Стражники зажали двух дураков, вздумавших прилюдно бросить им вызов, в углу, отрезав путь к выходу. Уж эти ни в чём не сомневались. Дело плёвое - поразмяться чуток и вернуться допивать пиво. Главное навалиться всем разом, чтоб те даже пискнуть не успели.

   - Да, чё тянете! - раздался из толпы пьяный голос. - Надавали по мордасам и вся недолга!

   Прочие отозвались одобрительным гулом.

   Стражники переглянулись, перехватили поудобнее дубинки. В самом деле, чего они тянут? Но уж больно спокойно смотрит этот чужак, чьи сверкающие, словно сапфиры, глаза наводят невольную оторопь. Пацан-то в штаны наложил, его они в расчёт не брали.

   - Не нужно шума, - сказал бродяга, демонстрируя пустые ладони. - Попробуем решить дело миром.

   В ответ молчаливые прищуренные взгляды.

   Ждать надоело и Карлу:

   - Взять и-их... экх... эээкхеее...

   В его речи также послышалась неуверенность, о которой он сам, может, не подозревал. Не от того ли десятник поперхнулся, согнулся в поясе и закашлялся.

   Голос командира разом согнал онемение. Слова значения не имели, главное голос. Стражники в четыре глотки рявкнули нечто бессвязное, подбадривая друг друга. И бросились на Георга.

   Где-то в толпе завизжали разносчицы, выглянувшие с кухни узнать причину столпотворения. Но ещё громче был вопль Марии. Мать заперла Брина в доме и вернулась, чтобы увидеть, что самое ужасное всё же случилось. Прорваться ко второму сыну ей не дали, затолкав в толпе, вдруг разом пришедшей в возбуждение и закачавшейся взад-вперёд. Каждый стремился лицезреть начавшуюся-таки бучу во всех подробностях, но и опасался самому получить по башке.

   Короткие, утяжелённые на концах дубинки взлетели, ища человеческую плоть. Следом устремились кулаки - довершить и скрутить уже обмякающие тела. Всё по заученному, по привычному.

   Отчего же дубинки не встретились с целью, да и кулаки просвистели впустую?

   Трое стражников занялись Георгом, в то время как четвёртый их товарищ двинулся на Тритора. Навалились... и отпрянули. Бродяга как-то сумел извернуться и уйти в сторону, причём столь ловко, что ни один из ударов не догнал его.

   Толпа у стен ахнула единым существом.

   Несколько удивившись, но не более того, стражники вновь замахнулись, метя бродяге в голову и плечи.

   На этот раз Георг не стал отступать, а сам шагнул навстречу нападавшим. Шагнул, перетекая. Глаз едва ли смог бы уловить всю последовательность его движений. Для окружающих это заняло не дольше мгновения. Но если бы удалось замедлить само время, то сделалось бы различимо, как сначала он отклонился чуть вправо и вперёд, пропуская над головой дубинку стражника, что опередил остальных и нанося ему короткий удар под рёбра. Потом отпрянул вбок - хромота никак не сказалась на его сверхъестественной быстроте, - разминувшись с орудием усмирения второго. Одновременно он схватил его под локоть и рывком увлёк за собой, так что дубинка третьего пришлась по предплечью подставившегося под удар собрата.

   Хлоп! И время вернуло себе привычный бег.

   Только что смирно стоящий перед стражниками бродяга был уже за их спинами. Двое подчинённых Карла, один из которых клонился набок, с растерянным выражением лиц поворачивались к нему. Третий лежал на полу, скуля и зажимая то ли сильно ушибленную, то ли вовсе сломанную руку.

   Новый слаженный вздох толпы. Но теперь вместе с восхищением в него закрался и невольный испуг.

   Георг с безучастным спокойствием взирал на своих противников.

   - Как это? - подивился один из мордоворотов, переводя взгляд с бродяги на корчащегося у его ног товарища: - Я не нарочно...

   - Если не успокоитесь, только друг друга покалечите. - Басовитый голос Георга прозвучал отдалённым раскатом грома. Вроде и приглушённо, но до того грозно, что пробирал до костей.

   Здоровяк не шутил. Может, и опрометчиво они решили, что заломают его в два счёта. Такого великана свалить не проще, чем дуб выкорчевать, да и в драке тот оказался не дурак. И что теперь? Стражники переглянулись.

   В это время у Тритора происходила своя маленькая, но от того не менее жестокая схватка.

   Ринувшийся на него бугай был белобрыс и имел на щеке внушительного вида бородавку. Почему-то именно она бросилась в глаза, а вовсе не раскрытый в глухом рычании рот и не летящая на него дубинка. Повинуясь неосознанному порыву, как если бы кто-то толкнул его, парень отпрыгнул. Дубинка пронеслась возле самого уха, врезавшись в край столешницы, с треском обломав доски и опрокинув стоящие на столе кружки. Тритор увидел это, уже лёжа на устилавшей пол соломе, снизу вверх глядя на своего противника.

   А тому стало не до изворотливого паршивца. Неудачно пришедшийся удар выбил дубинку из руки стражника, саму же руку пронзила до того резкая боль, словно в ней по всей длине треснула кость. Белобрысый разразился матерным воем.

   Это был его шанс.

   Вскочив на ноги, ни о чём не думая, Тритор сам кинулся на бугая.

   Если бы он не вывернул ладонь, лезвие ножа вошло бы стражнику в шею по самую перекладину рукояти, открыв путь фонтану крови. Но он вывернул и вместо смертельной раны урод получил лишь сокрушительный удар в скулу камнем набалдашника. Кровь всё же брызнула, пусть и в меньшем количестве. Оглушённого молодчика повело в сторону. Кое-как тот сумел ухватиться за стол и лишь благодаря тому не упасть.

   "С этим он покончил. Сам! В общем-то, это оказалось не так уж и сложно..."

   Вместо того чтобы убраться подобру-поздорову счастливым, что ему сохранили жизнь, стражник вознамерился поквитаться со своим обидчиком. К этому был не готов уже Тритор. Бугай очумело тряс головой, сплёвывая натекающую в рот кровь. Он мало что различал, но выброшенный вслепую кулак сам нашёл челюсть парня.