Как узнал Ходаков, потом, это учёный, доктор наук, серьёзный исследователь аномальных, необъяснимых явлений Пенатов Аркадий Гаврилович.
Всё, что они сообщили Ходакову, было похоже на нелепую сказку. Но приходилось верить тому, что говорили серьёзные и ответственные люди. Правда, то, что капитан сейчас слышал, никак не укладывалось в его голове. Беседу с ним они вели по-очереди. Учёный Пенатов вышел в приёмную. Его не интересовали военные подробности. Он был специалистом в своей области.
Сначала в курс дела его ввёл командир корпуса. Он сообщил, что отныне капитан Ходаков командир батальона разведки, личному составу которого придётся заниматься, в основном, диверсионной работой – уничтожать фашистов всеми имеющимися средствами и способами.
При этом надо стараться сохранить численный состав батальона, оружие, умело расходовать боезапас. Хотя его будет более чем достаточно. Ну, это понятно.
Пощады к врагу не должно быть никакой. Ведь только в одном этом городе, не считая сёл, немцы и сателлиты их уничтожили более десяти тысяч мирных жителей города. Это за пятнадцать месяцев оккупации. Красноармейцы в учёт не берутся. Почти тридцать тысяч юношей и девушек были угнаны в неволю.
– Врагами сожжено больше полутора сотен сёл только в этой области Советского Союза, – сказал генерал-лейтенант. – Одним словом, сам всё видел, капитан, сам всё знаешь. В плен фашистов не брать! Надо отдать им должное, да и обстановка не позволит возиться с пленными. В этом плане наша часть на особом положении.
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант, в плен не брать! – ответил Захар. – Честно сказать, мне приходилось в живых оставлять только «языков». Остальные подлежали ликвидации. В разведке иначе не бывает.
– Я в курсе, что ты, Захар прекрасно владеешь ножом и в качестве смертельного оружия всеми подручными предметами, даже, как мне сообщали, какой-то длинной палкой… Верно говорю?
– Так точно! Она называется мукэчен, – пояснил капитан. – Её тоже можно метать, как копьё, нож или топор. Кроме нанайской рукопашной борьбы думэчи, владею боевым самбо, неплохо стреляю… Но, правда, редко приходится это делать. Больше и чаще действую ножом.
– Вот и славно! Бей их, чем попало! А теперь, Ходаков, слушай дальше!
Немного подумав, командир корпуса продолжил.
В первую очередь генерал-лейтенант поставил в известность молодого офицера, что отныне и навсегда тот не подчиняется ни одному полковому командиру в корпусе, состоящем из двух усиленных дивизий, а лично ему, Мракасову Альберту Герасимовичу. Все приказы и распоряжения Ходаков будет получать лично от него или его ординарца, майора Ивана Геннадьевича Семёнова. Все остальные – не в счёт.
Ровно через двое суток, ранним утром второго апреля, парапсихолог Аркадий Гаврилович Пенатов выведет разведывательный батальон под командованием Ходакова к месту возможной встречи с авангардным полком немцев. Может быть, фашистов, выполняющих роль разведчиков и диверсантов, будет гораздо больше.
Капитану Ходакову и его подразделению предстоит не просто остановить продвижение отборных головорезов, но и закрепиться на одном из участков, там, где будет удобно держать оборону. Ни один немец, венгр, румын или итальянец не должен пройти в район этого города. По данным разведки, фашистов, которые рассчитывают проникнуть сюда с тыла, может быть от четырёх до шести дивизий. Если не больше.
Порой капитану Ходакову казалось, что командир корпуса говорит нелепые и несуразные вещи.
Откуда могут появиться в их тылу фашисты, если сейчас враги отброшены от города и области на сотни километров на запад? Почему до места разведки боем его батальон должен будет сопровождать учёный Пенатов? Почему в корпусе генерал-лейтенанта Мракасова нет ни одного танка и, возможно, не ожидается поддержки авиации? Да и какого можно достичь успеха при помощи двух полков, зенитно-артиллерийского и миномётного? Тут особо не повоюешь.
