– Ты не хочешь им помочь?

Игорь брезгливо сморщил лицо и, отмахнувшись, пошел в глубь грузового отсека. Линда, придерживаясь за борт, пошла следом. Они сели вдвоем у металлической перегородки, за которой гудел, вибрируя, электродвигатель вертолета. Игорь заговорил быстро, и смотрел теперь прямо на Линду:

– Сама подумай, сюда всех подряд приносят, черт их маму знает, что там за люди. Начну на виду у остальных отрабатывать кусачками, дак ведь загундят, застонут что б и их освободил. Всех подряд освобождать не вариант – представь только, что здесь начнется, это сейчас эти буратины компактно лежат как брёвна, а если на ноги встанут, будет не продохнуть. Это еще не учитывая реакции синтетиков на такую демократию.

Линда кивала, но, кажется, не слышала половины слов, которые бегло проговаривал Игорь. Она молча смотрела на приближающуюся и растущую вширь и ввысь лавину живых тел. Люди в ней судорожно пытались вырваться из-под друг друга, толкались плечами и кричали, кто-то глухо выл из самой её глубины. Двое молодых ребят подползли вплотную, перевернулись на спину и лежали теперь вдоль борта сразу за Линдой. И если еще минуту назад, по пути сюда, они о чем-то бойко переговаривались без остановки то теперь притихли, затаившись на заднем плане. Игорь угрюмо выглянул из-за спины Линды и они, поймав на себе его не самый дружелюбный взгляд, отползли к противоположному борту и теперь лежали прямо перед ними.

– А вас не скрутили? – задал один из них, тот что был с квадратным носом и огромной безобразной родинкой на правой щеке, не самый очевидный вопрос.

– Нет, – ответил Игорь, высверливая своим взглядом его сверкающие отсутствием интеллекта и слишком широко друг от дружки посаженные глаза, – Мы не сопротивлялись, потому нас и не связали.

– А, да? Понятно, – проблеял индивид, и подумав, добавил: – А мы тоже, кажется, не сопротивлялись, почему нас тогда связали?

– Слушай, чего ты от меня хочешь? – Игорь подался всей своей массой вперед оттолкнувшись спиной от борта вертолета, – Иди спрашивай этих порхающих чайников чего тебя скрутили, мне какое дело?

– Ладно, ладно, я всё понял, – он замолчал и больше не проронил ни слова за весь полет, как и его, судя по внешнему сходству, младший брат со страшно затёкшим от хронических алкогольных возлияний лицом и оттопыренными ушами. Тем временем запах машинного масла в фюзеляже стремительно сменялся запахом невольно набившихся внутрь нескольких десятков человек. Спустя несколько минут Линда спросила Игоря:

– Ты не видел Джексона?

– Видел. Я этой ночью почти не спал и под утро увидел с балкона приземляющегося с орбиты Архитектора, видел, как из него вылетел десяток рейдеров, тогда они еще не подавали никаких звуков, видимо рассчитывая застать наших врасплох. С дедом правда у них ничего не вышло: он начал палить из окна кухни в тот момент, когда распахнутый Архитектор только выпускал мелких дронов наружу. И тогда я заметил, как Джеки выбежал из подъезда, протрусил по тропинке вдоль стены и умыкнул в сторону леса. Думаю всё у него хорошо, Лин. Они вряд ли обратили на него внимание, дед постарался.

Чувствуя, как раскрываются каналы слезоточивых желез обильно орошая скрытую под веками сухую поверхность глаз, она устранилась под плотной тканью толстовки и, обхватив голову руками, глухо разрыдалась. Наконец она окончательно осознала тот факт, что Деды больше нет и то, как он ушел. Два дня назад она накричала на него за то, что он попытался приструнить Джексона за вой в подъезде, они тогда были втроем на кухне и Деда молча покивал, допил свой чай, пожелал ей спокойной ночи и ушел. Она не сказала ему ни слова. Как и на следующий день. От осознания того, что он вряд ли на неё сердился не становилось легче, скорее наоборот. Линда почувствовала широкую ладонь Игоря на своём плече и упала на него, с боку обхватив его шею рукой. Слёзы никак не прекращались, скатываясь вниз по заскорузлой ткани джинс.

