Значит, инциденты действительно имели место быть, а сумасшествие пациентов – не байки и страшилки, а вполне реальная вспышка какого-то заболевания. Плюс, по ответу Гивори было легко догадаться: во-первых, я не первая, кто старался разузнать, в чем, собственно, дело. Во-вторых, правительственные глаза и уши не дремлют и здесь, силясь избежать утечки информации. А значит, здесь действительно есть, что узнать. Не зря мы сутки ехали сюда.

Но я закусила щеку, цокнув, пытаясь показать, что подобный ответ меня не устраивал.

– Неужели Вы полагаете, что я буду разглашать имя моего информатора? Доктор Гивори, в стране паника, которая вскоре может перерасти в хаос. Разве нам нужен еще один сценарий юго-западных территорий? Люди напуганы. Слухи об эпидемии раздаются в каждом углу. Людям нужны хотя бы какие-то конкретные ответы, а не обрывки чужих сплетен. Если Вы что-то знаете, это ведь шанс помочь другим. К тому же, Вы не будите отрицать, что пациенты нападают на других, пытаясь… – осторожно замерла я, подняв бровь, – покусать.

– Не буду, – кивнул мужчина мне в ответ. – Могу сказать одно: это явно не психическое заболевание, как думают многие, – продолжил он наигранно скучающим голосом, но я быстро достала из внутреннего кармана куртки потрепанный кожаный блокнот с ручкой, и так же скоро стала записывать за Гивори, – Во-первых, психическими заболеваниями нельзя заразиться от носителя. Во-вторых, не может такое количество людей почти в одно время заразиться одним и тем же заболеванием, связанным с нарушением психики, – я кивнула, продолжая делать заметки, – внезапная вспышка. Один день спокойный, а на второй у нас уже забито целое отделение. Третий, и вот уже полицейские и военные отцепляют целые кварталы и районы. Говорят, в город даже прибыли из спецподразделения. А мы, – он развел руки, – мы даже не можем взять у больных анализы… – Гивори помедлил. – Они очень-очень агрессивны, – мужчина потер перебинтованную руку, – и кровожадны. Некоторые из наших врачей заразились за эти сутки, трое умерло от нападения больных. Мы смогли огородить зараженный корпус. Сейчас там работают лучшие специалисты.

– Да уж… Тянет на главный заголовок, – помедлив, несколько тяжело ответила я. Затем внимательно и серьезно посмотрела на Гивори, – если бы Вы, когда что-нибудь раскроется, позвонили мне, я была бы Вам безумно благодарна… Конечно же, без нарушения Ваших врачебных клятв, – я приподняла руки ладонями вверх.

– Я бы правда сказал Вам больше, но я переживаю за свою сохранность, – внезапно прямо и честно выпалил Гивори. – Тем более, это все настолько граничит с чистым безумием, что Ваш главный заголовок могут счесть желтым.

В эту же секунду дверь в кабинет распахнулась и на пороге показалась медсестра, халат которой был перепачкан красными следами. Девушка тяжело дышала, ошалело смотря на мужчину.

– Доктор Гивори! – воскликнула она, – больные из третьего корпуса пытаются выломать двери! Их очень тяжело сдержать!

– Как?! – закричал мужчина, подскакивая с места. Он бросил на меня быстрый взгляд, резонно указал на дверь, не произнеся ни слова. Я ошарашено наблюдала за всем этим. Мой взгляд вдруг упал на ключи, лежавшие на столе…

– Покиньте мой кабине! – вдруг рявкнул врач, и я, сорвавшись с места и чуть не перевернув кресло, проскользнула мимо медсестры. – Где же… Ну, к черту! Пусть кабинет остается открытым! Полиция уже на месте? Силовики подъедут?

Голоса растворялись в шуме. Сердце колотилось где-то в горле, не давая дышать; я обеспокоенно думала о Сэме… Мысли не могли собратья воедино: гул, крики, стоны наполнили коридор. От волнения немного кружилась голова. Я быстро направлялась к выходу, и чем ближе подходила к нужному месту, тем отчетливее были слышны вопли, удары и непонятное рычание, сопровождающееся отборной руганью. Лампы продолжали беспрерывно мигать, и холодок пробежал по моей спине.

