– У Сэма тоже есть причина так реагировать, – я пожала плечами. – Он всегда был очень мирным и доброжелательным парнем, негативно смотрящим на насилие в любом его проявлении, – с секунду помедлила, прикидывая, стоит ли объяснять Роберту реакцию Сэма; горгоновец участливо и внимательно продолжал ждать, когда я заговорю. – Когда его младший брат захотел сделать себе военную карьеру, Сэм пытался заставить того передумать, молил родителей, чтобы они повлияли на решение младшего сына. Я не оправдываю действий Сэма, но не могу и винить его, – я набрала в легкие побольше воздуха. – Родители поддержали брата, и были несказанно горды им. Он получил высшее образование, ушел служить во флот. А через год его тело вернули в родной город в черном контейнере, – Роберт шумно выдохнул через нос. – Родители были безутешны, Сэм плакал навзрыд… Он до сих пор с ними не общается, Роберт, считает, что они виноваты в смерти брата. А к армии и военному делу Сэм относится с тех пор с еще большей неприязнью, чем раньше, – я сделала небольшую паузу, обдумывая сказанное и вспоминая Сэма с пацифистским флагом в руках на одной из последних демонстраций. – По мне так он сделал ужасную ошибку, разорвав общение с семьей. Да и винить в случившемся служащих… – я не договорила. Замолчала, качнув головой. – Жизнь чертовски несправедлива. Порой страдают сильнее всех и рано умирают те, кто больше других заслуживают счастья, здоровья и долгой жизни, – голос мой сорвался, и глаза наполнились слезами. Я поскорее опустила взгляд, смотрела вниз на свои руки, и казались они мне чужими. На долю секунды я перестала ощущать себя собой.

У меня словно в один миг закончились все жизненные силы.

– Иди поспи, – голос Роберта вытянул меня из оцепенения. Я посмотрела на мужчину, как в первый раз. Серые уставшие глаза, глубокая морщина на лбу, густые чуть вьющиеся волосы. На правой стороне шеи белая тонка полоска старого шрама.

Горгоновцам создали образ очень жестоких и свирепых военных. Но я не чувствовала себя в опасности рядом с ними. А от Роберта Сборта вообще исходила такая аура внутренней силы и уверенности, что ты невольно перенимал его спокойствие.

Я кивнула, поднимаясь с кровати. На улице эхом прохрипел затяжной рокот грома, а через мгновение в окно ворвался холодный и сильный порыв ветра. Засвистело во всем доме. По вентиляционной шахте пронесся истошный визг природы, и в квартире вмиг стало еще темнее, чем было: очертания предметов слились воедино. Тучи на улице, черные и зловещие, затягивали и без того серое небо. Еще один порыв ветра ударил в остатки стекла, засвистел. С улицы донеслись гортанные хрипы и жуткие стоны. Почти сразу прогремел следующий раскат грома прямо над нашими головами. Мне даже показалось, что стены дома задрожали… Я переглянулась с Робертом. Он кивнул мне на дверь, и я поспешила вернуться в соседнюю комнату.

***

На улице свирепствовала буря. Косой дождь, не переставая, хлестал стеной уже больше трех часов. Свистел ветер, прорывавшийся в квартиру через щели в окнах. Мы все закрылись в одной комнате, заткнули под двери какие-то тряпки из шкафа, завесили забитое окно простыней, но теплее от этого не стало. Гром был настолько низким и сильным, будто весь небосвод рвался, рушился; небо стонало, кричало, падало прямо на нас, но замирало над домами. Стены подрагивали. Местами в углах даже появились потеки, настолько бушевал дождь.

Никто уже не спал. Кто-то продолжал лежать, закрыв лицо, кто-то сидел, начищал по второму кругу оружие и берцы. Уже и речи ни шло о том, чтобы выдвинуться в путь. Нас бы попросту снесло потоками воды, сбило ветром.

Роберт попросил Стивена достать несколько "хисов". На мой немой вопрос Норман кратко пояснил: "химический источник света; такие пластиковые колбочки". Когда Стив достал их из портфеля, то сразу все стало понятно. Правда, эти самые "хисы" были длиннее и больше тех, что я привыкла видеть. Горгоновец разломал три палочки, положил их в разных частях комнаты. В зеленый, желтый и оранжевый окрасились очертания людей, вещей и предметов. Темнота, слабое свечение от разгорающихся хисов, шум дождь и рокот ветра.

