Он пересек зал, цокая каблуками по наборному лакированному паркету и подошел к обложенному камнем чагу. Стоя у камина, выше его ростом, руководитель экспедиции прищурил глаза и посмотрел в пламя. В тысячный раз взвесив все за и против, человек стал бросать записи в глубь вместилища огня.
Языки пламени проснулись, вспыхнув с новой силой, подобно голодным псам, накинувшимся на сочный мосол, стали жадно поедать бумагу ярким пламенем. Огонь запылал, отдавая тепло в зал фамильного особняка, окруженного зимней европейской стужей.
Каждый учёный, последовав примеру главы экспедиции, встав с собственными письменным интеллектуальным умозаключением подошёл к жаркому камину и забросил труды, оформленные по прошествии нескольких лет, проведённых в главном в их жизни путешествии.
Пламя неистово полыхало, сводя на нет труды, которые пошатнули бы общество, или ускорили его развитие, дав мощный научно-технологический толчок.
Стоя полукругом и наблюдая за тем, как тайные знания превращаются в пепел, все перегнулась. И обернулись к столу.
Там, в дальнем конце стола, перебирая бумаги за стулом сидел хозяин дома, молодой человек в брюках тёмно-серых тонов с едва заметной прострочкой, белой рубашке и жилетке в тон брюкам. На вид ему было лет тридцать пять, не более. Молодой гений своего времени и начинающий научный деятель, обладатель приличного семейного капитала, он внутренне был против, чтобы вот так хоронить их открытие, не дав человечеству шанс изменить свою судьбу. Изменить себя.
Смотря на символы, понятные ему, и уведенные им тогда, в первые, чёткие зарисовки, детальные чертежи механизмов и компонентов, географические координаты и ориентиры тысячемильного маршрута, длинные записи каллиграфическим почерком чёрных чернил, сложные многоэтажные формулы, он, учёный, подвигал челюстью и сощурил карие глаза, сдвинув тёмные густые брови на загорелом худощавом лице.
Внезапно он поймал себя на том, что ощутил, что в огромном зале повисла тишина, лишь треск поленьев и бумагами, гул дымохода и отголоски ветра, врывающиеся в высокие окна вибрацией стёкол, нарушали забвение.
Повернув голову к камину, мужчина увидел, что все члены экспедиции выстроились полукругом у камина, обернулись и смотрят на него одного, сидящего за столом. Понимая, что иного выхода в данный момент нет, он грустно улыбнулся. Взяв принадлежащие ему бумаги, учёный подошел к камину и стиснув зубы стал кидать по одному труды, которые должны были изменить человечество.
Пламя усилилось и на всех дохнуло жаром. Кто-то одобряюще хлопнул его по плечу, подбадривая и отпуская фразы, что мол сейчас, для человечества это единственно правильное решение, и быть может позже, когда оно всецело будет готово, всё откроется само.
Засунув руки в брюки, астрофизик долго стоял и смотрел на то, как его труды, идеи и десятки проектов по интеграции обретённых знаний и технологий в человеческую среду превращаются в пепел. Остальные же члены экспедиции вернулись за стол и принялись вести беседы о том, как им стереть следы своей экспедиции и ориентиры, и сделать так, чтобы их путь не прошли другие. И как спрятать то, чем они возобладали фактически и что может открыть доступ к тайне.
Не отходя от камина и слушая речи коллеги, у мужчины полыхал собственный костер внутренних переживаний и противоречий, который распалялся всё сильней от количества положительных аргументов, которые дали бы толчок человечеству. Но. Он понимал, что сейчас действительно не время, и не место. Может быть через пятьдесят, через сто лет, когда человечество утолит свои притязания на территории, аппетиты до природных и энергетических ресурсов, и перестанет биться за первое место на политическом пьедестале, называя себя великой державой. Может быть тогда найдется человек, группа единомышленников…
– Да, – едва заметно шепнул астрофизик, улыбнувшись, глядя в пламя огня и далеко в будущее. И как это бывает с людьми, чей интеллект способен контролировать сиюминутные эмоции, желания и слабости, чётко расставляя приоритеты и отсеивая лишнее, у него быстро созрел чёткий план. Что и как нужно сделать.
Его мысли, уже убегающие на годы вперёд и рисующие картины достижения новыми достойными тайны людьми, оборвал руководитель экспедиции.
