Поль не хотелось развивать эту тему, она не была настолько искушенной в плотских делах, и потому тут же густо покраснела. Ей определенно повезло, что тюремщики испытывали высокомерную брезгливость к чумазым арестанткам не арийских кровей и не покушались на ее чудом сбереженную пока невинность. Да и кому она нужна, в действительности? Худая, почти плоская, теперь еще обритая почти наголо. Разве что любителям маленьких мальчиков могла приглянуться.
– Ты была права, – наконец-то заговорила Кэтрин и сразу посерьезнела, – этот урод как-то влез мне в голову… Я пыталась сопротивляться, как ты советовала, но…
– Он узнал, про Тулон? – взволнованно перебила Поль. Кэт усмехнулась.
– Сдался ему этот Тулон, – с непонятным выражением в голосе проговорила она и посмотрела Поль в глаза долгим пристальным взглядом. Ох, не понравилось это девушке, потому что слишком малое количество вещей в мире могло заставить легкомысленную подругу стать такой серьезной, – он… черт, хочу курить, – выплюнула Кэтрин, – он искал информацию о тебе.
– Что? – откликнулась Поль.
– Я, черт возьми, даже не знаю, как это описать, – продолжала блондинка, – но все мои воспоминания, связанные с тобой начали проноситься перед глазами. Как мы с тобой познакомились, как я ревновала тебя к Паскалю, пока не поняла, что вы просто хорошие друзья. Как мы жили в Париже, как боролись в сопротивлении… Какие-то мелкие очень личные детали… Мерзкое чувство, словно меня лишили вообще последних крупиц личного пространства… Что он такое, черт возьми?
– Я не знаю, – глухо сказала Поль. Сердце бешено стучало, впервые за очень долгое время она по-настоящему была испугана.
Зачем она понадобилась чертовому садисту в маске? Что он вынюхивал? Неужели это потому, что ей удалось отразить его напор в их первую встречу в допросной? Но это же смешно, она никому не нужная сирота из Алжира, а вовсе не какой-то хваленый медиум!
Поль была абсолютно уверена в том, что при должном желании, любой человек мог бы поставить ментальные щиты и не позволить вторгнуться в свое сознание. И это вовсе не какой-то особый талант. Она придумала черный ящик на допросах в парижских застенках, потому что страшно боялась выдать нужную информацию. И даже не догадывалась, насколько полезным окажется это довольно глупое изобретение, помогавшее ей просто не слететь с катушек от боли и голода.
– Я тоже никогда не верила в эту мистическую чушь, – Кэтрин грустно разглядывала свой изуродованный палец, с прижатым к нему подорожником, – хотя… знаешь? Перед тем, как отец купил ферму в Вирджинии, мы год жили в Новом Орлеане. Нашей соседкой была странная женщина, негритянка, она по разговорам местных занималась магией вуду и к ней таскались все цветные в округе, решать какие-то проблемы с помощью жутких ритуалов. Я ее боялась до дрожи, а потом она мне помогла, выходила мою собаку, которую сбил автомобиль. Она оказалась вовсе не такой страшной, как я думала, но и не делала ничего такого особенного. Весь ее дом был увешен какими-то сушенными травками, жабами в банках и прочей нечистью. Обычная травница.
Поль не знала, зачем ей вся эта информация, она думала о своем и почти не воспринимала смысл сказанных подругой слов. Она знала, что заключенные здесь люди часто хватались за воспоминания о прошлой жизни, как за спасительную соломинку, помогающую снова прийти в себя и опомниться от окружающего в реальности кошмара. Знала, благодаря собственному горькому опыту. Воспоминания, обращенные в слова помогали хоть на несколько мгновений перенестись подальше из этого жуткого места. Когда ей еще посчастливится побывать в Новом Орлеане? Хоть мысленно…
– Это очень плохо, – рассудила Кэтрин, – если у немцев на службе есть люди, которые… умеют всякое такое. Как думаешь, они могут силой мысли сбивать самолеты? А взрывать города? Если так, им вообще не нужны все эти самолеты и танки. Мы должны предупредить наших.
– Кэтти, это невозможно, – осадила разволновавшуюся подругу Поль, – нам не передать отсюда весточки… Нас просто убьют.
