- Деньги - дело наживное. Но готовят у вас отменно, так что я, пожалуй, переночую и дождусь завтрака. А там видно будет, что да как.
- Я постелю наверху. Комнаты пусты... все постояльцы разбежались.
- Завтра они вернутся, - пообещал Георг. - Не надо комнат. Я лягу в конюшне, там соломы хватит и для меня.
- Я тоже, - встрял Брин.
Никто ему этого не позволил. Он только оправлялся после болезни, а ночи теперь далеко не такие же тёплые как летом.
- А что с ними? - Мария имела в виду старика и Арбаса. Ни того, ни другого она не желала видеть у себя в таверне.
- Они пойдут со мной - не беспокойтесь о них. И, - Георг оглядел так до конца не убранный кавардак, - ни о чём не беспокойтесь. Карл и его дружки впредь будут обходить вас стороной. Если сами не станете их привечать.
Мария заверила, что не станет. Хотя выражение её лица говорило, что она уже мало что понимает и мечтает только, как можно скорее отгородиться от прочего мира за надёжной дверью. По крайней мере, до утра. Там, может, будет легче. И, конечно, чтобы дети были вместе с ней.
Бродяга и Брин помогли Подзаборнику подняться с пола. Встал и Арбас, когда ему велели сделать это. Всё ещё ужасающе бледный, с отёчным лицом, на котором сами по себе блуждали бездумные глаза. На Марию он посмотрел, как на пустое место, словно вовсе не замечая ничего вокруг. Женщина проводила его сгорбленную спину ненавидящим взглядом.
- Я буду спать один этой ночью, - сказал бродяга уже у двери. Брин увёл старика под руку. Мами возилась на кухне, прочие кухарки были отпущены по домам, в общем зале никого больше не осталось. - У тебя дети. Живи ради них.
Глаза бродяги отразили прежний блеск. Глаз Марии в полумраке не различить. Подошёл Дик, потёрся о ноги хозяйки. Та рассеянно погладила лобастую голову.
- Я завидую тебе, смертная.
Георг и пёс ушли. Женщина же ещё долго стояла без движения.
Давно перевалило за полночь, а покой только пришёл в дешёвую таверну на городской окраине и в жилой дом позади неё. Хозяйка заведения спала мёртвым сном, не расплетая волос. Она совершенно вымоталась, хотя полагала, что навряд сомкнёт глаз этой ночью. И провалилась в небытиё, едва коснувшись подушки.
Ей снились времена молодости, когда она впервые познакомилась со своим будущим мужем, потом была свадьба и рождение сыновей - счастливейшие годы. Минувшие годы. Будет ли ещё хоть что-то подобное им? Прежде она не думала о том. Но сегодня ей снилось, что радость ещё обязательно будет.
В соседней комнате спал её старший сын. Его сон был тревожен. Жар мучил парня, заставляя стонать и ворочаться на мокрых простынях. Ему снилось, что он находился в чужой стране, пробирался через густые дебри, где с замшелых ветвей свисали толстые словно канаты змеи. Через сросшиеся древесные кроны над головой с трудом пробивались лучи солнца, землю под ногами оплели извилистые корни, о которые он то и дело спотыкался. А спотыкаться ему было нельзя, ведь он бежал. Спасался. Опасный хищник - тигр или кто похуже - преследовал его. Тритор был ранен, зажимал рану от когтей зверя на боку. Тот легко шёл по его кровавому следу. Тигр (или кто похуже) не торопился настигать добычу, выжидая, пока та полностью выдохнется. Свой нож Тритор потерял, и ему нечем было встретить убийцу.
Он оказался на прогалине у небольшого пруда с прозрачной водой. Упал на колени и начал жадно пить, черпая воду свободной рукой. Напившись, ему стало легче. Возле берега под водой что-то поблескивало. Искристый камень набалдашника. Тритор погрузил руку в ледяную толщу и достал свой нож.
Для него не всё ещё было кончено.
Он встал в полный рост, готовый встретить зверя лицом к лицу. У хищника были когти, но и у него нашёлся коготь. Пусть теперь тот боится его - воина-охотника!
Почуяв силу человека, зверь затаился в прибрежных зарослях. Дебри огласил негодующий рёв. Вопль по Глас упущенной добыче... Зверь ушёл. Тритор спасся и мог продолжить свой путь в неведомую страну, лежащую на дальнем юге, где обитали могучие чародеи и смелые воины с кожей чернее сажи.
Парень перестал метаться во сне. Влажный лоб высох, мышцы расслабились.
На соседней кровати лежал его брат. Мальчику не спалось, не смотря на то, что до того глаза буквально слипались. Но вот он в постели, а сон как рукой сняло.
Сначала Брин слушал стоны брата, когда же тот затих, ему почудилось, что с улицы доносится тихая мелодия... Мальчик повернулся на другой бок и всё же попытался уснуть. Дыхание его начало выравниваться, и тут мелодия за окном зазвучала вновь.
Он сел в кровати. После краткого колебания сбросил с себя одеяло и на ощупь нашёл штаны. Стараясь не шуметь, открыл окно. Этим же способом он выбрался из дома ранее, когда мать заперла его, утащив из таверны. Помедлив ещё мгновение - в доме все спали, - мальчик полез наружу, топтать свою клумбу, толку от которой всё равно не было. Он понял, откуда доносилась мелодия. А ещё, что она была ему призывом выйти прогуляться под ночным небом.
Замочив ноги в росе, но твёрдо уверенный, что на этот раз не простынет, Брин пробежал через огород и козий выпас за таверной. Спустился в низину к пруду. И чем ближе он подходил, тем явственнее звучала мелодия.
На ветви старой ивы, что росла вдоль земли, где Брин сам любил посидеть, бросая мелкие камушки в воду, сейчас устроился Георг. Его рубаха выделялась светлым пятном на общем тёрном фоне. Бродяга сидел и играл на губной гармошке.
Поддавшись внезапной робости, мальчик остановился, немного не доходя.
- Что опять застыл? Садись рядом, раз тоже не спится, - опустив гармошку, сказал Георг.
Поблизости зашевелился ещё кто-то. Послышалось знакомое сопение. Дик! Пёс поднялся ему навстречу. Сделав шаг (пёс предостерегающе гавкнул, но поздно), мальчик наткнулся на нечто большое и мягкое. От испуга Брин отскочил назад. Потом склонился пониже. На траве лежал, похрапывая, человек - Арбас.
