Кроули сделал вид, что обиделся.

– Мы просто решили провести расследование заново.

– А если я снова приду к выводу, что это суицид?

– Возобновим коронерские слушания. Попробуешь убедить в этом коронера. Надеюсь, что на этот раз получится. Ну как? Больше двух дней на раздумья я тебе дать не могу.

– Кто войдет в группу?

– Это ты решишь сам. Три человека. Максимум четыре. И еще одного мы к тебе откомандируем, для официального прикрытия. Базироваться будете в надежном месте, там есть все, что может понадобиться для работы.

Дон задумался.

– Скажи своим, чтобы нашли Ника Сторка, Мэта Кризи и Рори Кларка. Надеюсь, что они еще живы и не в параличе. Что я могу им обещать?

– Это из твоей старой группы? Которая как раз и занималась делом итальянца? Ну что ж, неплохо. Можешь предложить им те же деньги, которые им платили перед выходом на пенсию.

– Это было давно, еще до того, как ушел я. Надо добавить процентов десять. Инфляция, Боб, инфляция.

– Хорошо, – сказал Кроули, – я посоветуюсь. Думаю, что проблем не будет. Значит, можно считать, что договорились? Будет одно условие, Дон.

Дон вопросительно поднял брови.

– Я постоянно должен быть в курсе всего, что происходит. Давай условимся, что будем встречаться… ну, примерно раз в неделю. Но не в Ярде. Скажем будем вместе обедать или ужинать, и ты мне будешь рассказывать, как идут дела. Без всяких там рапортов, формальностей и всего такого. Ты ведь не против?

– Понятно, – сказал Дон, отметив про себя, что его способность писать отчеты Кроули, хоть и с опозданием в несколько лет, но все же оценил правильно, – Примерно раз в неделю. А этот твой парень, которого ты мне даешь для официального прикрытия, это не он сидит слева от нас? Что за игра в прятки, Боб? Позови его сюда.

– Я всегда считал тебя отличным полицейским, Дон, – Кроули растянул губы в улыбке, в которой чувствовалась некоторая напряженность. – Открой профессиональный секрет – как ты догадался?

– Закажи-ка мне стаканчик манзаниллы, Боб. Сейчас обеденное время, и ресторан, как ты замечаешь, полон. Свободен ровно один стол между нами и им, и бьюсь об заклад, что он так и будет свободен, пока мы не уйдем. Так что он – единственный человек здесь, которому видно нас обоих. Свой салат он съел еще полчаса назад, с тех пор заказал уже три чашки кофе и не торопится уходить, хотя расплатился. И скажи ему, чтобы никогда не держал служебное удостоверение в одном кармане с бумажником. Официант его тоже засек, если это тебе интересно.

Кроули вздохнул.

– Пойдем в бар, там получишь свою манзаниллу. Его зовут Майкл Страут. Между прочим, он твой большой поклонник. Я вас в баре познакомлю.

«Мое имя – Грегори Натан Кирш, я родился в тысяча девятьсот семидесятом году в бывшем Советском Союзе, службу проходил в воинской части, расположенной на территории бывшей ГДР, в сентябре девяностого года я дезертировал из своей части, нелегально перешел границу и, оказавшись в Западной Германии, обратился в посольство Израиля с заявлением о репатриации.

Я служил в израильской армии с середины девяносто первого года по январь двухтысячного, после чего уволился в запас и поступил на работу в компанию «Сигма», предоставляющую услуги в сфере индивидуальной и корпоративной безопасности.

В две тысячи восьмом году, когда я занимал должность начальника отдела индивидуальной безопасности, я получил письмо от ранее не известного мне мистера Игоря Летова, который пригласил меня приехать к нему в Лондон для обсуждения, как было сказано в письме, профессиональных вопросов, представляющих взаимный интерес. Это письмо пришло по обычной почте на мой служебный адрес и было написано от руки на бланке лондонской гостиницы «Лэйнсборо». Это меня сперва несколько удивило, потому что рукописные послания в деловой переписке уже много лет не используются. Потом, когда я уже познакомился с мистером Летовым, он объяснил, что сам он не пользуется компьютерами, а нанять секретаря у него еще не было времени, потому что вопросы личной безопасности имели первостепенную важность.