Американка схватила Поль за руки и сама же сморщилась от боли в пальце. Она выглядела крайне решительной и серьезной.
– Змейка, мы должны убить Монстра, – сказала она, – но сначала узнать, есть ли еще такие, как он. Это наш долг…
– Может быть, оставим разговоры о долге, пока мы здесь? – попыталась призвать к голосу разума подруги Поль. Кэтрин покачала головой, спорить с ней было невозможно. В такие моменты это было даже опасно, как попытаться своим телом остановить несущийся к разрушенному мосту на всех порах поезд.
И как бы смешно не было, когда ты арестант в лагере и вроде бы все самое худшее с тобой уже произошло, но у Поль возникло сильное недоброе предчувствие. Оно нарастало с каждым словом, сказанным Кэтрин.
– У меня уже есть кое-какие наметки, – окончательно ошарашила Поль подруга, – кажется, есть шанс наладить в лагере подпольную деятельность, но это еще не точно.
Рим, апрель 1959г.
Через день француз плюнул на все свои конспираторские потуги и собственной персоной заявился к Поль в отель. Когда девушку побеспокоил портье, сообщивший, что ее в холле дожидается гость, она почему-то сразу подумала о Шварце и прихватила с собой пистолет. К ее величайшему везению именно в этот момент, Рудольфу позвонили из банка, в котором он работал и попросили оказать консультацию по срочному делу, не терпящему отсрочки. Рудольф был раздосадован, что его дергают во время отпуска и долго слезно извинялся перед Поль, которая изо всех сил пыталась выглядеть огорченной этим фактом.
Наконец, она спустилась в патио, где за самым дальним столиком расположился Паскаль. Он уже успел заказать себе и ей по бокальчику тыквенного лимончелло. Поль проигнорировала напиток, потому что не испытывала особой симпатии к сладким итальянским аперитивам, она предпочитала сухое красное вино или шотландский виски. Француз без смущения опустошил и предложенный девушке стакан. Поль хмыкнула.
– Случилось что-то важное, если ты явился сюда, – сказала она, пряча лицо за полами широкой соломенной шляпы, и нервно оглядываясь по сторонам. Она боялась снова столкнуться со Шварцем и, украдкой, боязливо оглядывала посетителей ресторации.
И, конечно, мерзавец словно снова прочитал ее мысли и материализовался у дверей отеля. Он прошагал своей широкой походкой к остановившегося неподалеку такси. Поль оставалось только быть благодарной вселенной, что он не заметил ее, направляясь по каким-то своим зверским делам.
– Не пялься, – понизив голос до шепота сказала девушка французу, – там…
Но Паскаль, конечно же, выпучил свои и без того крупные карие глаза и заворожено проследил за удаляющимся прежним противником. Когда такси отъехало на приличное расстояние, он перевел ошарашенный взгляд на девушку.
– Это он, серьезно? – присвистнул он, – не похож на гребаного арийца.
– Он вроде и не ариец, – фыркнула Поль и тут же вспомнила, что лучше не блистать своими познаниями о крайне запутанной биографии бывшего тюремщика и обстоятельствах, в которых она оказалась в это посвящена, и быстро соврала, – не знаю, кто на самом деле. Он носил уродский шлем, за который мы его в Гюрсе называли «Монстром в маске».
– Удобно, – заметил Паскаль, – так можно и за бывшего узника лагеря сойти. Но, неважно. Новости такие – Вольф куда-то уехал, мне удалось проследить за ним только до выезда из Рима. И направился он вовсе не на восток, как я думал, а на запад. Может быть на побережье…
У Поль в мозгу мгновенно сложились все части мозайки. Одной из которых и являлся тот самый друг Шварца, у которого вилла в…Фочене? Фреджене. Она пока довольно плохо ориентировалась в названиях итальянских прибрежных городов.
Пришло время поделиться информацией и с Паскалем, как бы ей не хотелось, не посвящать старого друга в некоторые детали. Например, что ее пустоголовый супруг из всех людей в Риме умудрился каким-то образом завести дружбу именно с военным преступником. И про тот ужасный напряженный ужин, когда Поль чуть с ума не сошла от ненависти к Шварцу и царящей за столом неловкости.
