Игорь с плохо скрываемым интересом наблюдал за своей давнишней подругой. Как будто бы еще вчера – а на самом деле лет 5 назад – они играли в заснеженном полуразрушенном ангаре старой фабрики у «Мирного», она тогда была совсем еще подростком, и он был ненамного старше. Сколько он себя помнил, она была самой низкорослой и худощавой в их компании, никогда не привлекала к себе внимания парней, а то и вовсе становилась объектом для их издевательств. Игорь как-то заманил её на крышу высокого гаража и столкнул вниз, в глубокий сугроб, она расплакалась и хлюпая носом побежала домой под дружный хохот остальных ребят наблюдавших со стороны. В компании она всегда как будто бы скрывалась в бесформенных слоях большей по размеру одежды, мало общалась с другими, да и вообще редко появлялась на улице. Сейчас он смотрел на её тонкую белую шею окутанную огнём небрежно свисающих локонов, на её вздёрнутые бледно розовые, почти белые соски, на её тонкую талию стянутую к выпуклым линиям пресса – теперь он видел её совсем иной. А его пристальное внимание не осталось незамеченным.

– Игорь иди в жопу со своей улыбкой.

Юноша и сам не заметил в какой момент начал сушить зубы, моментально отведя взгляд в сторону и подобрав губы.

– Прости Лина, я просто…

В эту секунду со всех сторон – с потолка, со стен и из-под пола людей ошпарило сильным напором воды, а воздух заволокло белым паром. Линда от неожиданности вскрикнув сгруппировалась на полу, упала лицом на колени и прикрыла голову руками. От резко подскочившей температуры и влажности ей было тяжело дышать, она короткими вдохами искала теперь остатки кислорода у собственных разгоряченных ног. Игорь продолжал стоять. Подобрав наиболее уязвимое место одной рукой, второй он водил теперь в воздухе по изрешетившим пространство зала потокам воды. Он чувствовал, как изначально довольно горячая, температура воды продолжала расти, по-видимому, давая некоторую возможность «органическим формам жизни» адаптироваться к разнице температур искусственный интеллект хомопарка имел-таки окончательное намерение их сварить заживо. По крайней мере в голове Игоря без конца теперь крутилась именно эта мысль. Температура всё поднималась, почти невозможно стало дышать. Он скривил лицо и сквозь узкие щели стиснутых век наблюдал как раскрасневшиеся, разгоряченные тела жмутся друг к другу, как старушка, сидя на коленях, ветхой гусыней накрыла своими руками-крыльями жмущуюся к ней малышню. Вероятно, они рыдали, только ничего кроме шума воды теперь не было слышно. Обезумевшие от страха и собственного бессилия люди пытались выжить.

Сколько продолжались эти водные процедуры – сказать было сложно. В какой-то момент Игорь так же интуитивно сел рядом с Линдой, а она, почувствовав его колючее касание прильнула к нему своим тонким плечом. Всё её тело теперь переливалась оттенками красного – от тёмно-розового и алого до багряного, видно было что ей с её тончайшей «северной» кожей тяжелей других давалось терпеть эту внезапно начавшуюся сауну. Впрочем, прекратилось всё так же внезапно, как и началось, и остатки воды теперь стекали сквозь решетчатый пол и затянувший зал плотный белый пар понемногу рассеивался. Пропаренные обтекающие тела поднимались с пола и стыдливо жались к родне пытаясь скрыться от взоров людей мало знакомых. Линда стояла, скрестив ноги и прикрыв ладонями пах.

– А когда нам вернут наши вещи? – задала она не то риторический вопрос, не то адресовав его стоящему рядом, и даже не думающему прикрываться, Игорю.

– А ты не в курсе? Не буду тебя заранее расстраивать.

– Если знаешь, говори Игорь. Не зли меня.

– Может это и неправда, – пока он произносил эти слова двери «душевой» распахнулись прямо на улицу и внутрь хлынул прохладный свежий воздух, – Мы с дедулей на наш самодельный приёмник пару лет назад принимали радио передачи с одного их хомопарков… – они шли наружу, обдуваемые приятным вечерним ветром. Солнце уже село.

