– Momento mori! Momento mori! Momento mori! – трижды проорал нарушитель порядка, без малейшего смущения стряхивает последние капли со своего пениса в сторону Суворина.

Крылатая латинская фраза «потрясла» Панкрата настолько, что он тут же осуществил свою угрозу, ухватив любителя публичных испражнений за шею и окунув его голову в фонтан.

Потом повернулся в сторону застывшей от изумления компании и настолько спокойно посмотрел на каждого из трех парней, насколько это могло охладить их пыл.

Прошла долгая минута, потом вторая. Суворин наконец перевел взгляд на пузырящуюся воду и судорожно бьющееся тело немца. Затем, не отпуская шеи, вытащил его голову из воды и оттолкнул его от себя. И пока парень, судорожно откашливаясь, катался по земле, смотрел на звездное берлинское небо.

– Ну ты даешь! – наконец выдохнул Апраксин.

– Ненавижу пакостников! – Панкрат опустил голову, и Федор увидел, как на его скулах заиграли желваки.

– А я че-то думал, что на такое только наши русские орлы способны. У меня со школы, с урока истории, еще эта «закладка». Помнишь, когда Зимний взяли и в вазы, имеющие историческую ценность, нагадили?

– Ну что ж ты так о своих-то? – сокрушенно вздохнул Суворин.

– Ну это ж правда!

– Говна везде хватает. Вон и в Германии, – Панкрат кивнул на постепенно оживавшую компанию. – Смотри! Хоть бы один с места сдвинулся, когда я их комрада топил.

– Так вы что, земляки? – парень, валявшийся на земле, перестал отхаркиваться и, приняв позу лежавшего на зеленом лугу в солнечный день человека, перешел с латыни на русский.

– Русские не русские, ты не расслабляйся! – пригрозил ему Суворин. – Помнишь этого парня? – он кивнул головой в сторону Апраксина.

– Нет! – любитель мочиться в фонтаны приподнял голову и бросил на Федора открытый взгляд.

В этот момент что-то случилось с только что неподвижно стоявшими его друзьями. Они вдруг резко развернулись на сто восемьдесят градусов и бросились наутек.

– Тогда кто его вчера на Leipziger strasse избил? – спросил Суворин, провожая исчезающую в темноте компанию ленивым взглядом.

– Ну прям-о-о избил-и-и, – прогундосил парень. – Дали два раз в лоб. А ему хоть бы хны. У него череп, как у горного козла.

– Глядя на таких, как ты, – засмеялся Федор, – я начинаю верить в теорию Дарвина.

– И я за эволюцию! – тут же согласился парень.

– Еще бы, – ухмыльнулся Апраксин. – Ведь ты – прямой дебильный потомок мартышки.

– Теперь сами видите, за что мы ему в лоб дали, – обращаясь к Суворину на «вы», сообщил парень. – Издеваться парень горазд. Вчера спрашиваем его: где здесь вечером потусоваться можно? Обратите внимание, спрашиваем на чистом немецком, культурно, как в колледже учили. А он нам с особым цинизмом отвечает: «Гут морген!»

– Сказать «Доброе утро» – это тебе не в фонтан нассать, – резонно заметил Федор.

– Ну так я ж свою порцию отпил! – возмутился парень.

– А за друзей? – Суворин кивнул головой на Нептуна. – Сам или помочь?

– А сколько? – парень послушно поднялся и направился к фонтану.

– По пригоршне за каждого. Да смотри не сачкуй!

– Ладно, – парень наклонился и, зачерпнув одну за другой три пригоршни, старательно отпил воду.

Потом, искоса взглянув на Суворина, отскочил в сторону и побежал со скоростью, которой мог бы позавидовать любой спринтер.

Федор с Панкратом дружно рассмеялись, затем сели на скамейку и закурили. Народ, все это время тихо наблюдавший за инцидентом, понял, что представление закончено, и начал расходиться.

– Ты суеверный? – вдруг спросил Апраксин.

– Нет.

– А мне вот сон приснился на днях, как будто бы я в аду был.

– Ну и как там?

– Да, в общем-то, ничего страшного.

– А жарко?

– Нет. Только вот тяжело дышать было. Чувствовал, что задыхаюсь. К чему бы это?

– Не к чему, а почему, – поправил Суворин и добавил: – Ты лежал во сне неправильно, может лицом в подушку. Задыхаться начал, вот тебе твое подсознание образно и подсказало, что у тебя проблемы.