К письму прилагался чек из банка «Мидлендс» на сумму десять тысяч фунтов, которые покрывали стоимость авиабилета, проживание в гостинице, мои суточные и вознаграждение за три дня пребывания в Лондоне. Копия чека вместе с оригиналом письма была изъята полицией при обыске в моей квартире после смерти мистера Летова.

Мы встретились с мистером Летовым в офисе его лондонского адвоката мистера Джеймса Деланси, и мистер Летов сказал, что меня ему рекомендовали русские бизнесмены, пользовавшиеся в прошлом услугами «Сигмы», и что он хотел бы, чтобы я организовал его личную охрану в Соединенном Королевстве. Он предложил мне возглавить его службу безопасности, подобрать персонал и принять все необходимые меры для того, чтобы, как он выразился, он мог чувствовать себя комфортно. Мы оба говорили по-русски, но там была Джулия, сотрудница мистера Деланси, которая ему переводила содержание разговора.

Мы обсудили условия моей работы, и я согласился.

Численность созданной мною группы колебалась от пятнадцати до тридцати человек в зависимости от объема работы. Мы обеспечивали охрану лондонской квартиры мистера Летова и его загородного особняка, того самого, в котором он скончался.

Примерно через год мистер Летов предложил мне передать техническое руководство группой Норману Мэю из охранной фирмы «Инленд Секьюрити» с тем, чтобы я мог неотлучно находиться при нем, везде его сопровождать, информировать Мэя о всех его планах и передвижениях и координировать действия сотрудников. Он предложил значительно увеличить мое вознаграждение, мне были выделены комнаты в лондонской квартире мистера Летова и в его особняке, в эти комнаты были выведены сигналы со специально установленных тревожных кнопок и экраны камер видеонаблюдения.

С этого момента я и мистер Летов практически не расставались, за исключением редких случаев, когда он просил меня выполнить какое-либо особо конфиденциальное поручение.

За последние месяцы мистер Летов серьезно изменился. Пока в суде рассматривался его иск к правительству России, он неоднократно говорил мне, что непременно выиграет это дело, после чего Россия будет вынуждена заплатить ему четыре миллиарда долларов. То, что Россия отказалась исполнять решение суда, и ему надо теперь самостоятельно разыскивать и арестовывать российское имущество по всему свету, было для него серьезным и неожиданным ударом. Его финансовое положение сильно пошатнулось, и он уже не мог поддерживать тот стандарт жизни, к которому привык. У него начались нарушения сна, он стал раздражителен, часто впадал в депрессию. Отдаваемые им распоряжения стали противоречивыми, он отказывался выслушивать возражения, я был серьезно озабочен также провалами в его памяти, которые происходили все чаще, причем обратиться к врачам он отказывался категорически.

Я приведу пример.

За две недели до смерти мистер Летов распорядился увеличить число камер наблюдения на территории особняка. Раньше там было двенадцать камер – две на подъездных дорогах, четыре – в лесу за оградой, а оставшиеся шесть – по периметру. В самом здании камер наблюдения не было никогда. Мистер Летов приказал установить еще четыре камеры – одну перед крыльцом, и три – около гаражной двери. Места для этих камер и поле обзора для каждой из них он выбирал самостоятельно и мои возражения проигнорировал.

Мне показалось очень странным такое внимание к площадке перед гаражом. С точки зрения безопасности, панорамный обзор бетонированного пятачка площадью в двадцать квадратных метров не имел никакого смысла, о чем я и сказал мистеру Летову. Но, как уже было сказано, он только отмахнулся и настоял на своем. Я полагаю, что это была совершенно неразумная трата денег, сособенно с учетом стесненных обстоятельств, в которых мистер Летов находился.