«Как вспышка молнии возникает в центре и через мгновение снова исчезает, так и с душой. Когда во время битвы она проникает сквозь облака, она видит Божество как вспышку света; но облака греха вскоре снова собираются вокруг неё и закрывают ее зрение». (Аврора, xi. 76.)
«Душа берет своё начало частично от природы и частично от Бога. В природе есть добро и зло; и человек, благодаря своим греховным наклонностям, стал подвержен тому, что является огненным в природе, так что его душа ежедневно и ежечасно становится пятнистой от греха. Поэтому способность души распознавать вечные истины не совершенна». (Аврора, Предисловие, 100)
«Пока Бог наблюдает за мной Своей оберегающей рукой, я понимаю то, что написал; но, когда Он становится скрытым от меня, я перестаю узнавать свои собственные работы, и это доказывает мне невозможность проникновения в тайны Божьи без помощи Его Духа». (Письма, x. 29.)
Если плотский ум не может понять язык Духа, то как же этот ум может прийти к истинному пониманию истины путём собственного рассуждения, этого рассуждения ведущие в лучшем случае только к мнению о том, чего не может быть в истине, но не к восприятию того, что она есть? Те, кто хочет понять такие писания, должны проникнуться духом автора. Простое рассуждение не поможет.
«Эти писания выходят за горизонт интеллектуальных рассуждений, и их внутренний смысл не может быть постигнут путём спекуляций и аргументации; но для этого необходимо, чтобы разум находился в богоподобном состоянии и был озарён Духом Истины». (Письма, xviii. 9.)
«Если кто желает следовать за мной в науке о том, о чем я пишу, пусть он скорее следует полётам моей души, чем полётам моего пера». (Три принципа, xxiv. 2).
Этот полет в регионы вечной свободы невозможен для того, кто связан цепями, выкованными иллюзией «я», и поэтому недостижим для тех, кто ищет познания Бога с целью удовлетворения своего любопытства или с любой другой эгоистической целью.
«Прежде всего, проверьте себя, с какой целью вы хотите познать тайны Божьи, и готовы ли вы использовать полученные знания для прославления Бога и на благо ближнего. Готовы ли вы полностью умереть для своей эгоистичной и земной воли и искренне желаете стать единым с Духом? Тот, кто не имеет таких высоких целей и ищет знаний только для удовлетворения себя или для того, чтобы мир смотрел на него как на нечто великое, не годится для получения таких знаний» (Clavis, ii. 3). (Clavis, ii. 3.)
«Если вы однажды поймёте истинный смысл того, что я написал, вы освободитесь от конфликта мнений и обретёте самопознание; но, разумеется, это должно быть достигнуто не простым чтением букв, а живой силой Духа Христова». (Апология.)
Невозможно достичь такого состояния и без тяжёлой борьбы с силами тьмы.
«Если кто хочет идти за Мною, пусть не опьяняется земными мыслями и желаниями, но препояшется мечом Духа, потому что ему придётся сойти в страшную глубину, даже в середину царства ада. Борьба с дьяволом между небом и адом действительно требует тяжёлого труда, ведь он – могущественный владыка. Во время таких битв я часто переживал много горьких событий, которые наполняли моё сердце печалью. Часто солнце исчезало из моего поля зрения, но затем снова восходило, и чем чаще случался закат, тем красивее, яснее и великолепнее был восход». (Аврора, xiii. 20.)
«Кто ничего не желает для себя, тому все будет дано. Бесконечное не может быть сжато, чтобы быть постигнутым конечным разумом человека; но позвольте разуму человека расшириться силой Духа и осознать свою бесконечность, и тогда он постигнет бесконечную истину. Духовное знание не может быть передано от одного интеллекта к другому, его нужно искать в Духе Божьем. Истинно теософские труды даже до интеллекта донесут то тут, то там луч узнавания; но если читатель будет признан Богом достойным того, чтобы в его собственной душе зажегся Божественный свет, тогда он услышит невыразимые слова Бога». (Письма, lv. 8.)