Тем временем всё новые и новые люди набивались внутрь. Копошащаяся куча тел на входе выросла чуть не до потолка и от того почти не пропускала внутрь солнечный свет. Неудачно приземлившийся на голову и потерявший сознание худощавый ссутулившийся юноша откатился назад и выпал за борт. За общей вакханалией и в оглушающем шуме транспорта никто даже не обратил на него внимание – лишь один из дроидов подлетел ближе и констатировав критическое состояние оставил бедолагу лежать на мокрой осенней траве. Фюзеляж, рассчитанный на небольшое количество малогабаритного груза, теперь вмещал полторы сотни связанных, пытающихся выжить людей. Линду и Игоря теснили всё сильней и теперь они сидели друг напротив друга, скрестив ноги и огородив тем самым немного принадлежащего лишь им пространства. Слышался непрекращающийся детский плач и жалкие попытки лежащих рядом родителей успокоить своих запуганных чад.

– Сара! Сара, где ты? Дочка ты здесь? – раздавался жалобный крик матери с другого конца салона. – Кто-нибудь видел мою Сару?

– Дима успокойся, мама рядом! Всё хорошо, успокойся, скоро прилетим и нас развяжут не плачь!

Кто-то успел изрядно поконфликтовать и пообещать друг другу набить морду сразу по прилёту на место и высвобождению рук. Игорь смотрел поверх слегка утрамбовавшегося усыпанного копошащимися телами фюзеляжа и видел, как откинутый трап медленно поплыл вверх, степенно попирая жалкие остатки проникающих внутрь лучей, до того момента как не захлопнулся окончательно, погрузив пленных в кромешную темноту, разбавленную редким блеклым светом диодов по правому борту. Почувствовав, как коптер резко стал набирать высоту он интуитивно крепче прижал к себе Линду одной рукой и пытался удержаться на месте другой. Брань взрослых и неистовый рёв детей заполнил собой герметичное пространство грузового отсека.

Они летели несколько часов в полном неведении о том куда их везут и сколько еще осталось. Ни о каком питании «органических форм жизни» и речи не было, как и о простейших удобствах: люди справляли нужду так, как могли. Углекислый газ и метан быстро замещали собой кислород делая воздух в замкнутом не вентилируемом фюзеляже всё более тошнотворным и невыносимым, люди произносили всё меньше звуков обуреваемые вынужденной дремотой этой болезненной сонной лощины.

– Думаю скоро будем на месте, Лин, – Игорь снял с себя рубашку и сидел теперь в одних подвёрнутых до колен брюках, – Летим мы быстро, похоже, что на юг, – Поймав на себе измождённый недоумевающий взгляд девушки добавил, – По крайней мере на юг мы вылетели из «Мирного» и, по-моему, направление не меняли. Уже должны быть где-то в районе тропиков. Ты крем для загара не забыла? – бросил сквозь плохо скрываемую улыбку он, тут же получив удар наотмашь в грудь от лежащей на его коленях Линды.

Они летели так еще какое-то время. Сиюминутное отстранение от безысходной реальности обернулось тяжелым молчаливым ожиданием неизбежного. Она пролежала в его объятиях, как ей самой показалось, непростительно долго и, ощутив невыносимый приторный комок в горле Линда отстранилась в сторону, и сидела теперь от него настолько далеко насколько это вообще было возможно в переполненном пространстве – примерно в полуметре. Снова окутали грусть и одиночество, сели по обе стороны от девушки и от этой парочки был лишь холод по коже в окружающем душном, согретом десятками сухих глоток, пространстве. Она открыла глаза и подняла голову, угадала в темноте его силуэт и села чуть ближе. Стало чуть легче.

Дремота прервалась тяжелым ударом снизу и натужным гудением открываемого люка, нехотя пускающем внутрь фюзеляжа последний солнечный свет ускользающего дня. Одним единственным дистанционным импульсом все скобы на ногах и руках заключенных раскрылись и с лязгом отскочили в сторону. Люди натужно растягивались по полу и друг по другу, с трудом и болью пытаясь привести в чувство намертво затёкшие конечности, несколько человек сразу покатились вниз по опустившемуся трапу. Кое кто остался лежать в той же позе что и был. Снаружи хлынула волна влажного горячего воздуха, атмосфера высокотехнологичной душегубки за секунды сменилась тропической сауной. Измученные, взмокшие тела отлипая друг от друга, шатаясь из стороны в сторону и не имея сил проронить хоть слово плелись наружу. Линда с Игорем держались в самом конце этой угрюмой процессии чуть поодаль, провожая взглядами невольных соседей наружу и медленно двигаясь вслед. Внезапно раздался оглушительный женский вопль, эхом раскатившийся по всему фюзеляжу: