Сжимающий кочергу смельчак замахнулся на мыша. Будь ты хоть сто раз адское отродье, с перебитым хребтом много не напрыгаешься!
Георг дёрнулся, но посчитал своё вмешательство излишним.
Альбинос легко увернулся от нацеленной в него железки. Та ударилась об пол и погнулась. Удалец потерял равновесие, сам едва не упав на бестию. Удержался. К этому времени мыш был уже у его ноги. Хватанул за голень, разодрав штанину, и тут же отскочил. Приятель укушенного попытался пнуть его сапогом в брюхо, за что лишь чудом не лишился этого самого сапога.
Зверь с вымазанной кровью мордой вернулся на прежнюю позицию. Любители лёгкой наживы отступали от него, хватаясь друг за друга. Видя, чем обернулся первый наскок, прочие оставались на безопасном отдалении, выискивая шанса самим испытать удачу... Три золотых!
Куча мала кое-как рассосалась. Кто хотел, сбежал. Десяток зевак сгрудился у выхода, готовый в любой момент сделать ноги. Но жажда узнать, чем кончится дело, была сильна и держала их у порога. Ещё часть укрылась за опрокинутыми столами или в кухонном коридоре, а ещё на лестнице, ведущей на второй этаж, где сдавались комнаты постояльцам. Один чудак залез в широкий альков камина, откуда глазел вокруг, трясясь от страха, вымазанный по уши в саже.
Двое неудачников убрались на улицу, но ещё пара их сотоварищей, что не кинулись по углам, продолжили стоять посреди расчистившегося от лишней толкотни зала - плечистые, мрачно-сосредоточенные. Каждый с ножом в руке. Этих не смутила ни общая паника, ни вид разросшейся до неимоверных размеров крысы. В жизни им довелось повидать всякого. Один успел послужить в армии, второй посидеть тёмной ночкой в кустах у дороги, поджидая припозднившегося путника. Этих было так сразу не спугнуть. А в деньжатах они нуждались не меньше остальных и твёрдо намеревались получить своё. Да и заиметь расположение лорда никто бы не отказался - лишним оно не будет уж точно.
- Убили! Мужа моего убили. - Плакала разносчица с лошадиным лицом, которое слёзы и искривлённый рот портили ещё сильнее. Женщина сидела на полу, держа на своём переднике окровавленную голову мужчины, затоптанного в давке. - Убииили!
Мужик был жив - стонал, и нога его дёргалась, но досталось ему сильно.
- Чужак! Это чужак проклятый! - надрывалась плакальщица, заламывая руки. - Как пришёл к нам, так все беды и начались!
Крики затихли. Краткое помешательство накатило и схлынуло. И никто уже не ответил бы, отчего оно случилось. Оставшийся в таверне народ осторожно загомонил. Впрочем, помочь покалеченному никто не спешил.
- Что ты говоришь? - слабым голосом произнесла Мария. Лицо хозяйки опухло от рыданий. Кровь и едва ли ни убийства в её заведении... Нет, это было невозможно. Но и возможно.
- Она, она привечала чужака! - Разносчица ткнула пальцем в Марию и поддерживающего её Тритора. - Люди добрые...
- Силия, зачем ты? Не было же того! - Мами вперевалку выбралась из толпы. - Что тут устроили?! - возопила старшая кухарка, обведя злобным взглядом зал. - Что, говорю, устроили?!
Повторный вопрос обращался лично к Карлу. Ситуация вышла из-под всякого контроля - единственная мысль билась в голове притихшего десятника, в то время как ноги желали убраться куда подальше.
- И эта с ними! Я сама видала, как они шушукались, обсуждая свои делишки!
Плакальщица не унималась. Вскочив, отчего голова её мужа ударилась об пол, она что было сил толкнула Мами под колени. Полнотелая старуха всплеснула руками и опрокинулась. Силия подползла к ней, схватила за копну выбившихся из-под кухонного колпака седых волос. Мами, не давая спуску, сопротивлялась.
На них смотрели с изумление. Выпивохи, Мария, Тритор. Даже мыша захватила неуклюжая возня женщин возле бесчувственного мужчины. И сейчас, глядя на зверька, никто бы не сказал, что он такой уж огромный. Да, может с кошку, но уж точно не с собаку. Нищие, что ютятся по городским подвалам, побожились бы, что крысы вырастают и поболее, гораздо поболее!
Силия, которой Мами сумела выкрутить руку, заверещала на нестерпимой ноте, выпятив лошадиные зубы. Их борьба приковала все взгляды. Этим воспользовались обступившие бродягу лиходеи. Безмолвно переглянувшись, они дружно...
Георг развернулся столь стремительно, что взвился порыв ветра. Или это была...
- ХВАТИТ!
Пыль осыпалась с потолочных балок. Народ в таверне явственно окатила горячая волна, трепля волосы даже у тех, кто жался к самому порогу. Дрогнуло пламя ламп. Шипящий мышь прильнул к полу. Головы всех без исключения вжались в плечи. Любые звуки умолкли. Замолчала и страдалица Силия.
В зале сделалось совсем тихо.
Георг стоял словно бы один. Конечно, рядом за сдвинутыми столами затаились десятки людей, но он стоял словно бы посреди совершенно пустого пространства и будто на возвышении, которого здесь не имелось. Или это он был настолько высок, что возвышался над всеми, так что любой мог его хорошо видеть? Так казалось.
Он стоял, широко разведя руки в стороны. Его ладони светились. Тёплым золотистым свечением, исходящим из их глубины.
Народ, щурился, ощущая на своих лицах касание солнечных лучей.
Смотрели. Не то чтобы в страхе, скорее ошарашено. Будто завсегдатаев таверны ударило по голове чем-то тяжёлым, но мягким. Сама хозяйка с сыном, как и все, таращилась на чужака. И гудела тишина. Гнетущая после недавнего ора. Густая, почти осязаемая.
Георг был суров. Брови сошлись на переносице. Прозрачно-голубые глаза сияют двумя холодными северными звёздами в ночном небе. Именно сияют, а не отражают блики масляных ламп. Их сияние подавляло свет, льющийся из его ладоней.
Люди смотрели и инстинктивно пятились. Даже дюжие лиходеи.
- К-колду... - возглас слабый и неуверенный.
Народ отступал к выходу. Спиною вперёд. Страшась, что стоит отвернуться, и колдун немедленно запустит огнешаром или чем похуже. С этих станется... У дверей очередная давка: кто-то замешкался, некстати преградив путь.
