Щеки вспыхивают, я качаю головой.

— Ты думаешь, я твой гребаный дворецкий? — Его челюсть теперь выглядит, как сталь.

Я с трудом сглатываю, мой голос ослаб:

— Я не прошу многого. Я не просила тебя быть здесь, Юлий. Не будь неразумным.

Он делает еще один шаг, на этот раз большой, и встает рядом со мной, глядя на меня сверху вниз такими холодными глазами, что их можно назвать только ледяными.

— Давай подведем итоги, хорошо? — О, мне не нравится, как это звучит. Юлий наклоняется, заглядывая мне в лицо, и его тихие слова почему-то кажутся мне громче крика. — Ты врываешься в мою жизнь, обрываешь жизнь невинного человека по причинам, которые не хочешь мне раскрывать, портишь мою репутацию и портишь все мои дела в течение часа, ставишь меня в неловкое положение, заставляешь меня преследовать тебя на полпути в соседний округ, отягощаешь мою жизнь одним своим присутствием и занимаешь мое пространство, мое личное пристанище, куда я иду, чтобы избавиться от такого дерьма, как ты. — Господи, это ранит сильнее, чем следует. — И ты считаешь, что имеешь право просить меня о чем угодно? — Его ноздри раздуваются от едва скрываемой ярости, а глаза сверкают. — Сука, пожалуйста, я прошу тебя дать мне повод надрать тебе задницу, и, прямо сейчас, ты приближаешься к этому.

То, что он шепчет дальше, несколько сбивает с толку.

Его рука медленно поднимается, и он нежно касается пальцами пряди моих волос, случайно задевая мое плечо, отчего оно покрывается гусиной кожей. Обдувая теплым дыханием мою щеку, он бормочет:

— Ты не стрижешь свои волосы. Никогда больше не спрашивай меня об этом.

С этими словами он разворачивается на пятках и выходит из ванной, с легким хлопком закрыв за собой дверь.

Боль пульсирует во всем теле, мое дыхание застывает, делая мои конечности слабыми. Поднеся пальцы к губам, я задерживаю их на месте.

Я ждала реакции и, да, получила ее. И эта реакция потрясла меня.

Но тогда почему мне показалось, что я была более взволнована, чем Юлий?

Я стряхиваю с себя эту мысль и медленно поворачиваюсь, чистя зубы в полной тишине, надеясь, что с этого момента утро станет лучше.

Проходит около часа, прежде чем раздается звук медленно, тихо открывающейся входной двери. Дверь тихо закрывается, и по коридору раздаются мягкие приглушенные шаги.

Проходя мимо кухни, Линг заглядывает внутрь и останавливается, держа каблуки в одной из своих тонких рук. Потрясение быстро проходит, и, гордо задрав нос, она направляется на кухню, как будто ничего не случилось.

С кошачьей улыбкой на красивом не накрашенном лице она проходит мимо меня, не оглядываясь, и направляется к кофеварке, где стоит Юлий.

— Утро.

Одетый в синие джинсы и белую футболку с длинными рукавами, его плечи расслабляются, когда беспокойство о том, что у него нет его драгоценной Линг, почти исчезает, и он подносит свою кружку кофе к губам и делает глоток.

— Повеселилась?

Ее тон был уклончивым.

— Да, конечно.

Он смотрит на нее поверх своей кружки.

— Так кто же это был на этот раз? Чип? Норман?

Я смотрю, как она задумчиво смотрит на него, прежде чем дерзко ответить:

— Я никогда не слышала его имени, но я получила чертовски хороший ответ, когда назвала его папочкой.

Я уверена, что он разорвет ее на части этим умным комментарием. Вместо этого, к моему большому отчаянию, Юлий опускает подбородок, слегка качая головой, а его тело сотрясается от беззвучного смеха.

Все отношения с Линг — это… вы либо любите ее, либо ненавидите ее, третьего не дано.

Разве не это он сказал?

Одно я знала точно, мы с Линг никогда не будем друзьями. И то, что я собиралась сделать, должно было укрепить нашу ненависть друг к другу.

Я встаю со своего места за обеденным столом, подношу пустую кружку из-под кофе к кухонной раковине и споласкиваю ее. Боковым зрением вижу тот самый момент, когда она замечает одежду на мне.

— Эй, сука. Ты рылась в моем шкафу? — спрашивает она, едва скрывая гнев при этой мысли.

