Тем временем раненная акула озлобилась, и сделав несколько кругов, примериваясь, снова бросилась в атаку. Выждав до последнего, К-Кэн в последний момент подтянулся к другому краю крыши кареты и уколол стрелой в глаз нападавшую хищницу. Он едва успел выдернуть болт, назад, как акула забилась в конвульсиях и отстала, исчезая среди волн и рифов. К-Кэн же воткнул наконечник в крышу, что сделало его положение на ткани ещё более устойчивым. И тут море ощутимо дрогнуло и на него обрушилась высокая волна. Она опустила на голову Волка увесистую пустую бочку и К-Кэн провалился в беспамятство.

Его десятикилограммовое кольчужное снаряжение сразу утянуло бы на дно. И тут ему повезло, что мощная волна, подчиняясь очередному толчку морского дна, подхватила в мягкие объятья и ударила его и карету об каменную стену скалы-рифа. Потерявший сознание К-Кэн же попал вместе с каретой в некое отверстие и очутился уже в длинной пещере, внутри рифа, лёжа на обломках всё той же кареты. Она, разваливаясь, сильно смягчила его приземление на острые камни. Так, упав на какие-то подушки и сидение, которые оказались в карете, он отделался лишь ушибами и ссадинами.

Поднявшись, юноша осмотрелся. Он находился в тёплой пещере высотой метров пятнадцать и десять в ширину. На высоте метров десяти сквозь несколько трещин в камне купола проникали лучи солнца. Одним концом пещера упиралась в стену, через которую его вбросила волна. А дальним терялась где-то в сумраке глубины скалы, уходя во мрак. Видимо этот остров только вытолкнуло из морского дна ударом беснующихся недр земли, когда произошёл взрыв и упал Парящий дворец.

Но что-то было не так. К-Кэн поморщил лоб, стараясь понять, что именно. Голова и остальное тело Волка не болела уже так сильно, как раньше, так что он уже размышлял вполне связно.

Во-первых, вход в пещеру не просматривался. Вернее, узкая волнистая щель толщиной с палец имела место быть, но мало чем отличалась от стены. А снаружи так вообще было неразличимой на бугристом камне.

В-вторых, потрогав левую сторону лица, юноша с удивлением убедился, что кость, кожа и мышцы уже срослись и грубо зарубцевались. Найдя среди обломков кареты осколок дамского зеркала, юноша там увидел длинный неровный шрам, спускающийся со лба до подбородка. Во лбу сбоку просматривалась небольшая выбоина размером в мелкую монету – от удара болта Магистра, который был нацелен на то, чтобы развалить ему полчерепа. А тут – скользнул, чудом не затронув важные сосуды.

К-Кэн подвёл итоги: последний лист тетради спасения, талисман и эликсир довершили чудо.

– М-да, красавцем не назвать, – резюмировал юноша, который и раньше-то не отличался писанной красотой.

Эхо от произнесенных слов, отозвалось как-то странно, что сразу насторожило Волка. Он покопался в обломках и кроме серебряного арбалетного болта никакого оружия не отыскал. Обломки представляли собой кучу подушек и подушечек, резные доски красного дерева, обрывки брезентового верха, бутылки в ворохе битого стекла.

Вооружившись болтом, К-Кэн побрёл по туннелю, углубляясь. Его волчьи глаза быстро привыкли к сумраку едва освещённого туннеля, и он через метров сто набрёл на причину искажения звука. Это оказалась стена из огромного цельного куска хрусталя, метров сто длинной, а высотой до самого потолка. За ней в сухом герметичном помещении находилась какая-то, видимо, мастерская и кузница. Комната оказалась мягко освещённой каким-то светящимся синим мхом, которым поросли стены. Были ясно видны несколько горнов и десяток наковален. Лежало на полу в беспорядке и висело на стенах много инструментов, искусно изготовленных из золота, серебра и, даже казалось бы хрупкого хрусталя.

На полу же лежал десяток мумифицированных тел. Трудно было сразу разобрать, кто есть кто, тем более, что они почти все лежали лицом вниз, а у некоторых не было ни лиц, ни голов, явно отделённых от тела насильственным образом. Остатки сморщились и побурели, но судя по величине и размерам доспехов, это были в своё время рослые люди ростом немного более двух метров, в объёмистых панцирях, рогатых шлемах, высоких сапогах и кольчугах. Высохшие пальцы воинов так и не выпустили рукояти гигантских молотов и секир. Но была и ещё одна примечательная куча чёрных доспехов, напоминающая нескольких гигантских крабов с отрубленными конечностями.

