Дом у придорожья

– Ну не приставай, дурашка, – залилась от смеха Грета и рывком открыла дверь старого пикапа, припарковавшегося у обочины дороги.

Перед ней раскинулось лавандовое поле. В воздухе разило сельской местностью. Грете всё сдавалось необыкновенно новым. Она привыкла к суетливой городской жизни, к радостным друзьям, к своему любимому Симону – к человеку, который её понимал и принимал такой, какая она есть. А Грета было трудной. На неё никто не мог найти управу. Когда она была подростком, её дядя ей сказал, что с такими запросами жить будет трудно. Он как в воду глядел. Жизнь её и в самом деле была сложной. Ей приходилось очень часто привыкать к разной жизни. Частые переезды из города в город, из страны в страну. Новая среда, никакой работы – это в новом и последнем городе, а до этого она работала кассиршей в кинотеатре «Аполло».

Одним словом, у неё характер был противный, но Симон был одним из тех немногих, кто видел её душу – внутреннее хрупкое и противоречивое содержание своей единственной возлюбленной подруги. Он и сам был тот ещё – не состоявшийся ковбой. Его тянуло к страстям Дикого Запада, к необузданной хмельной жизни дикарей. А она могла зайти в спальню, посмотреть, как он спит, поглощённый драгоценным сном, молча постоять у изголовья и уйти. Все твердили в один голос, что они нашли друг друга…

Грета реготала, а Симон припарковался на обочине, чтобы не стоять на проезжей части. Лаванда поросла по самую дорогу. Нужно было так встать, чтобы и машину не поцарапать, и не раздражать проезжих. Но Симон был в этом деле ас. Это Грета плохо парковалась. У неё тряслись поджилки всякий раз, когда она садилась за руль его пикапа. Ей нужна была машина маленькая – женская, что называется. Они давно съехали с шоссе и проехали миль двадцать по просёлочной дороге. Вряд ли кто мог ездить в этой богом забытой глуши. Карбюратор барахлил, и Симон заволновался, как бы им здесь не застрять – в этой солнечной долине, где по другую сторону разбитой дороги возвышался дом.

– Здесь жил, наверное, мой дядя, – пролепетала Грета, стоя у дома с задранным к небесам подбородком и уставленными озадаченными глазами на этот непонятный с виду новый, но уже, казалось бы, своё отживший дом.

Он и впрямь был очень странный: серые бетонные стены, плоская крыша, треснувшие окна, как заброшенная стройка без начала и конца.

– Не думаю, что он здесь жил, – сказал Симон. – Тебе досталась незаконченная стройка. И что мы будим с этим делать?

Симон напрягся и почесал свой подбородок, будто сомневался в денежном притоке от такого непонятного наследства. «Дом как дом, но он заброшен, – думал Симон. – И чего вдруг Грета так увлечённо встрепенулась».

«Они меня не понимают!» – зашумело в ушах взволнованной Греты, впервые увидевшей дом.

– Кто был твой дядя? – спросил Симон.

– Я только знаю, что звали его Грэг. Он был судовладельцем, кажется, или…, – Грета тяжело вздохнула и покосилась на Симона, как будто бы его вопрос её очень озадачил. – Вообще, не знаю, что он, где он. Я не понимаю, почему сейчас нахожусь здесь. Я даже без понятия, что с ним случилось. Мой дальний дядя завещал мне дом – какой-то бред, но в тоже время и приятно, знаешь. Ни каждый день дяди дома завещают. Ну ты понимаешь, о чём я?

Грета поперхнулась собственной слюной.

– Но что нам делать с этим завещанием?

Симон пожал плечами и подошёл к двухстворчатой входной дери.

– Давай зайдём вовнутрь и его рассмотрим, – продолжал с волнением Симон.

Он дёрнул за ручку – дверь отворилась. На их удивление дом был не заперт.

– Что за ерунда? – сказала Грета и задумалась.

– Симон!

Она окликнула его.

– А знаешь, у меня ведь нет ключа.

Грета разразилась смехом.

– Только завещание дядюшки Грэга где-то в бардачке твоей машины.

– Мы что напрасно сюда приехали, – возмутился Симон. Было непонятно, говорил он утвердительно или вопросительно.

