Он перевел дух, оглянулся и подвинул себе какой-то кособокий стул.
— Так вот, эти гааш захотели изменить мир. И начали с себя. Они стали есть мясную пищу, добывая ее на отсталых или необжитых планетах вроде вашей. После же они решили, что такими глупостями могут заниматься младшие, а сами стали активно изучать политику и огрызки дипломатии жастарианцев. Изучив ее и увеличив число сторонников, они стали потихоньку внедряться во все сферы жизни гааш. Медицину, науку, оружейную науку, благо король уже давно понял, что с пустыми хватами против бластеров не выстоять. Потихоньку всё это существовало и развивалось в тени. В последние же годы у группировки сменился лидер. Им стал более решительный Джакстер. Тебе это имя ничего не скажет, равно как Гаросу и принцессе. Собственно, это он решил, что двадцать лет — слишком большой срок для развития и решил ускорить выход «убийц» на политическую сцену. Думаю, ты понимаешь, куда делся бывший глава…
Усмешка гааш стала зловещей. Он несколько минут наслаждался тишиной, давая возможность отдохнуть горлу.
— Дальше мы стали разрабатывать планы покушений и претворять их в жизнь. Королевский род многочислен, но не бесконечен. Их можно убить. Думаю, третье покушение на короля снова было неудачным, но это не страшно, мы быстро учимся. К сожалению, учатся и королевские телохранители. Ну как, тебе легче стало от этих знаний?
— Это кое-что объяснило, — спокойно кивнул эльф, не сводя с него взгляда, и коснулся одного из вдетых в стену записывающих кристаллов. — У нас это практикуется давно. Тринадцать лет назад в этом королевстве один из младших принцев во главе со своими подельниками убил всех, кто был на очереди к трону. Его отец пытался наладить дипломатию со всеми, с кем мог. Но он умер от болезни, и это существо стало королём. Все катится в бездну, — все так же спокойно возвестил его Фэй. — Скажи, у вас есть стратегия того, что будет потом? — этот вопрос тоже прозвучал крайне просто, когда он всего в пару движений толкнул гааш на пыточный стул и застегнул ремни поперек груди. Руки оставил свободными, а вот щупальца словно прилипли к полу. — А теперь по поводу того предмета в твоем теле. Полагаю по меркам вашего мира, это весьма опасная вещица.
— Даже если стратегия и есть… мне ее никто не рассказал, — Самри пожал плечами, рассматривая свои скованные щупальца с неким любопытством. — Понимаешь, я не настолько высокого звания, чтобы меня посвящать во всеобщие программы. Ты можешь делать со мной что угодно, но я не смогу рассказать то, чего не знаю. В моем теле бомба. Я хотел ее взорвать уже давно… впрочем, подходящего момента все не было. Ты даже можешь извлечь ее… она вшита в кожный карман изнутри. У тебя достаточно инструментов для небольшой операции.
— Так я и думал. И скорее всего, если это сделаешь не ты, она взорвется, — совершенно спокойно сказал эльф и, взвесив в ладони скальпель с крохотным, но очень острым лезвием, хмыкнул. И без предупреждения провел надрез по ближайшему к нему щупальцу. Хороший такой надрез. — Знаешь, в моей семье мастерство пыток считалось искусством, но мне сложно быть беспристрастным. Потому я в этом пока не слишком хорош, — лезвие скользнуло в разрез, поддевая кожу. — Прости, я так и не узнал касательно болевого порога…
Сначала Самри не ощутил ничего, но потом в голове взорвался целый фейерверк боли. С ним раньше никогда такого не было. Нежная кожа гааш не была приспособлена к подобному. И ни один нормальный гааш никогда бы не додумался резать другого. Он закусил губу, но выдал себя цветом, наливаясь растерянно-лиловым вперемешку с розовато-алыми полосками гнева. Боль была непривычна, необычна, неприятна и… страшна. Одно дело терпеть боль от медицинских процедур, зная, что они идут на благо твоему телу. Терпеть боль от вшивания той самой бомбы, зная, что сможет ее использовать с любой момент. И совершенно другое дело — терпеть боль, которую ему причиняли просто так, потому что захотелось.