Открывшаяся передо мной картина заставила пошатнуться. Полицейские, выставив щиты перед собой, пытались оттолкнуть больных в двери, из которых вторые пытались выбраться. Пациенты тянули к ним руки, рычали, вели себя крайне неадекватно… Но самое страшное то, что многие были окровавлены. Их руки были покусаны совсем не так, как я представляла: им будто вырвали куски мяса. Из рук, из шеи, из лица. От пациентов разило гнилью и кровью. Я бы хотела закричать, убежать поскорее оттуда или хотя бы отвернуться… Но все что я делала, это стояла на месте, в состоянии аффекта, и смотрела. Вдруг, один из пациентов притянул полицейского к себе и, с неистовым рыком, укусил отбивающегося мужчину за щеку, отрывая кожу… Я почувствовала, как земля подо мной пошатнулась; неистовый крик зазвенел у меня в ушах, сводя с ума. И все во мне сжалось. Тошнота подступила к горлу, и кислота заполнила рот.

– Просим Вас покинуть здание! – внезапно один из врачей тряхнул меня за плечи, от чего я вскрикнула, – здесь не безопасно, леди! Покиньте здание!

Я что-то невнятно ответила и выскочила в двери. Быстро зашагала вперед, пошатываясь и не решаясь обернуться. Духота на улице лишила меня возможности вдохнуть полной грудью. У меня будто выкачали весь кислород из легких. И, наверное, я бы упала прямо там, на лестнице, если бы меня не поймал Сэм.

– Сэм! – я схватила его за ворот толстовки, и больше ничего не могла сказать. Меня вдруг начал бить озноб. Да, мы разное видели за долгие годы работы, но такого… Всю трясло. Дрожь во всех конечностях. И… страх.

– Идем, – мужчина кивнул и, придерживая меня за руку, помог дойти до трейлера.

Было душно. Нестерпимо душно, и воздуха не хватало… От асфальта шел жар, и, казалось, воздух даже не шевелился.

Это был четверг.

2

Эндрю с Сэмом сидели у трейлера, я, укутанная в плед, на ступеньке у входа в наш дом на колесах. Сидела, устремив взгляд на горизонт, где виднелись огромные трубы, из которых непрерывным потоком валил густой серо-бурый дым. Дрожь до сих пор не унималась, а перед глазами стояли жуткие картинки, в голове продолжали звучать крики и шум… Да, я хотела сенсации. Мечтала, чтобы слухи оказались правдой, которая подняла бы нас вновь на вершину пьедестала. Но когда увидела эту правду вживую, то испугалась. Даже нет, не испугалась, – я была в ужасе.

Мужчины внимательно изучали отснятый Сэмом материал, порой что-то восклицая и переговариваясь, а я… А я не могла пошевелиться. Не ожидала, что все будет так. То, что я увидела в больнице, действительно повергало в ужас и заставляло совершенно иначе взглянуть на все происходящее в нашем мире за последние месяцы. Теперь уже закрытые города, усиленные таможенные контроли на дорогах, оборванные эфиры, слухи и перешептывания – все виделось в ином свете, а воображение рисовало кошмары наяву. Правда, они всё равно были где-то там, очень далеко и недосягаемо. А безумие в больнице напоминало горячечный бред. И если бы не большое количество людей в форме, машин, сигнальных огней и периодически срабатывающих сирен, то можно было бы представить, что после бессонной ночи я просто провалилась на мгновение в бессознательное состояние, и все это мне почудилось.

Бросила осторожный взгляд в сторону больницы. Кто-то кричал в микрофон, призывая всех сохранять дистанцию. Редко, раз в пару минут, раздавались выстрелы. Я вздрагивала, боясь даже представить, что происходит внутри больницы. И хоть Эндрю с Сэмом настаивали на том, чтобы вернуться (или проникнуть) туда тотчас, я совершенно не желала вновь возвращаться, пока все не утихнет и не проясниться. К тому же, лишний раз ссориться с правоохранительными органами не особо-то хотелось. Во-первых, я была слишком встревожена и напугана для хладнокровных дискуссий. Во-вторых, наша репутация уже была в свое время подпорчена проникновением в чужие кабинеты, участием в громких и неоднозначных дебатах, освещением грязных дел значительных лиц. Мы всегда пробивались через пластмассовые щиты в центр событий. И не раз я подбивала ребят на сомнительные авантюры. Но в этот раз не стоило создавать еще одну историю противостояния с органами; и рисковать своей сохранностью, пытаясь вернуться в больницу, было также абсолютно опрометчиво. Настолько, что даже я на это не решалась.