущалась: у скалки диаметр больше в середине, чем у ручек, а значит, зерна меньше, чем должно быть. В ответ торговец вступил с ней в ожесточенный спор, утверждая, что не существует торговца рисом, который лишь слегка похлопывает по горке.

У лавки с овощами и фруктами просыпалось лишь чувство голода. Здесь продавец вряд ли получит хорошие деньги, даже если весь день будет громко, до хрипоты кричать о больших скидках.

Торговец палочками для еды, пропустивший обед, перекусил солеными креветками, чьим неприятным запахом уже успел пропитаться насквозь, и запил скудную трапезу стаканом холодной воды.

Среди продавцов, зазывающих покупателей, найдя место для игр, носились их дети, у них была счастливая судьба — даже если они, незаметно украв чужие продукты, съедали их, никто их не ругал.

Но если и были торговцы, у которых даже в этом безжалостном мире дела шли хорошо и продажи приносили много денег, — это были торговцы американскими товарами. Почти все эти торговцы, не зная, когда нагрянут контролеры, обзаводились передвижными прилавками размером с маленький обеденный столик. Только их товары продавались за наличные деньги, и за них, словно за золото, не просили сбросить ни пхуна. К тому же американские товары были настолько красиво упакованы, что не шли ни в какое сравнение с теми, что мы приобретали у торговцев прошлой зимой, когда покупали все необходимое для магазина «Сестры». Если сезоном раньше американские товары хлынули на рынок от американских военных, то в этот раз — из РХ.

Когда говорили, что «товар из РХ», это означало, что товар — высший класс. Сверкающие на прилавке сигареты «Lucky Strike» и «Camel», шоколад «Milky Way», мыло «Lux», бисквит «Nabisco», конфеты «Sharm», крем «Pond’s» и зубная паста «Colgate» радовали глаз и вызывали чувство благоговения перед далекой Америкой. Такие прилавки, словно красочные клумбы, неизвестно откуда взявшиеся на бедном и грязном рынке, тут же становились символами американского богатства и культуры. Качество было настолько высоким, а упаковка настолько красивой, что даже притворявшийся солидным джентльменом человек, однажды купив пачку сигарет «Lucky Strike», гордо носил в нее после сигареты местного производства. Тогда все американские товары, из-под которых даже коробку жалко было выбросить, называли «товарами РХ». Мне казалось, что на дороге, ведущей в этот магазин, было несколько препятствий, что обязательно должен существовать пароль, позволяющий войти в пещеру Али-бабы. Несмотря на то что сестра заставляла меня соврать, я не только не была подавлена, но, наоборот, еще больше была очарована обещанной работой.

— Не беспокойся, я постараюсь, — серьезным голосом утешила я сестру.