Выжившие в схватке крестьяне пошли по домам со спасенными дочерьми и имуществом. Но сначала поклялись не нападать больше на колдунью и «рыцарей-оборотней». Как, впрочем, и ничему не верить без доказательств. Слишком уж дорогую цену пришлось заплатить за эту науку. А многочисленным мёртвым было уже всё равно.

* * *

Ещё начиная атаку, Николай заприметил телеги со связанными девушками. Поэтому, когда с грабителями было покончено, направился их освобождать. Ярдов за двадцать перевел коня на шаг, снял шлем и широко заулыбался. С непривычки даже чуть не вывихнул челюсть. Два года он не видел хорошеньких женщин! Не считать же таковой «бабушку Линде». А пленницы, несмотря на бесформенные домотканые платья, все как одна казались ослепительными красавицами. Даже в беспомощном положении при виде подбоченившегося всадника они начали тихонько хихикать и постреливать глазками.

Лишь одна нетерпеливо рвалась из верёвок и глядела куда-то в сторону. От этого её светло-коричневый подол постоянно обнажал округлые крепкие голени. Такие, что Зубров аж поперхнулся. Наконец, очаровашка повернулась, и Николай смог оценить красотку. Хорошо заметная грудь, широкие плечи и узкая талия. Над всем этим – копна тёмных прямых волос, с длинными, выгоревшими на солнце прядями, которую почти не скрывала косынка. И прехорошенькое строгое лицо. Пожалуй, слишком мускулиста, но это ничуть не портило впечатления.

– Ну и вкус у барона! – только и смог пробормотать Зубров.

Пленница прекратила попытки освободиться и как-то странно смотрела на него большими, коричневыми, яростно сверкавшими глазами. Коля слегка смутился, спешился и попытался отвесить ей галантный поклон. Но ещё больше сконфузился. Поэтому просто достал кинжал и перерезал стягивавшую руки веревку. Девушка тут же соскочила с повозки и куда-то умчалась. Не сказав ему даже простенького «Спасибо»!

– Кобыла бомбейская! – раздосадованный Зубров резкими ударами рассёк остальные путы. И вот тут красавицы облепили его пленительной гроздью. Поток объятий, к сожалению, плохо ощущаемых через кольчугу, и искренних поцелуев захлестнул Николая. Он мгновенно расцвёл и тут же забыл о неблагодарной.

А она с самого начала следила за первым появившимся рыцарем. Поэтому, едва получив свободу, побежала к месту его падения. Кто этот храбрец, сразивший де Гретевила и в одиночку сдержавший отряд пикинеров? Он не испугался боя с самим бароном! Отвага незнакомца тронула её сердце и теперь чем-то крепко держала. Поэтому, когда второй всадник разрезал верёвки, ему не досталось даже благодарного взгляда. Ведь поверженный одиночка умирал на дороге!

Над ним уже столпились вооруженные мужчины. Перед растерзанным, кое-как перевязанным поверх доспехов телом сидел на коленях плачущий мальчик в зелёной куртке и пытался снять смятый рыцарский шлем. Девушка присела рядом, уверенно расстегнула крепежный ремешок, и железо сошло с головы. Под ним оказалось молодое лицо, сплошь залитое тёмно-красным. Жуткий разрез лба и волосистой части уродовали наслоения сворачивающейся сукровицы.

«Неужели мёртв?!» – больно стиснуло сердце. Бросилась к ближайшей повозке, схватила флягу с земляничным вином и омыла его лицо. Слабенький спирт попал на обнаженное мясо, и храбр застонал.

«Жив!» – в груди сразу стало легко и приятно.

– Сэр рыцарь, сэр рыцарь, не умирайте! – тормошил его паренек. – Сэр рыцарь, это я, Джонни! Я хотел помочь вам убить де Шансона. Я очень хорошо стреляю, сэр рыцарь. Но ветки подломились. Простите меня, сэр рыцарь! Сэр рыцарь!!!

Тот оскалился. Николай, пребывая в сладком плену, услышал, как кто-то по-русски послал своего собеседника. А затем тот же голос протянул:

– Больно… Господи, как мне больно… Мама… Мамочка!!! Мне больно, мама!