К-Кэн прислонился к прозрачной стене и аккуратно прощупал участок на уровне своего роста. Это ничего не дало. Тогда он подкатил каменный обломок и стал искать хоть какие-то метки ещё выше. И на высоте трёх метров его руку будто поразил удар молнии. На мгновение потеряв ориентацию, он соскочил с камня и приземлился относительно мягко. В голове шумело, а тот участок на высоте переливался мягким голубым светом. Когда К-Кэн невольно закрыл потяжелевшие враз веки, в его голове вдруг пронеслась череда видений. Все картины виделись как яркие и эмоциональные, воспринимаемые, как реальность.

Он будто находился в чужом теле по ту сторону хрустальной стены. Вокруг сновали люди, а он нёс к наковальне увесистый хрустальный молот-кувалду. И когда положил его рядом с другими молотами, то услышал сзади яростный крик:

– Боги! Они прорвались!

– На помощь!

В дверях возникла толчея и люди в светлых доспехах, отступая, едва сдерживали вопящую толпу дикарей, вооружённых топорами и одетых в шкуры. Вот дикари расступились и напустили на защищающихся огромную сороконожку. Этот гигантский двухметровый монстр прорвался в лабораторию сквозь строй, опрокинув своей массой двоих воинов с мечами. Сороконожка перекусила у одного из воинов голень ноги, и когда тот рухнул, проскользнул вовнутрь. За ним устремились и яростно вопящие варвары, множество которых толкалось во тьме коридора, ведущего к кузнице-лаборатории. Воины сомкнули строй и снова оказались плечом к плечу. Пока они ценой своей жизни удерживали натиск, маг запечатывал помещение, воздвигая хрустальную стену, чтобы не допустить вовнутрь остальных захватчиков. Тем временем, изловчившись, сороконожка перекусила мощными жвалами древко копья защитника, а затем отделил ему от тела голову.

К-Кэн, который сейчас был в теле одного из воинов, выхватил меч и начал сражаться с чудовищем, применяя такие приёмы в фехтовании, которых раньше Волк не видел. Более того, удары и уколы совершались по таким траекториям, которых и представить было невозможно. Но и панцирь на боевой сороконожке оказался на редкость крепким. Быстро поняв, что меч не пробивает панцирь, К-Кэн перерубил гигантскому насекомому несколько ног.

Из соседнего помещения выскочили боком двое метровых крабов, видно по всему помощники защищающихся, и начали нападать на сороконожку, отвлекая её от К-Кэна. Но та умудрилась ударом хвоста раздавить одного краба и отбросить второго, сильно ударив об стену. Раздался треск, и краб сполз вниз, сложившись в кучку чёрного хитина. В это время К-Кэн, рискуя всем, прыгнул вперёд и изо всех сил вонзил меч в стык двух сегментов у шеи отвлечённого крабами монстра. Тот повернул фасеточные глаза к Волку, и через секунду упал, запищав при этом так пронзительно, что у людей заложило уши. Он задёргался, засеменил многочисленными тонкими ногами и застыл в неподвижности. К-Кэн упал от усталости и потери крови на колени, израненный в поединке боевым чудовищем варваров.

– Всё. Я достал-таки его! – выдохнул он, опуская голову.

Маг кивнул и вернулся к прерванной работе, бросив:

– Ещё немного. Совсем чуть-чуть осталось…

Чужаки начали снова теснить воинов с светлом, и к тому же их шаман затянул визгливый речитатив, размахивая увесистым жезлом и брызгая от усердия слюной из беззубого рта.

И тут как горячая волна прокатилась по помещению и неожиданно для всех сороконожка пружинисто вскочила на ноги. И сразу же метнулась мимо воина к магу, раскрыв длинные острые жвала. По пути она мгновенно разорвала мышцы на бедре К-Кэна, и тот завалился на бок, роняя меч.

– Зверь сзади! – крикнул К-Кэн, у которого фонтаном хлестала кровь из бедренной артерии.