В бар зашла группа подростков. Это были четверо парней и три девушки лет 18. Выглядели они не бедно, и было видно, что большая часть этих ребят – дети из состоятельных семей. Их поведение было, мягко говоря, отвратительным. Одна девушка французским поцелуем на общее обозрение впилась в одного парня, который засунул руки к ней под юбку, абсолютно не стесняясь публики. Другие громко кричали, делали селфи, и подгоняли бармена быстрее их обслужить.

Почему-то не хотелось заглядывать в их будущее. Хотелось думать, что еще их прошлое, быть может, пока не такое отвратительное.

– Один из них недавно сбил ребенка пьяным на скорости около 100 км/час в городе, – прерывает ваши размышления Мия, вернувшись на свое место. – И уехал. Да, придорожная камера зафиксировала номера его машины, но его папочка использовал свои связи в мэрии, и потому об этом никто не узнал. А девочке было всего девять лет. Ее очень любила мать, у которой не было больше детей. Сейчас она пьет почти каждый день и не хочет больше жить. Вы видите его будущее? Вон того, блондина в кожаной куртке.

Слушая Мию, у вас в горле встал ком. Вы растеряно молчите, и сделав пару глотков из бокала, наконец отвечаете:

– Сейчас он пропивает деньги отца, через год его отправят учиться в Кембридж, опять же, за отцовские деньги. Там он по пьяной волне изнасилует одну из студенток, и его отчислят, но дело не заведут. Он вернется сюда, и его отец заставит его найти работу, однако через год сжалится и выделит ему капитал на открытие своего предприятия. Однако долго свой бизнес этот парень не удержит. Через два года инвестиции сгорят, и в итоге его к себе на работу возьмет отец. После смерти того наследником станет, разумеется, его непутевый сын, которому на тот момент будет 29. Компания будет идти на дно из-за его действий, и один из вице-директоров предприятия, будучи умным человеком с опытом, сделает так, что через пару лет активы предприятия перейдут партнерской компании, а наш мальчишка к 35 годам станет обыкновенным представителем среднего класса. Это хорошо еще, что он женится и по знакомству найдет работу менеджером в страховой компании. Умрет спустя пару десятков лет от цирроза печени.

Мия кивает, когда вы закончили свою речь, будто бы согласившись, а затем спрашивает:

– Вы когда-нибудь задумывались, откуда обычно берутся мерзкие взрослые? Люди, которые ставят себя выше других, наполняя своим эгоизмом всё окружающее пространство?

Вы с любопытством смотрите на Мию, тем самым даете понять, что ответа у вас нет.

– Ответ очень прост: из мерзких детей, – коротко изрекает та. – Мы все рождаемся в одинаковом положении, но гены, воспитание, обстоятельства формируют из нас определённый тип личности. И чем старше ребёнок, чем более проявляется та самая мерзость. Кому-то родители дают всё, не позволяют думать о цене и последствиях. Кого-то наоборот, жизнь с детства ставит в узкие рамки, и в какой-то момент ребёнок, на пороге взрослой жизни, ломается, и становится моральным уродом, в отместку ломая жизнь других. Ещё в школе происходит расслоение, когда мерзкие дети вводят в так называемую моду ту самую мерзость, унижая и оскорбляя не таких, как они. И в итоге количество мерзких взрослых на нашей планете увеличивается с каждым годом.

– Мия, – прерываете вы девушку. – Мерзких, как ты говоришь, взрослых было предостаточно всегда. Просто сейчас другие обстоятельства, им дано больше свободы.