За всё это время, что они там провели, не проехало мимо никакого транспорта: ни автобуса, ни мотоцикла, ни велосипедиста, а дорога-то просёлочная. Казалось бы, хоть трактор бы какой захудалый проревел и поднял бы пыль столбом – ничего.

Грета была очень увлечена этим домом. Она чувствовал его с первого взгляда, когда глаза её на нём остановились. Она долго думала о дяде, о его странных предпочтениях. Ну разве можно в этом доме жить, думала она и очень скованно, потому что ей было неловко от мысли, что он, дядя Грэг, которого она едва ли помнила, подсунул ей ко всем проблемам этот неопрятный дом. И что с ним делать? Не продать – он где-то на отшибе. Боже мой, ещё одна свалившаяся ей на голову засада.

– Посмотри сюда! – раздался восторженный голос Симона, который уже что-то обнаружил в доме.

– Грета, иди скорей сюда! – кричал Симон со второго этажа, пока Грета любопытно осматривалась на первом.

– Не кричи так, господи, Симон!

«Всех соседей перебудишь», – хотела она выдать к слову, но вовремя остановилась, потому что ни соседей, ничего, кроме захудалой бензоколонки, прилегающей к дому, в радиусе нескольких десятков миль не было.

– Я иду, любимый, потерпи, – выкрикивала Грета, пока смогла, наконец, оторвать глаза от предполагаемого зала с уже установленным огромным современным камином, отделявшим комнату от кухни.

– Что там? – спросила она и ступила через порог светлой комнаты с яркими лилово-розовыми цветами в бетонных подставках вдоль самой длинной стены.

– Ты только посмотри на этот вид!

Симон стоял как очарованный перед окном и не сводил округлённых от восхищения глаз с того огромного пространство, открывшегося перед ним, как будто он был в чьей-то сказке. Грета на него взглянула и немного испугалось. Ей казалось, что Симон вдруг сбрендил и проникся тем, чего на самом деле не существовало. Весь этот дом изнутри излучал какие-то странные волны. Он словно забирался в разум и делал его шатким. Грете и на ум не могло прийти, что дом снаружи вроде бы обычный, а внутри как сосуд с перламутровой жидкостью.

Ей было сразу ясно, как только она перешагнула порог этого дома, что что-то в нём не так, что-то по-особенному притягательное в этих серых необжитых стенах.

– Симон! – воскликнула она. – Куда ты смотришь?

– Подойди сюда, – спокойно произнёс Симон и Грету подозвал рукой. Он продолжал таращиться в окно как на какое-то чудо света. Грета подошла и стала к нему очень близко. Она вся напряглась, пытаясь разглядеть в окне что-то неестественно прекрасное, но увидела лишь степь и раздолбленную крышу бензоколонки, которую она также унаследовала вместе с этим домом.

– Симон, есть прикурить? – спросила Грета и поднесла сигарету к губам. Она вроде бы бросила, но тут нашла нетронутую пачку внизу на кухне на столе.

– Где ты взяла сигареты? – беспардонно спросил Симон и потупился.

– Внизу нашла, на кухне, на столе, а что?

Грета сделала невозмутимый вид и подмигнула.

Симон достал из кармана зажигалку и дал ей прикурить, но слегка скривился – не нравилось ему, что его девушка опять покуривает.

– Ах, Симон, – беззаботно начала Грета, – не дури. Ты и сам с удовольствием куришь.

Она опустила глаза в пол и поёрзала носком балетки по пыльному бетонному полу.

– Я знаю. Сама видела – так что не глупи и не сердись, потому что это глупо. Хочешь?

Грета протянула к его носу пачку свежих сигарет и немного подразнилась, типа хочешь или нет. Если «нет», то не проблема, быстро спрячу их в карман, но Грета знала, что в прошлом Симон был заядлым курильщиком и при виде сигаретки вряд ли смог бы отказаться.

– Нет! – твёрдо заявил Симон. – Ладно, но всего одна затяжка.

Он потянулся за сигаретой, торчащей из Гретеного рта, выхватил её и смачно затянулся.

– Ну как хочешь, – прошипела Грета и сунула пачку в карман своих брюк.

– Что ты там увидел? – продолжала спрашивать она и смотреть в окно, где ничего такого сверхъестественного не было.