Солнце скрылось за кромкой леса, теперь о нём напоминало лишь быстро угасающее зарево. Ветер всё настойчивее срывал жёлтую листву с деревьев. Показались звёзды. Небольшой городок отходил ко сну.

   Что никак не касалось таверны на его окраине.

   В общем зале "Сивого мерина" горели масленые лампы, подвешенные под балками потолка на тележном колесе, что не давали достаточного освещения, а лишь разгоняли полумрак по углам. В воздухе густой дух из смеси чадного дыма, перегара, пара и жирных запахов с кухни. На полу солома, пока ещё свежая. Грубые надёжные столы и лавки выстроены в тесные шеренги. Народу полно. Отовсюду доносится неразборчивый многолюдный гомон, смех, ругань, треск соприкасающихся кружек. И посреди бедлама ловко снуют разносчицы в кружевных передниках с подносами полными снеди и выпивки.

   Склоняются над исцарапанными столешницами игроки в кости. Глаза блестят - игра идёт на деньги, невесть какие, но всё же. В том никто не препятствует, лишь бы заказы шли непрерывно. То тут, то там азартные выкрики - радости (у шулеров, что давно прикормили себе здесь рыбное место) и разочарования ("рыбам" мало веселья быть пойманными на крючок). Собравшееся провести вечерок в тёплой компании людское множество шумело как море, вздымаясь волнами и рокоча прибоями.

   Георг и братья погрузились в него с головой.

   Они выбрали место в углу, подальше от особо громогласных столов. Мария распорядилась, и им подали ужин. Скромный, но вполне сытный: суп из свежих грибов, солянка да по куску яблочного пирога. На сыновей, целый день не отходящих от случайного работника, она глянула с осуждением. А вот Георгу подмигнула.

   - Тритор говорит, ты сегодня хорошо потрудился, бродяга, - сама подавая им хлеб, сказала хозяйка. - Свой ужин с пинтой пива заслужил. Как поешь, окликни меня, подымимся наверх и обсудим, не найдётся ли для тебя занятья ещё на пару деньков. Уже за деньги.

   - Премного благодарен. - Георг кивнул то ли хозяйке, то ли востроносой разносчице, принёсшей им кружки - две с пивом и одну с клюквенным морсом.

   Вновь подмигнув ему, Мария ушла. Её цветастый фартук, под которым угадывались пышные формы, и копна стянутых в косу рыжих волос растворились в толпе. Тритор, сопя, принялся есть. При этом он коротко покосился на Георга, потом на брата и ничего не сказал. Брин сделался вдруг непривычно молчалив, даже по сторонам почти не смотрел. Заработанный ужин ел и бродяга. Недовольно пищащий мышь был посажен за пазуху, дабы не смущать своим видом окружающих. Перед этим он получил кусок хлеба, и это немного задобрило его.

   Когда голод был утолён, и они сытно отложили ложки, взявшись вместо них за кружки, возникшее напряжение начало спадать.

   Зал уже забит под завязку, а посетителей всё прибывало, что не удивительно - завтра выходной день, а значит, можно было позволить себе расслабиться. Мария распекала недостаточно расторопных по её мнению разносчиц. Сильный голос хозяйки то и дело прорезал общий гвалт. В ответ доносились советы хорошенько выпороть лентяек или отдать на воспитание самим крикунам. Мария отвечала, что пусть те лучше своих жён воспитывают, а здесь уж она сама управится. Народ ржал над бойким ответом и заказывал ещё пива.

   Характер у этой женщины был под стать иному мужику. С ней если и шутили, то лишь на словах, а то и в зубы получить недолго. Недаром в таверне не было наёмного вышибалы. Мария вполне обходилась своими силами, экономя тем кучу денег.

   Уже нет мест. Стоят в проходах или со злостью в сердце уходят, так и не найдя уголка присесть, - вечер упущен впустую. Уже кто-то кому-то заехал в морду и получил сдачи. Драчунов совместными усилиями под надзором хозяйки выпроводи взашей. Вот и славно, лишняя лавка освободилась!

   Бродяга скучающе взирал по сторонам. Ужин был съеден, мышь всё упрямее возился за пазухой, просясь наружу. Но мальчишкам не захотелось уходить так рано. Тритор принёс им ещё по кружке - себе и Георгу пива, брату - кваса. Теперь задумчивый он сидел, теребя в ладонях ножны с ножом и отбрасывая за висок спадающую на глаза прядь. Некая мысль настойчиво крутилась у него в голове. Бродяга хотел бы знать, какая именно, но спросить, и тем сбить ход раздумий (он надеялся, правильных раздумий)... нет, не стоит.

   Брин же вертел головой, и его глаза цвета весеннего неба жадно всматривались в лица окружающих. Он пытался прислушиваться, но если беседу за ближним столом ещё как-то удавалось разобрать, то чуть дальше - бесполезно. Малец соскучился по обществу за время своего вынужденного заточения в четырёх стенах. Бродяга понимал его - ему, хоть он об этом и не любил распространяться, самому не раз доводилось сидеть взаперти, где потолки столь низки, что не дают выпрямиться в полный рост, а замшелые стены сложены из огромных валунов, меж которых нет даже крохотной щёлки, чтобы узнать: солнце снаружи или ночь, льёт дождь или уже выпал снег. И пребывал он там не дни и не месяцы - годы. Кажущиеся бесконечными, высасывающие саму душу и умертвляющие тело годы. В одном из таких мест он и повстречал своего хвостатого друга...

   - Георг, Подзаборник тоже здесь. Сегодня его не прогнали, как ты и говорил. - Бродяга проследил за указывающим пальцем Брина.

   Старик занял самый тёмный угол. Его лысина низко склонилась над кружкой то ли в глубокой задумчивости, то ли, что вероятнее, просто в дрёме, отяжелевшая от духоты и выпивки. Близко подсаживаться к нему никто не желал.

   Тут нищий вскинул голову и воззрился прямо на них, словно почувствовал на себе чужие взгляды. Несколько мгновений старик присматривался - зрение у него давно уже оставляло желать лучшего. Потом поднялся и, натыкаясь на других посетителей, отдавливая ноги и получая в ответ пожелания скорее сдохнуть, направился к столу своих новых знакомых.

   - Я же говорил, теперь год не отвяжется, - поморщился Тритор, одним залпом осушая кружку.

   Нищий приблизился. Окинул их осоловевшим взглядом. В карманах у него вновь было пусто, зато желудок полон под завязку и отнюдь не луковой похлёбкой. Подзаборник улыбнулся. Беззубой добродушной улыбкой, от которой пакли бороды смешно разошлись в стороны.

   Брин без радости потеснился, и старик плюхнулся рядом, прижав его к стене. Георга и братьев обдало кислым духом прелости, дополненным свежим перегаром. Тритор уже собрался выпроводить нищеброда до дверей - и лучше пинками, но бродяга положил ему руку на плечо.