С выражением ангельской невинности я опускаю взгляд на широкие льняные брюки и кашемировый свитер цвета ирисок, прежде чем поднять на нее глаза и ответить:

— Джей принес их, пока я принимала душ сегодня утром. Надеялась, все было в порядке.

Тон. Инсинуация. Ложное чувство близости. В коротком предложении было все.

Я нацелилась на попадание.

И мой живот согревается, когда я вижу, что моя стрела попадает в цель.

Самодовольное выражение лица Линг дрогнуло. Она прищуривается, глядя на меня, а потом все так же смотрит на Юлия.

— О, уже «Джей»? — Оттолкнувшись бедром от стойки, она направляется к выходу из кухни. — Ну, я устала. Я не спала всю ночь. — Она переводит взгляд с меня на Юлия. — Я позволю вам с Джеем вернуться к тому, чем вы занимались до моего приезда.

Мы смотрим, как она поднимается по лестнице, и проходит целая минута, прежде чем Юлий говорит:

— Я не знаю, что, черт возьми, это было, но не играй с ней, Алехандра. Она не очень хорошо играет, и когда она решает, что хочет играть, это только потому, что она планирует выиграть.

Разве не все так делают?

Мое лицо становится жестким, когда я отвечаю:

— Спасибо за предупреждение, но я не играю в игры.

Моя жизнь — это не чертова игра. Это серьезно.

Он отвечает мне с небольшим огнем:

— Конечно. Ты сделала это со мной только что в душе, а теперь ты делаешь это с Линг.

— Нет, это не так, — я говорю слишком быстро, и моя вина очевидна.

Его полные губы изгибаются в уголках, и, подняв руку, он почесывает свою щетину.

— Детка, — начинает он, — такие люди, как я и Линг, изобрели тактику манипуляции. Никто не может сделать это лучше, чем мы. Ты совершаешь ошибки новичка и выдаешь себя. — Его полуулыбка смягчает все лицо, и оно прекрасно. — Просто остановись, и мы все прекрасно поладим.

Я хмурюсь и отворачиваюсь, чтобы он не мог видеть внутреннюю борьбу, нарастающую в моих глазах.

Я что, выдала себя? Как?

Мои плечи опускаются от осознания того, что он следил за мной с того момента, как проснулся. Раздается тихий звон его кружки, поставленной в раковину, и я чувствую его у себя за спиной.

От того, что он говорит дальше, все мое тело холодеет от ужаса.

— Хочешь, я прикончу твоего отца ради тебя?

Мои глаза широко раскрыты, я поворачиваюсь к нему и разеваю рот, прежде чем выкрикнуть:

— Что? Нет! Не смей!

Его лицо выжидающее, он мягко кивает, а затем произносит:

— Вот кто ты, Алехандра. Ты не соблазнительница. Ты не интриганка. Ты носишь свое сердце в рукаве. Так что, о чем бы ты ни думала, остановись и просто будь собой.

Он убил меня своими словами, и мне было стыдно от жгучего жала слез, обжигающих глаза. Я моргнула в ответ.

— Я не слабачка.

— Нет, — без колебаний соглашается он, но смотрит на меня под другим углом. — И мне бы очень хотелось проникнуть в твою голову. — Он выпрямляется, берет прядь моих волос между пальцами и мягко дергает. — Но ты не впустишь меня, детка. — Он позволяет пряди волос упасть на мое плечо и пожимает плечами. — Я хочу помочь тебе, но не могу сделать этого без того, что ты знаешь. У тебя не так много времени, поэтому тебе нужно решить, что для тебя дороже… твоя жизнь, — настаивает он, делая несколько шагов назад к лестнице: — или твоя гордость.

Следуя за Линг наверх, он оставляет меня там одну, без присмотра, и только тогда я понимаю, что он неискренен. Юлий уверен, что я не уйду, и он прав, потому что у меня никого нет. Никого, кроме него.

Возможно, он действительно хочет мне помочь. Или может быть…

Ощущение холода распространяется по мне от пальцев ног вверх.

Такие люди, как я и Линг, изобрели тактику манипуляции. Никто не может сделать это лучше, чем мы.

Я качаю головой, понимая, что на мне только что играли, как на тонко настроенной скрипке.

Юлий не хочет мне помогать. Он хочет избавиться от меня. Он хочет спасти свою задницу, как я планировала сделать для себя, но я не виню его. Если бы это был выбор между ним и мной, я бы почти всегда выбирала себя.