Это же Володька! Блин, он же в одиночку дрался с отрядом! Зубров рванул на голос, растолкал группу мужчин. Даже не сразу узнал лежащего, возле которого сидели первая спасённая красавица и какой-то вооруженный мальчишка. Оба старательно освобождали части кровавого месива от железа и что-то перевязывали длинными холщовыми лоскутами. Которые один из крестьян методично отрывал от большой праздничной скатерти. Николай тоже бухнулся на колени:

– Володька, что с тобой? Володька! Очнись! Господи, да не умирай ты!!!

– Коля? – тот попытался приподнять голову. – Коля, как мне больно…

С трудом открыл глаза, обвёл всех затуманенным взором:

– Девушка, мальчик, рыцарь какой-то… Сплю, что ли?

И окончательно потерял сознание.

Глава 5

Очнулся Феоктистов снова на топчане бабушки Линде. Привычно пахло травами и химикалиями, чадила коптилка. Но было и отличие: рядом, неудобно примостив локоть на столе, спала незнакомая девушка. Не понял?! Внимательно осмотрел доступную обозрению часть лица. Ровная бровь и густые ресницы. Лёгкий бугорок скулы над нежной, слегка впалой щекой. Красивая, самой природой твёрдо очерченная линия губ. Из-под косынки выбивались тёмные волосы с выгоревшими светлыми прядями. Хм, где-то он её уже видел…

Неожиданно пронзила боль. Непроизвольно застонал, и незнакомка дёрнулась, уставилась карими, огромными с испуга глазищами. Володька хотел подняться, но новый спазм не дал это сделать. Розовая ото сна сиделка тут же упёрлась горячими сильными ладонями ему в грудь и мягко, но решительно положила обратно:

– Лежите-лежите! Рано вам. Бабушка говорит, вас даже трогать нельзя!

– Так чего ты трогаешь?

Симпатяшка испуганно отдёрнула руки, и он расхохотался. Впрочем, очередной приступ утихомирил. Но и та уже рассмеялась и поправила тюфячок под головой.

– Вот что, милочка, помоги-ка мне встать!

– Нет-нет! Вам нужно выпить отвар и сменить повязки!

– Ладно, не возмущайся. Давай сюда отвар, а повязки подождут.

Превозмогая боль, взял деревянную чашку и решительно опрокинул в себя.

– Он же горячий! – запоздало вскинулась красавица.

– А, ё…перный театр!!!

Торопливо залил в рот холодной воды. Наконец, смог перейти на ромейский:

– Раньше не могла сказать?!

Девушка виновато опустила голову, бархатные глаза сразу заблестели. Поэтому постарался «отключиться» от новой боли и спросил как можно более миролюбиво:

– Тебя как зовут-то, красавица?

Она замешкалась, посмотрела испуганно, но потом решительно представилась:

– Сусанна!

«Да, имечко, прямо скажем… Чем-то на леденец смахивает!» Ещё раз, сверху донизу осмотрел. От откровенно мужского взгляда сиделка аж запунцовела. А Феоктистов вдруг почувствовал, что тоже предательски краснеет. Юное сердце засбоило, забилось часто-часто. Накатило огромное смущение от этой нежданной близости. От того, что они совершенно одни, в этой тесной полутемной комнате. Он просто не знал, что делать в присутствии юной, искренне робеющей перед ним незнакомки. Красавица ведь, кажется, тоже что-то испытывает? Голова сладко закружилась. Молодой «оборотень» отвык от девичьего внимания. Даже слова застряли в горле. Оставалось лишь защититься от самого себя иронией: «А вообще – девочка что надо!»

Она словно услышала это. Широко распахнула свои карие глазищи и искренне улыбнулась. От чего сердце Володьки ещё раз ухнуло куда-то в район желудка. Он смежил веки и просто полежал, успокаивая некстати взбесившееся дыхание. Наконец, сообразил попросить её о чём-то конкретном:

– Сусанна, помоги мне выйти во двор!

Потом ещё пару минут с увлечением спорил с этой очаровашкой, доказывая, что все полученные им колото-резаные, а также прочие раны лечатся движением. При этом ссылался как на авторитет бабушки Линде, так и на свой печальный опыт. Разумеется, убедил. А когда опёрся о жаркое девичье тело, даже боль отступила от внезапно нахлынувшего томного вожделения.

Сусанна осторожно вывела его из избушки. Что-то толокшая в ступке колдунья всполошилась, всплеснула руками, выронила пестик.

– Все хорошо, бабуль. Я уже на ногах!

– Ну, вот и слава Господу-Создателю! – неожиданно умилилась она. – А то я уж и нехорошее думать начинала.