– Ты скажешь или нет? – нетерпеливо выдала Линда. Двери за ними захлопнулись, и группа интуитивно пошла дальше, по узкому проходу, огороженному с двух сторон высокой, не меньше 3х метров, решетчатой оградой. За ней в темноте виднелись черные силуэты деревьев, слышался непрекращающийся хор цикад – здесь начиналась территория зоопарка Системы и здесь жили в естественной среде обитания самые разные тропические виды животных, включая людей. Линда увидела сквозь широкие ставни выходящих под свет прожекторов людей. Грязных, тощих и… совсем голых. У некоторых из них были набедренные повязки, но на этом всё. У Линды перехватило дыхание, она отвела взгляд в другую сторону.

– Всё будет нормально, – Игорь положил руку ей на плечо, – Как-нибудь выкрутимся.

Боль окатывала её щемящим виски прибоем сознания лишь затем, что бы спустя мгновения вновь отступить в непроглядную пучину забвения и впитаться в рыхлый песок ускользающей, еле теплящейся в её израненном теле жизни. Сон, в котором она пребывала последние дни, не был убежищем от лихорадки сковавшей её тело, он раскалённым свинцом заполнял её лобные доли переливаясь по сосудам сообразно густой скомковавшейся и черной от токсинов крови, он приносил лишь еще больше телесных мук и стенаний души. Тем утром, потакая неведомому импульсу её тело стало содрогаться в конвульсиях, поначалу редких и едва ощутимых, но чем сильнее волны судорог колотили её измученное тело, тем устойчивей становилось сознание. Она очнулась.

Она с глухим стоном приподняла закинутую навзничь голову, ошеломительный скрип затёкших шейных позвонков раздался в ушах, чуть было снова не лишив девушку сознания. Теперь её неловкие попытки разглядеть хоть что-нибудь вокруг ограничивались лишь болезненным морганием век и не приносили никакого результата: пространство кругом неё было заполнено душной, непроглядной темнотой. Огромным усилием, рывком последних жизненных сил она извлекла из-за спины затёкшую от неестественной позы левую руку и стала медленно касаться контура керамической капсулы вокруг себя, уходившей вверх и сужающейся там, где достать не было возможности и сил. Ловя губами остатки кислорода, она чувствовала, как невыносимо давили на нее стены герметичной клети, а когда очередной прерывистый и сухой вдох ни на йоту не добавил воздуха в лёгких она уперлась вытянутой левой рукой в шероховатую поверхность скорлупы капсулы а правой сдавила грудь. Мысленно готовая принять свой исход в тот самый момент она зажмурилась от внезапно разлившегося по камере ярко белого света и услышала скрежещущий голос автоматизированной тюремной системы, доносящийся сверху:

– ПРОДЛЕНИЕ ПРОЦЕССОВ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОСОБИ ОРГАНИЧЕСКОГО ВИДА. ВЫПОЛНЯЮ.

Нарастающим, а под конец почти оглушающим шипением пространство капсулы стало заполняться кислородом. Температура настолько сильно и настолько быстро упала что девушку бросило в дрожь, она жадно глотала вожделенный газ жизни, будто бы боясь, что тот мог внезапно кончится в любую секунду. Теперь она могла видеть всё вокруг, но удовлетворения от этого она ощущала едва ли: узкая, не больше полутора метров в диаметре капсула сужалась кверху, в том месте где находился небольшой испещрённый световыми индикаторами прибор – интегрированный портативный модуль жизнеобеспечения камеры, только что то ли автоматически, то ли по чьей то воле великодушно продливший жизнь девушки. Пленница лежала на округлом дне камеры, проектированной с учётом абсолютно всех потребностей человека, с точки зрения искусственного интеллекта. Сжатыми в кулак кистями оживших рук она несколько раз глухо ударила по затёкшим, подогнутым под себя ногам и не почувствовала ничего. Остервенело взвыв, она вцепилась в них и с трудом вытащила из-под себя одну за другой и стала мять и щипать, пытаясь привести в чувства. Острой болью по артериям вновь побежала кровь, девушка попыталась вытянуться на сколько это было возможно и чувствовала, как мало-помалу силы возвращались к ней, как возвращалась и боль от полученных и не обработанных ран. Особенно сильно напоминал о себе ожог от раскаленного резака охранного дрона на правом плече, багровый ноющий сувенир от локтя и практически до самой шеи, оставленный ответственным конвоиром Системы за попытку побега.