«Тот, кто читает эти писания и не может их понять, не должен отбрасывать их в сторону, думая, что они никогда не будут поняты. Он должен постараться изменить свою волю и возвысить свою душу к Богу, прося Его о милости и понимании, а затем снова читать. Тогда он будет воспринимать больше истины, чем раньше, пока, наконец, сила Божья не проявится в нем, и он будет втянут в глубины, в сверхъестественное основание… то есть в вечное единство Бога. Тогда он услышит реальные, но невыразимые слова Бога, которые проведут его через божественное излучение небесного света даже в самые грубые формы земной материи, а оттуда снова вернут к Богу; и Дух Божий будет искать все вещи в нем и с ним». (Clavis, Предисловие, 5.)5
Глава II. Единство всего
«Мы все – одно тело во Христе, и весь Дух Христа находится в пределах нашей досягаемости. Если же мы войдём во Христа, то сможем видеть и знать все силой Его Духа». (Сорок вопросов, xxvi. 5.)
То, что ограничено, не может постичь бесконечного. То, что имеет начало, не может постичь того, что не имеет начала и конца. Кто измерил пространство? Есть ли у него конец? И если да, то что есть за пределами пространства? Но если у пространства нет конца, то не теряет ли мысль себя в стремлении проникнуть в его глубины? Мы не можем представить себе бесконечное пространство, но мы можем представить себе ограниченные формы, которые являются объективированным пространством, и, описывая форму, мы описываем пространство в определённом состоянии или условии. Точно так же мы не можем описать ни то, что вечно существует в Боге, ни вечные процессы, постоянно происходящие в Божественной жизни, иначе, чем говоря о них, как если бы они имели начало во времени, и используя земные термины, все из которых неизбежно недостаточны для создания концепции того, что не может быть представлено земным умом, потому что оно бесконечно выше всех земных вещей.
«Я не могу описать вам всю Божественность, измерив её, потому что Бог неизмерим; тем не менее Божественность не является непостижимым для духа, покоящегося в любви Божьей. Такой дух может постигать вечные истины, одну часть за другой, и таким образом он может прийти к постижению целого». (Аврора, x. 26.)
«Если я хочу сделать понятным вечное порождение, разворачивание или эволюцию Бога из Его сущности, я не могу говорить иначе, чем в дьявольской (заведомо ошибочной) манере, представляя это так, как будто вечный Свет зажегся во тьме, и как будто Божество имеет начало. Никаким другим способом я не могу наставить вас, чтобы вы могли составить приблизительное представление об этом. В этом порождении и эволюции нет ничего первого и ничего последнего, тем не менее, описывая её, я вынужден ставить одну часть за другой». (Аврора, xxiii. 17—33.)
«Мы не хотим сказать, что у Божественного было начало; мы просто хотим показать, как Божество проявило себя через природу. У Бога нет начала во времени; у Него вечное начало и вечный конец». (Подпись, iii. i.).
«Божественность – это бесконечный ансамбль, который не может погибнуть. Она порождает себя из вечности в вечность, и первый в ней всегда последний, а последний – первый6». (Три принципа, vii. 14.)
То, что подчинено условиям времени, может представить только временные вещи; только то, что вечно в человеке, может осознать существование вечного.
«Мы не можем говорить на языке ангелов, и даже если бы мы могли говорить на нём, то для обитателей этого мира всё представлялось бы так, как будто это относится к сотворённым существам, и перед земным разумом это представлялось бы как земное. Мы сами – лишь части целого, и мы можем представлять себе и говорить только о частях, но не о целом». (Тройная жизнь, ii. 66.)
«Я советую читателю, когда бы я ни говорил о Божественном и его великой тайне, не воспринимать то, что я говорю так, как если бы это было предназначено для понимания в земном смысле, а рассматривать это с более высокой точки зрения, в сверхъестественном аспекте. Я часто вынужден давать земные имена тому, что является небесным, чтобы читатель мог составить себе представление и, размышляя об этом, проникнуть во внутреннюю основу». (Благодать, iii. 19.)
