– Так-так… и скольких ты водил по ресторанам? Или вокруг них? – наиграно перебила Кристина.
Сокольский продолжил, – …однако, все, казалось бы, пустые значения и переменные в цепочки событий не имеют место быть не просто так! Я встретил Кристину в нужный момент, и жизнь моя изменилась до неузнаваемости в сторону, о которой я даже и не мечтал. И её жизнь поменяла вектор.
Кристина довольно кивнула.
Сокольский вдохнул морской воздух, приятно отозвавшийся в лёгких и продолжил, – закон притяжения есть, и энергия этой силы заставляет пересекаться людей в пространственно–временной точке. Главное не замыкаться в себе, и смотреть по сторонам. Кто знает, может быть, ты однажды пойдёшь за хлебом в магазин, и встретишь его, а может быть он сам войдёт в твою жизнь, спросив на улице маршрут дороги. Вариаций бесконечность, но она есть. Тем более для нас, кто движет вперёд благие процессы во Вселенной, защищая человеческий мир. Любовь нужна всем, и для всех она существует, если не здесь и сейчас, то завтра и на другом континенте. Мы пересекаем границы государств и можем теперь пересекать границы планет, и нет для нас ограничений. С нашим развитием мы множим наши шансы всяческий раз. В особенности ты.
Сокольский прервался. Взяв руку Кристины и поцеловав её запястье, он улыбнулся и заключил. – Я свой любовь нашел при занятных обстоятельствах, череда которых привела меня в агентство Современных Революционных Технологий. Служебный роман, так сказать. Теперь Вселенная подвела меня сюда, к этой пространственно–временной точки, чтобы укрепить твою надежду и стремления. Твоя точка соприкосновения с нужным тебе разумным существом ждёт тебя в нужный для тебя и Вселенной момент!
– Ты прав, – ответила Берковская, и, почувствовав прилив положительных эмоций, решила показать фразой то, что она повеселела, – а ты не пробовал любовные романы писать? У тебя бы весьма недурно получилось…
– Я? Любовные романы? – проговорил Сокольский иронично и по озорному удивлённо вскинул брови. – Мне кажется из меня писатель, как из Максима Орлова великий гламурный эстет…
Вспомнив Максима и его простоватый, и компанейский, временами антипафосный манер, все разом залились добрым хохотом, огласив открытую палубу позитивными звуковыми вибрациями.
Кристина захлопала в ладоши, и, покачав головой, дополнила, – ты всё равно попробуй, у Кати же получается…
– Вот будет свободная минутка, сразу начну! – подмигнул дамам Сокольский и обернулся в сторону разъехавшихся зеркальных бронированных дверей, открывающих внутренние просторы шикарного холла.
На палубу вышел Прометей, неся свою двухметровую фигуру, спрятанную под облегающий белый гидроизоляционный бронекостюм. В руках у электронно-механического компьютерного существа был лабораторный поднос, на котором лежал поигрывающий ярко-оранжевым блестящим металлом вытянутый артефакт.
Сокольский и Анабэлла как по щелчку пальцев сдвинули тарелки в сторону и освободили центр стола. Прометей положил прямоугольный поднос из нержавеющей стали на закалённое стекло стола.
Скрестив руки на груди, робот проговорил, – вот что удалось извлечь из сосуда. Горловина была цельная, и мне пришлось вырезать отверстие в плоскости для изъятия элемента. Этот цилиндр был объят мельчайшими кварцевыми кристаллами и микроскопической металлической пылью, химический анализ которой указал на динамический металл. Я проанализировал кварцевые песчинки, они повторяют состав песка в районе Гавайских островов.
– Всё указывает на них… – радостно прошептала Анабэлла, не отрывая взгляда от золотого цилиндра и квадратиков с символами, филигранно высеченными в каждой лаконичной иконке.
Чёткие квадратики опоясывали цилиндр от одного конца до другого. На самом золотом предмете длиною сантиметров тридцать и диаметром сантиметров десять всё ещё имелись белоснежные песчинки.
Сокольский, вопросительно оглядев девушек с улыбкой, первым потянулся к вытянутому сверкающему артефакту.
Взяв в руки золотой цилиндр, юноша взвесил его и удивленно проговорил вслух, – хм, на вид опять же тяжелый, а весит не больше килограмма, полутора. Если бы он был полностью золотой, то весил куда больше. Да, искусная поделка древних ремесленников.