– Отчасти вы правы. Но я, будучи ребенком, попала как раз на тот переходный период смены тысячелетий. И тогда менялись не только цифры календаря, менялась мода, глобальное мышление. И да, людям дали больше свободы, возможностей, технологий, и вот, таким образом от безделья появилась мода «на обложки». Нам важнее вся эта мишура – показать, что мы богатые, потратить десятки, сотни тысяч евро на свадьбу, помолвку, день рождения, похороны, черт возьми. Покупать себе брендовые вещи, делать себе пластические операции и инъекции не потому, что надо для здоровья, а потому хочется или скучно. Из серьезных проблем мы имеем только такие: в каком наряде, куда сходить показаться, как набрать подписчиков в инстаграме или тик-токе. Вы понимаете, нас окружает одна фальшь. У нас скоро не останется среднего слоя населения, а будут лишь те, кто будет думать о том, как выжить, и еще будут те, то будет думать куда себе вкачать ботулотоксин2 и какую дизайнерскую тряпку еще купить. А еще есть подражатели – они будут скорее из первого слоя, но отчаянно буду показывать, что ближе ко второму. Их легко будет узнать в общественном транспорте, к примеру, когда те будут ехать в дорогих вещах и с телефоном последний модели, взятых в кредит. И подрастающие дети также будут думать, что главное то, что снаружи, а не внутри. Мораль сейчас стала товаром, которая измеряется в деньгах.

– Честно, я ощущаю в твоих словах гнев. Ты словно на кого-то злишься, – прерываете вы Мию.

– Я встречала таких и не раз, – вздыхает девушка. – И мне грустно, что люди сейчас чтут не те тенденции.

– Мия, – сделав глоток из стакана с напитком, неожиданно для себя вы решаетесь попросить. -Расскажи о своем прошлом.

Мия сощуривает взгляд и с любопытством смотрит на вас.

– Вы уверены, что хотите сидеть здесь очень долго и слушать все это?

Вы киваете, и, откинувшись на спинку стула, скрещиваете руки, показывая свою готовность слушать Мию. Та, в свою очередь, выдерживает паузу, будто раздумывая, стоит ли это того, а затем начинает:

– Я родилась в семье моряков. Хотя семья моя уже была неполноценной с самого начала. Отец познакомился с матерью, когда они оба работали на судне, и у него уже была семья. Я стала случайным ребенком. Отец ничего не хотел знать даже о моем рождении – так сказала мне мать. Но я до сих пор не знаю, правда ли это. Она любила его – в этом я была уверена, потому что каждый раз наш разговор о нем либо обрывался в самом начале, либо доводил ее до слез. Когда мне было около пяти лет, моя мама вышла замуж за другого мужчину, к слову, также моряка. Через полтора года у них родился сын. Он стал центром вселенной, и пока с ним, еще малышом, нянчились, я сидела дома одна. У меня не просто не было друзей, я даже не видела вживую детей моего возраста. И ко всему прочему природа решила наградить меня не самой милой внешностью, а также сбоем в обмене веществ: в шесть лет я, непонятно с чего, начала набирать вес, и произошло это буквально в считанные месяцы. И вот представьте, абсолютно необщительный, неуверенный в себе ребенок с лишним весом приходит в первый класс, где уже есть немалая часть потенциально мерзких взрослых? Разве может что-то быть дальше хорошее?

Вы отрицательно качаете головой.

– Вот и я о том же, – изрекает Мия. – В общем, мои круги ада начались еще в школе. Я помню все фрагментами. И многие их них, увы, крепко отпечатались в голове.

– Я не пойду в столовую! – крикнул кому-то худощавый парень на весь коридор, наполненный школьниками. – А иначе стану таким же жирным как она! – он показал своим тощим пальцем на меня.

Подростки, стоящие рядом, громко рассмеялись. Это были мои одноклассники. Переполненная неловкостью, я стыдливо опустила голову. Красивая жёлтая кофточка со стразами, подаренная мне крестной моего брата, не оправдала надежд. Так хотелось хоть в ней скрыть излишнюю полноту своей бесформенной фигуры, не такой, как у её сверстниц. Мне тогда было всего лишь десять лет.

Кто-то из моих одноклассников подошел и пнул мой потрепанный тяжелый рюкзак. Это было модно – поиздеваться надо мной. Все смеялись, я молчала.

В моем классе лидерами были те, кто были самыми смелыми и отвязными бунтарями, учились плохо и уже с 12 лет курили, пили, имели отношения с противоположным полом, кое-то из них даже утверждал, что были уже и интимные. Стандартная в общем-то ситуация для многих школ.