– Дорогой Роберто! – громко произнёс человек, возглавивший экспедицию в далёкое место, руководитель научной группы, входящий в тайный Орден, – мы надеемся на твою лояльность к общему решению. Я понимаю, что как учёные, мы обязаны поделиться открытием с человечеством, но…
– Не здесь. Не сейчас! – громко ответил Роберто Гейл третий, отвернувшись от камина с красно-оранжевыми языками пламени.
Зашагав к столу, где его коллеги продолжали перекидываться фразами относительно вариантов размещения ключей, он погасил в себе пламя противоречий. Светлая искра зажглась в сознании его. И он подумал невзначай, – моё ли это решение? Или оно было нашептано мне местом, откуда прибыли мы, и которое нас притянуло первыми. И были ли первыми мы?
Уже подходя к столу, астрофизик ещё раз пробежался взглядом по членам экспедиции и выдал для всех, твёрдо сформировав в сознании намерения и план, – всему своё время! Этот секрет найдёт нужный момент. И достойных людей!
15 июня 2010 года.
Швейцария. Район Лутертаннен.
Вечер.
Стоял отличный погожий вечер, и солнце всё ещё в достатке освещало леса и зеленящие поля в холмистой местности, через которую пролегала Швегальпштрассе.
Их любимая дорога, ведущая в романтичное местечко Латернливег, где путь зачинали множество пеших маршрутов, ведущие к местным достопримечательностям и, пожалуй, главой из них – горной вершине Зентис с превосходными панорамными видами, открывающими вид на роскошные природные ареалы уютной Швейцарии с одной стороны, и крохотного Лихтенштейна с юго-восточной стороны.
Там, на вершине находилась станция метеорологической лаборатории, расположенной на двух с половиной тысячах метров над уровнем моря. От подножия горы к этой лаборатории вела канатная дорога, служившая ко всему прочему местной достопримечательностью, позволяющая туристам подняться на смотровую и насладится величием природы.
Именно туда, в исследовательскую лабораторию сейчас спешила пара учёных. Там, на вершине горы, вдалеке от глаз и ушей у них должна состояться встреча с членом их научно-исследовательской группы, закрытой, связанной идеями и обязательствами, берущими начало сотни лет назад. И по заверению их старшего коллеги, у него появилась информация, способная пролить свет на события, при которых их прочие коллеги погибали, один за другим.
И сейчас, в лучах вечернего солнца сидя на пассажирском сиденье тёмно-зеленого открытого кабриолета с логотипом ягуара на решетке радиатора, и наслаждаясь порывами теплого ветра, залетающего в светлый бежевый кожаный салон и треплющего тёмные локоны волос, женщина вдохнула полной грудью. Ощущая предгорный воздух, она посмотрела на любимого мужа, коллегу и друга, и выдала, – любимый, пока есть время, расскажи! Я вижу и чувствую, тебя терзают тяжкие думы и сложные мысли. Это касается Нэт?
Рослый и статный мужчина, одетый в светлую рубашку без галстука с закатанными рукавами и тёмные брюки, с туфлями в тон, возрастом за пятьдесят пять посмотрел на красавицу–жену, которой несмотря на чуть меньший возраст было на вид куда моложе. Её подтянутой спортивной фигуре и ухоженному виду кожи и волос позавидовали бы куда более молодые, чем те, кто думал, что она ровесница им. Годы не брали её. Особенно сейчас, сидя в синих джинсах, ярких кроссовках для бега и облегающей светлой футболке, на вид ей было около сорока, или чуть меньше, а по факту больше на десяток лет.
Улыбнувшись белоснежной улыбкой и прищурив орехового цвета глаза, женщина выдала, повысив голос, перебивая шум раскатистого движка, урчащего под капотом, – ну же, Даниель. Ответь! Ближе меня у тебя никого нет. Кроме Изи конечно! Ну и Нэт. Теперь без неё мы никуда. Даниель, бросив взгляд в зеркало заднего вида, заметил вдалеке на минувшем повороте выруливающий за ними серебристый BMW 5 серии. Ему показалось что седан следовал за ними из Лихнетштейна, созвучного с микрогосударством. Вот только в кантоне Санкт-Галлен, они остановились пару часов назад на перекус, заскочив в ресторанчик Бодега Нои, плотно поужинав и прихватит в винном бутике пару бутылок сухого красного вина. Тогда Даниель и заметил медленно катящийся серебристый седан, тронувшийся с парковки, как и они. Он будто бы почувствовал тогда на себе пару глаз, которые рассматривали его из-за тонированного стека.