– Может, и так, – с сомнением в голосе сказал Федор. – Но вот пара моих приятелей, когда в коме были, такое видели!

– «Что слушать толки нам про ад и рай? Кто видел ад? Вернулся кто из рая?» – процитировал Суворин. – Рубаи Хайяма почитай, – посоветовал он. – А я эти разговоры не люблю. Понял?

Он выпустил изо рта густое облако сигаретного дыма и, подняв глаза, долго смотрел, как оно исчезает в сумраке. Затем заметил:

– Ветра совсем нет. Как в тот вечер.

– В какой вечер?

– Последний вечер, который мы провели вместе, перед тем как убили моих друзей.

– Кто? Зачем?

– Зачем? – переспросил Суворин и замолчал. Потом ответил: – Из-за куска подлого золота.

– А ты знаешь кто?

– Я знаю даже, где он живет.

– Где?

– Wassmannsdorfer Chaussee 21.

– Будешь мстить? – парень скорее констатировал это, чем спросил.

– Мстить не буду. Буду наказывать, – уточнил Суворин.

– Как строго?

– Очень строго. По высшей мере.

– Хочешь покончить с ним?

– Нет. Хочу, чтобы он почувствовал, что такое смерть.

– А как это возможно: почувствовать смерть и не умереть?

– Легко. Но если ты задаешь этот вопрос, то я рад за тебя.

– Почему?

– Потому что если ты не чувствовал смерти, то это значит только одно: она обходит тебя и твоих близких стороной.

– У меня месяц назад пес Фрокус умер, так я неделю не мог слезы унять. Вот это был друг так друг, – вдруг вспомнил Апраксин и спросил: – А какую стадию принятия горя ты сейчас проходишь?

– Злость, – ответил Панкрат.

– Если хочешь, я помогу, – предложил Апраксин и заглянул в глаза Панкрата.

– Хочу, – ответил тот, выпуская очередное облако дыма. – Одному будет сложновато. Эта тварь знает меня в лицо.

– А что за золото? – поинтересовался Федор.

– А как ты там про вазы говорил? – уточнил Панкрат. – Имеющие историческую ценность? Вот это то же самое.

– Две жизни за кусок золота, понимаешь?! – Суворин до боли сжал кулаки.

– Я здесь буду еще два дня. Так что можешь рассчитывать, – сказал Апраксин.

– А на сколько ты оформил аренду мотоцикла?

– На два дня.

– Вот и чудненько, – Суворин потушил сигарету и бросил ее в урну. – А теперь спать.

Он взглянул на часы:

– Сейчас восемь тридцать. Как следует отдохни. В час ночи я жду тебя на Wassmannsdorfer Chaussee 21. А где ты остановился?

– В сороковом.

– А я в тридцатом. Это ж второй этаж?

– Так точно. У меня аллергия. Так представляешь, каково было мое изумление, когда я узнал, что в отеле есть номера для аллергиков?

– А что в нем особенного?

– Да вроде какими-то антиаллергенами обработан; все покрытия в нем и мебель в таком же духе.

– Ну и как ты там себя чувствуешь?

– Да я там всего ночь спал. Вроде все нормально.

– Ладно, – кивнул головой Панкрат. – У тебя есть четыре часа на сон. Используй их на все сто процентов.

Они ударили по рукам, и через пару минут мотоцикл Суворина и «хонда» Апраксина уже несли их в сторону отеля.

Отель «Al Koenigshof» находился в современном здании с садом на крыше и насквозь пропитанном духом вольного космополитизма.

Второй этаж в отеле, судя по ряду многочисленных дверей, был более демократичным, чем первый. Здесь мужчины расстались. Апраксин, пожав Суворину руку, пошел в свой номер, напичканный антиаллергенами. А Суворин – в свой. В его номере преобладал футуристический стиль. Небольшая комната с наружной стеной, представляющей одно сплошное окно, закрытое жалюзи, тем не менее была очень уютной. В центре стояла огромная кровать, на которую он еще утром бросил свой чемодан. За ее изголовьем, за стеклянной перегородкой, был душ. Свет включался прикосновением к зеркальному пятну, напыленному на стекло. На стенах висели два светильника со встроенными вентиляторами, которые раздували накрывающие их светящиеся купола.

– Креатив, – пробормотал Суворин, «заказывая» температуру воды нажатием кнопки на специальном датчике возле душа. – Озвереть можно.