Потому что… Внезапная догадка пронзила его мозг, на миг отодвинув болевые ощущения. Эльф делал это не для того, чтобы получить информацию. Все, что мог, Самри уже и так рассказал, без пыток. Он не знал больше никаких имен, мест встреч, общей программы и чего, собственно, добивается его движение. Прав? У всех гааш есть права. Имен? Гааш получают имена. Не все, но получают. Свободы? А что есть эта свобода? Эльф вот свободен его резать просто потому, что ему так нравится и хочется. Вот свобода эльфа. Его свобода нарушает свободу Самри, который не хочет, чтобы его резали. Так что же такое свобода в истинном понимании?
— Чего ты еще от меня хочешь? — прошипел гааш, стискивая зубы. — Я рассказал тебе все, что знаю сам. Мой исполнитель, которому я приказывал, мертв. Все думают, что я тоже мертв. Мои кураторы не называли имен. Местом нашей встречи был бар «Малютка» на одной из станций гааш. Ты туда все равно не попадешь, да тебя туда никто и не пустит. Больно внешне отличаешься, — он нервно хихикнул, представив эльфа, пытающегося неведомым образом проникнуть в место отдыха гааш. То-то будет весело! Паника поднимется изрядная.
— Ну на самом деле ты и правда уже сказал все, что мне было нужно. И я не любитель подобного, — все тем же спокойным голосом протянул эльф и, поднеся лезвие ко рту, замешкался, а затем слизнул капли прозрачной крови с плоской стороны лезвия. — Не ядовито. И не так мерзко. Но мне нужно, чтобы ты сам вытащил бомбу и отдал мне. А одними словами такого не добиться. Ведь… Ты же ребенок, который если и может кого убить, то исподтишка используя какое-то оружие или чужую стратегию. Вы убиваете, не зная, что такое боль, — несмотря на тихий и совершенно спокойный голос, глаза эльфа полыхали багровым. — А теперь вот что — боль чувствует все живое, которое имеет сознание. Если не чувствует — значит не живет. Тебе нравится боль? Хочешь продолжения? Я могу разрезать кожу на твоем щупальце и снять… как оболочку с колбасы. Могу нарезать его тонкими кольцами, ведь… Каждый, умирая, чувствует боль, — вот теперь он улыбнулся, зло, горько и довольно безумно. Его задачей было подвести этого глупца к краю. А все потуги на пробуждение совести — это Гарос дурно на него повлиял.
— Почему сам? Лезвие у тебя, ты можешь сделать два небольших надреза, — Самри кривовато усмехнулся. Это же надо — облизывать нож! Никто из них до такого не додумался. Если он выживет, то… сообщит об этом интересном мире. Многие захотят постажироваться у местных мастеров. Это намного увлекательнее, чем взрывать корабли и пытаться отравить дипломатические или ритуальные подарки…
Он указал хватом себе на бок, показывая, где именно спрятана бомба. Самри морщился — разрезанное щупальце саднило и жгло. Неприятные ощущения и довольно навязчивые.
— О, я могу тебе помочь. Но мне нужно выяснить одно маленькое соображение. Которое подтвердить можешь только ты, — улыбнулся Фэй, легко разрезая кожу на боку, но даже не думая ее трогать. — Скажи на милость, если ты решил стать уникальным и присоединиться к тем другим… Что интересного в том, чтоб убить уйму народа, не пытаясь использовать ум, чтобы добиться своих целей? Хотя о чем я говорю. Его ведь у вас нет, — презрительно проговорил новоявленный истязатель и без предупреждения вспорол кожу на груди у пленника, прочертив горизонтальную линию. Это могло помочь держать напал. Возможно… Эльф подумал о том, что малец точно сорвется, лишившись одной из своих ног.
Самри хрипло вдохнул воздух, а после заорал. Ладно, бомбу этот чудак не хочет вынимать сам, но зачем разрезал грудь? Прозрачные струйки крови потекли по телу, сам он мог видеть белые с тонкими сероватыми прожилками мышцы груди. Зачем? Чего этот эльф добивается?
