Литмир - Электронная Библиотека

Андрей Воронин

Слепой. Тропою белого дьявола

© Составление. Оформление. ООО «Харвест», 2007.

Глава 1

Утро выдалось погожее, солнечное, но в чистом, как слеза, горном воздухе уже чувствовалось дыхание недалеких снежных буранов. Цеплявшаяся за крутые каменистые склоны растительность местами приобрела красно-золотую осеннюю окраску; лес, и без того негустой, сделался совсем прозрачным, на земле пестрел узор опавшей листвы, которая пахла горьковатой прелью. В узкую ложбинку между двумя большими, изъеденными непогодой камнями намело бурых листьев, и эта шуршащая подстилка создавала некое подобие комфорта. Впрочем, человек, занимавший это укрытие на крутом склоне горного ущелья, был не из тех, кто кряхтит и жалуется, отлежав бока. Суровая походная жизнь закалила его тело и дух, солнце и ветер выдубили кожу, сделали его таким же иззубренным, обветренным, твердым и нечувствительным к переменам погоды, как камни, среди которых он затаился.

Порыв холодного осеннего ветра заставил редкую рощицу у него за спиной испуганно зашелестеть и бросил на спину теплого камуфляжного бушлата новую горсть желтых листьев. Один листок, круглый и ярко-желтый, как новая золотая монета, прильнул к окуляру оптического прицела, другой запутался в лохматой, не слишком густой, заметно тронутой проседью бороде. Человек очистил оптику, смахнув листок одним движением коричневого заскорузлого пальца. Солнце еще не поднялось над вершинами Кодорского хребта, и закоченевшие от утреннего холодка пальцы двигались неохотно. Человек несколько раз сжал и разжал кулак, подышал на пальцы и спрятал их за пазуху. Он знал, что солнце доберется до его укрытия только через пару часов, когда его тут уже не будет. И это было не так уж плохо: по крайней мере, он мог не опасаться, что его выдаст предательский блеск отраженного линзой прицела солнечного луча.

Обмотанная для маскировки лохматым тряпьем дальнобойная снайперская винтовка пятидесятого калибра упиралась в каменистую землю растопыренными сошками, и ее длинный, начиненный верной смертью хобот смотрел на змеившуюся по склону дорогу. Один меткий выстрел – и машина сорвется с извилистого горного серпантина, устремляясь вниз, в пропасть – туда, где на дне ущелья едва виднеется узенькая полоска серой и тусклой, как сточенное лезвие ножа, воды – стремительная, ледяная Кодори, берущая свое начало от ледников Приэльбрусья.

Снайпер прислушался, но шум стремительно бегущей воды сюда не доносился. Зато сквозь шелест листьев над головой он расслышал другой звук – отдаленный, глухой, искаженный расстоянием, но с каждой секундой делающийся все более явственным и отчетливым прерывистый вой изнемогающего в неравной схватке с крутым подъемом автомобильного мотора. Стрелок завозился в своем узком укрытии, устраиваясь удобнее, прижался косматой щекой к тряпкам, которыми был обернут приклад, и прильнул правым глазом к окуляру.

Прошло минуты полторы, прежде чем из-за поворота показалась машина – потрепанный, защитного цвета армейский «уазик» с вылинявшим почти добела, пестрым от заплат и грязных потеков брезентовым верхом. Плоское ветровое стекло от старости пошло радужными разводами, испещренные вмятинами и небрежно заделанными пулевыми пробоинами борта были густо забрызганы грязью. Изношенный двигатель натужно завывал, жалуясь на превратности судьбы; его хотелось пристрелить, как больное животное, и снайпер подумал, что ему ничего не стоило бы оказать дряхлому механизму такую пустячную услугу: выпущенная из мощной крупнокалиберной американской винтовки пуля могла запросто продырявить блок цилиндров и навсегда прекратить страдания заезженного, давно просящегося на слом драндулета.