Приблизив артефакт к прищуренным карим глазам, юноша всматривался в квадратики, выделенные от общей поверхности едва проглядываемым зазором, куда даже не могли проникнуть крошечные песчинки. На обоих торцах цилиндра имелись три тончайших круга, вписанных один в другой, и лишь на одном торце имелась впадина, в центре которой расположился прозрачный круг из темного сплава.
Повертев в руках артефакт, похожий на эстафетную палочку, юноша взял его за оба конца, затем одной рукой надавил пальцем на символ, изображающий простую одиноко стоящую палочку.
Цилиндр мгновенно издал лёгкую вибрацию и испустил в пространство недолгий звук «а» с нежным женским голосом.
Все разом выдохнули и округлили глаза.
Сокольский тут же решил пойти дальше и начал нажимать на все символы подряд, получая звуки «в», «и», «д» и прочие, что давались на слух как самые обычные буквы.
– Это же… – начала Анабэль, расплывшись в улыбке, не отрывая глаз от ярко-жёлтого цилиндра в руках у Сокольского.
– Похоже, мы нашли ключ к звуковому восприятию алфавита Мýру! – воскликнула Кристина, косясь на предмет в руках партнера.
Сам Прометей, склонившись едва, посмотрел на цилиндр и выдал, – всего символов ровно столько, сколько есть звуков, обозначающих буквы русского алфавита. Есть символы, которые, по–видимому, означают пунктуацию или нумерацию.
Все как один посмотрели на Прометея и он, кивнув овальной головой с футуристическими высокотехнологичными чертами лица, предложил, – если вы позволите, я проведу классификацию символов и выстрою их в порядке, созвучном с нашим алфавитом.
– В мире было и есть столько языков… – удивилась Кристина, потом поймала себя на мысли и добавила, – хотя, новый язык, это изменённый старый.
– Возьми любой язык подхватил Сокольский, – литеры разные, обозначения тоже, но звуки, закреплённые за символом одни и те же. Нет неизвестных звуков, а комбинация звуков, это просто более сложный символ, несущий в себе скажем не одну букву, а слово или целое предложение.
Анабэлла сложила как школьница руки на стеклянную поверхность стола, и, задумавшись, добавила, – но что это нам даёт? Не имея словаря, сложно будет перевести нам надпись на рисунке. А звуки, это просто звуки…
Сокольский, передав цилиндр Прометею, встал и взял свой беленький лэптоп, положил его на стол и начал колдовать, пока робот по очереди нажимал на кнопки, записывал звук, присущий каждому символу и составлял звуковой алфавит.
После минуты прослушки нежного голоса, робот подключился к лэптопу Сокольского и передал полученный алфавит в систему. Александр выделил первые слова и ввёл его в программу сопоставления символов к полученным звукам.
– Аиолокае эмио нэй лооаки укулемеа нимэй, – выдали динамики лэптопа.
Люди вновь задумчиво переглянулись.
– Да-а, встретился гаваец с итальянкой в баре поздно вечерком! Так и разошлись в разные стороны, не поняв друг друга… – пробурчала Кристина и сама же прыснула от смеха. Затем быстро пришла в себя, и, обмахивая лицо ладошкой, добавила. – Бэль права, без словаря фига два мы разгадаем этот текст. Но одно радует, теперь у нас есть ещё один мёртвый алфавит.
– Может не такой уж и мёртвый. Прометей, ты можешь проследить эти слова до сегодняшнего момента? – вопросил Сокольский, – может быть хоть какой-нибудь современный язык или канувший национальный стиль, хоть как-то отдаленно похож певучий язык Мýру?
Прометей, имевший в бездонной памяти словари всех современных языков, и мог красочно изъяснять на любом из них, ответил по-русски, – есть сходство по строению с гавайским, китайским, филиппинским. Но слов с таким звучанием нет ни в одном словаре мира.
Сокольский попросил у Бэль артефакт, и, покручивая в руках его блестящую в лучах заката продолговатую золотистую форму, понажимал на символы, обозначающие певучими словами цифры. Затем юноша посмотрел на торец, где в круге в самом центре имелась круглая впадина диаметром сантиметра два, а в её сантиметровый полупрозрачный кружочек. Другой торец его не заинтересовал, он был гладким, без кнопок, лишь три линии замыкали круги.