Сборт вновь достал карту, подозвал к себе Сэма. Тот объяснил, где находится наш трейлер, рассказал, какие приборы у него там есть, и что именно он может сделать с барахлящими рациями военных. Роберт переспрашивал, уточнял какие-то детали, которые могли даже не касаться связи техники, но я не вникала в их разговор. Просто не могла разобрать слов, связать их в единую цепочку мыслей. Подавленность, усталость и скованность от холода наполняли меня.

Мы с Сарой сидели под тяжелым одеялом, укрывшись с головой и до самого подбородка. Девушка мурлыкала какую-то знакомую мелодию себе под нос; Норман, укрывшись краешком одеяла, цедил из металлической фляжки.

– Будите? – вдруг предложил он, протягивая бутыль в навинчивающейся пробкой. – Штеф, не побрезгуй.

– А что там? – вежливо спросила с интересом, принимая фляжку из его руки; отказать хотелось, но почему-то я не могла в этот момент себе этого позволить.

– Эликсир, чтобы согреться, – подмигнул Норман. Кристофер ни то усмехнулся, ни то фыркнул.

Фляжка была серой, почти черной, вся в царапинах и вмятинах. На лицевой стороне красовалась тщательно выцарапанная многочисленными линиями надпись: "Да здравствуй сукин сын!". Видя, как я рассматриваю надпись, Норман с видимым удовольствием и почти с гордостью сказал: "Это подарок на год моей службы в "Горгоне".

– Мы тогда на очередном задании были, – Сара вклинилась в разговор, чуть склонив голову в мою сторону. – Жарко, везде песок, у нас вместо укрытия – остатки от стен двухэтажных домиков. Норман еще ногу вывихнул, когда по этим развалинам бегал, – девушка улыбнулась уголками губ, – его и подбодрить хотелось, и поздравить… Ну, мы с Крисом раздобыли фляжку, – многозначительно и загадочно она переглянулась с Льюисом, – и решили ее немного украсить. Если б ты видела, как старательно мы выцарапывали все это, – она аккуратно перевернула фляжку в моих руках, указывая на змейку с обратной стороны, оплетающую плоскую металлическую бутыль.

– Так старательно, что я даже нож затупил, – впервые за все время на лице Кристофера промелькнуло что-то наподобие полуулыбки. Буквально на долю секунды. Затем он вновь устало откинул голову к стене и прикрыл глаза.

– Зато ваш подарок уже, – Норман задумался, высчитывая полушепотом, – уже шесть лет мне служит верой и правдой. Греет, так сказать, и душу, и внутренности.

Я пригубила фляжку. Терпкий и крепкий алкоголь приятно обжег нутро. Изнутри стало тепло, а во рту осталось послевкусие чернослива и абрикосовой косточки.

– Напоминает ром, – я протянула фляжку Норману, который поджал губы в удивленно-уважительном выражении.

– Стопроцентное попадание, – ответил он. Затем толкнул локтем Кристофера, – вот это мой человек, даже не скривилась.

Сара лучезарно улыбнулась, и вслед затем вздрогнула, поднимая лицо к потолку. Очередной раскат грома был подобен землетрясению. Деревья бились о стены дома, по стеклу бил ни то песок с землей, ни то град.

– Что ж, – проговорил Роберт поднимаясь и складывая карту; Сэм, переглянувшись со мной, вернулся на кресло, – сегодня заночуем здесь, и, полагаю, причины тому объяснять не нужно. Чуть позже назначим дежурство. Выйдем, как только погода позволит, и точный маршрут определим по обстоятельствам, – голос его был ровным и спокойным, и какая-то мистическая уверенность этого человека, казалось, передавалась каждому из нас. – Путь будет нелегким. Постарайтесь не переругаться и найти общий язык, – Роберт посмотрел на Стэна с Крисом, потом глянул в мою сторону. – Выбраться мы сможем только общими усилиями.

– Нам бы только знать, с кем мы имеем дело, – патетически заметила Сара. – Ведь не могут зараженные вправду быть мертвыми.

– Подтверждений тому более чем предостаточно, – Михаэль впервые за долгое время что-то произнес. Он сидел в отдалении на полу, облокотившись о стену и заплетая длинную плотную веревку в браслет. Рядом с ним лежал неработающий телефон. – Но, если выберемся, к нам все равно будет немало вопросов по количеству отстреленных. Никто никакие официальные подтверждения происходящего же не предоставит.