У капитана Ходакова возникло множество вопросов, на которые командир корпуса отвечал подробно и доходчиво.
– Для умело организованной обороны против шести или даже восьми фашистских дивизий, – заверил капитана командир корпуса, – нам достаточно будет несколько десятков пушек и столько же миномётов. В той местности ничего больше невозможно применить. Ни машины, ни танки в предполагаемом районе ведения военных действий не пройдут. Считайте пока, что там непроходимое болото. Вся надежда только на гужевой транспорт. Запрягается пара лошадей – на одну повозку. Понятно?
– Простите, никак нет, товарищ генерал-лейтенант! – сказал Ходаков. – Ведь можно было бы придать корпусу, хотя бы, ещё одну пехотную дивизию.
– Ты такой же мудрый, капитан, как и я. Хоть и молод, но смышлён. Но людей мало. Против нас ведёт войну не только Германия, но и подавляющее число европейских стран. Вещи надо называть своими именами. Там не только немцы… Да и в нашем Генеральном штабе есть маршалы и генералы, которые сомневаются в том, что здесь может произойти и, пожалуй, уже и происходит. Но нас не очень активно, но поддержал Верховный Главнокомандующий Красной Армии.
– Товарищ Сталин гениальный военный начальник. Мне известно, товарищ генерал-лейтенант, что Иосиф Виссарионович рассчитывает и на помощь…
– Ты про возможных союзников нашей страны хотел сказать? Да? На их, пока несуществующий Второй фронт, надежды нет! Англосаксы хитры и коварны. Они поддержат в трудную минуту того, кто будет побеждать. Это моё мнение! И я от него нигде и никогда не откажусь. Если они друзья, то временные. Я хорошо знаю историю.
Сложность ситуации заключалась в том, что ориентировочно в конце июня или в начале июля немцы планировали начать в этом направлении генеральное танковое наступление. В случае их победы на данном участке у них откроется возможность начать наступление или снова на Москву, или на Кавказ – к нефтяным запасам, к горючему для своих танков и машин.
Таковы были самые последние данные разведки. Это будет кровопролитное танковое сражение при поддержке артиллерии и авиации. Здесь намечался окончательный перелом войны. Никто даже из зарубежных стран-соглядатаев в этом не сомневался.
– Мы не должны быть застигнуты врасплох, – сказал командир корпуса. – Разведка разведкой, но всё стремительно меняется. Если гитлеровцы начнут наступление раньше, то у нас в тылу может оказаться до шести немецких дивизий. Возможно, и вдвое больше. Есть у меня лично предположение, что нам придётся иметь дело с целой армией фашистов. Они могут внезапно ударить с тыла не только по нашей пехоте, но и выйти на оперативный простор.
– Но откуда они возьмутся у нас в тылу? – просто спросил Ходаков. – Виноват, товарищ генерал-лейтенант, но мне такое не понятно.
– Всё очень скоро поймёшь. Я и сам сомневался, да и сейчас… в некотором недоумении. Но эти дивизии намереваются поддерживать свои танки. Я имею в виду предстоящую танковую битву. Грядущее сражение гусеничной военной техники сейчас ни для кого не тайна. Каждый сельский пацан знает о том, что скоро здесь будет происходить.
– Но откуда же сейчас, товарищ генерал-лейтенант, могут на окраине этого города появиться немецкие дивизии? Не из-под земли же?
– Почти из-под земли, Захар. Ждать у моря погоды нам нельзя. Всё может начаться уже в середине апреля. Но даже если разведка права, то мы должны, у себя в тылу, первыми нанести упреждающий удар. Да и обстоятельства вынуждают нас действовать быстро и решительно. Понятно, что спешить особо не будем, но и медлить нельзя.
Захар не смог скрыть своего удивления. Почему необходимо начинать бой пока ещё с необнаруженным противником сейчас?
На этот вопрос Мракасов ответил неоднозначно.