Рука в беспалой шерстяной перчатке легла на казенник винтовки. Прикосновение было легким, почти нежным; указательный палец скользнул под защитную скобу и дотронулся до холодного железа спускового крючка, а большой с негромким щелчком сдвинул флажок предохранителя. Длинный, толстый и лохматый от свисающих с него буро-зеленых лоскутьев ствол дрогнул и начал медленно перемещаться в горизонтальной плоскости, сопровождая движущийся по серпантину автомобиль. Перекрестие прицела ненадолго задержалось на пластине номерного знака, скользнуло по забрызганной грязью решетке радиатора и отыскало за покрытым серыми разводами ветровым стеклом бледное пятно человеческого лица. Позиция была выбрана удачно: в прицел снайпер хорошо видел, что в машине, кроме водителя, никого нет.

Про себя подивился самонадеянной глупости человека, который в данный момент находился у него на мушке. На что он рассчитывал, этот неверный, когда явился сюда один? Или у него, как у кошки, девять жизней?

Боковое окно со стороны водителя было снято. Снайпер вырос в горах, воевал и привык относиться к армейскому «уазику» с должным уважением, которого тот, несомненно, заслуживал, однако тупость людей, за десятилетия не сообразивших оборудовать столь популярную машину такой мелочью, как стеклоподъемники, его неизменно забавляла. Великая нация не разменивается по пустякам; если ей нужен глоток свежего воздуха, она выламывает окно вместе с рамой, а если надо выйти из дома, просто проламывает стену. А если великой нации нужно кого-то в чем-то убедить, в запасе у нее всегда имеется веский аргумент в виде танков, штурмовой авиации и огромного количества пушечного мяса…

Волоча за собой жидкий хвост пыли, «уазик» выехал из сектора обстрела и скрылся за очередным поворотом. Снайпер цокнул задвижкой предохранителя, оторвался от окуляра и, повернувшись на бок, нащупал за пазухой теплый от соседства с телом корпус коротковолновой рации. Прижав большим пальцем рычажок тангенты, он пробормотал в микрофон несколько слов, выслушал короткий ответ и отключил рацию.

Он выждал в засаде еще четверть часа, но на дороге больше никто не появился. Тогда снайпер встал, с усилием оторвал от земли тяжелую винтовку, зачехлил прицел, сложил сошки и, взвалив винтовку на плечо, двинулся вверх по склону к тому месту, где оставил лошадь. Не пройдя и десятка метров, он окончательно и бесследно растворился в полуоблетевшей рыже-багряно-зеленой роще. Спустя две минуты послышалось короткое лошадиное ржание, за которым последовал глухой, осторожный перестук копыт по каменистой горной тропе.

* * *

Тарахтя перегретым, готовым вот-вот закипеть движком, потрепанный «уазик» с брезентовым верхом вкатился на утоптанную, уже успевшую порасти жесткой горной травой площадку перед развалинами чьей-то усадьбы. Облезлые беленые стены почти до половины утопали в почерневшем мертвом бурьяне. Бурьян был точь-в-точь такой же, какой растет на любом заброшенном людьми огороде, будь то в Рязанской губернии или в Средней Азии. Голые стропила с остатками рыжей черепицы местами обрушились внутрь; поверх груды битого, обгоревшего кирпича валялось полуистлевшее армейское обмундирование. Чуть поодаль, у черного дверного проема разрушенного почти до основания сарая, в бурьяне ржавел изрешеченный пулями остов красного «запорожца». Это место выглядело бы совершенно покинутым и безлюдным, если бы не стоявший у самого дома мощный фордовский пикап – наполовину грузовик, наполовину джип. Несмотря на покрывавшую борта грязь, машине этой на вид было от силы лет пять, и, тормозя посреди того, что когда-то было двором, водитель армейского «уазика» невольно подумал, что где-то в Москве кто-то по сей день надеется разыскать вот этот самый пикап, угнанный из гаража или со стоянки перед супермаркетом.

Перегретый двигатель в последний раз устало чихнул и заглох. Заменявшая брелок надраенная до блеска пуля от крупнокалиберного пулемета напоследок лязгнула об исцарапанный металл приборной доски и закачалась на цепочке, которой была прикреплена к ключу зажигания. Пуля была без начинки, так что беспорядочные удары, которыми это сомнительное украшение сопровождало каждый прыжок машины по ухабистой дороге, травмировали только нервную систему.

1
{"b":"752819","o":1}