Стоящий перед ним малый был вовсе не малый, как виделось поначалу. Вблизи незнакомец оказался выше ростом, и телом крепок, как заправский кузнец. Влажная от пота рубаха облепила могучие мышцы груди, а эти плечи могли запросто поднять гружёную телегу. Да он просто громила, каких свет не видывал! И его рост, не иначе как, увеличивался тем больше, чем дольше на него глядеть. Арбасу даже пришлось задрать подбородок, чтобы видеть неподвижные льдистые глаза и непроницаемое, словно выточенное из куска гранита лицо. Это лицо было сурово.

   - Я...

   Мальчишка что-то спросил. Бродяга ответил, не оборачиваясь и едва разжимая губы. Арбас не разобрал слов, хотя был совсем рядом. Громила между тем сам подошёл к нему. Медленно протянул руку, взял его, пребывающего в каком-то оглушённом ступоре, за шкирку. Развернул вокруг. И пинком колена под зад, отправил по направлению к выходу. Арбас не брыкался, даже не подумал сопротивляться, отчётливо понимая, что сейчас это выйдет стократ дороже.

   С невнятным звуком, похожим на овечье блеяние, полусогнувшись, он прорысил с дюжину шагов, аккурат до ворот, где споткнулся и растянулся в полный рост, вылетая уже во двор. Вослед ему неслось глухое гавканье.

   Треснувшись о влажную после дождя землю, Арбас принялся фыркаться и материться. Грязь залепила глаза, набилась в рот, но она же разом прояснила сознание. Оцепенение спало, речь вернулась к нему. Не говоря уж о ярости!

   Кровь ударила в голову. Арбас вскочил и рванулся обратно в конюшню... Для того, чтобы вновь замереть в воротах. На улице слышались голоса толпящегося у таверны народа, женский смех (может и на его счёт), скрип подъезжающих телег. Здесь же, внутри, висела гробовая тишина: не фыркали лошади и псина заткнулась. Ни единого звука не доносилось снаружи, лишь кружились пылинки в солнечных столбах и эти двое безмолвно глядели на него.

   Что за наваждение?

   Ему сделалось плохо: тошнило, в ушах давило, ноги стали как ватные.

   "Лучше бы убраться отсюда подобру-поздорову. И как можно скорее".

   Мысль была стойкой, неоспоримой. Никогда ещё в жизни Арбас не был ни в чём так уверен, как в этом.

   Он схватил бесхозно топчущегося коня под уздцы. Он не сводил взора с огромной, подпирающего стропила каменной башки. Он сбегал, сбегал как слабак, как получивший оплеуху щенок. Но с этим не поспоришь. Желудок крутило. Голова трещала, она была необъяснимо пустой и одновременно, словно набитой шерстью. Мысли вязли в ней, не находя выхода. Ноги сами волокли его из конюшни.

   Арбас помотал головой. Горячий пот стекал ручьями по щекам.

   Что с ним? Он заболел? ЧТО ЗА ЧЕРТОВЩИНА!

   - Уйди.

   Голос бесцветный. Как если бы заговорил не человек, а тот же камень. И он приказывал. Неповиноваться ему - смерти подобно.

   Арбас выбрался спиной вперёд на улицу. Давление немного спало.

   Он в явном проигрыше и потому уйдёт (от чего? почему? нет ответа). Но он вернётся! Последняя мысль зажгла толику уверенности:

   - У меня связи... с лордом Бруксом!

   Взгромоздившись в седло, он заорал благим матом на перекрывших дорогу зевак и помчался в сторону города. Про намерение пропустить пару стаканчиков забылось напрочь. В его прояснившейся, но по-прежнему ненормально пустой голове билась единственная мысль, за которую Арбас цеплялся, как утопающий за обломок мачты.

   "Я вернусь... И тогда мы поговорим уже по-другому!"

   Брин дождался, когда Арбас исчезнет, после чего повторил свой вопрос:

   - Что это с ним?

   В ходе недолгой стычки удивление незаметно вытеснило страх, что овладел им поначалу. Оно же не отпускало и теперь. Крикун Арбас, всегда только и ищущий, с кем бы подраться, был сам не свой. Брину на миг показалась, что и Георг словно бы стал другим. Странным. Нет... страшным. Мальчик моргнул, и когда вновь взглянул на него, бродяга улыбнулся ему. Значит, показалось. С ним, но не с Арбасом.

   - Что...

   - Я не знаю, - ответил Георг.

   Отвернувшись, он подхватил вилы и продолжил закладывать сено в ясли. По его голосу было ясно, что он не станет ничего объяснять.

   Брин не настаивал, но он не мог не заметить:

   - Арбас сказал, что вернётся. Тебе надо скорее уходить отсюда. Я попрошу мать заплатить хотя бы за полдня... А то будет хуже.

   Хмурое лицо Георга немного просветлело:

   - Обо мне не беспокойся.

   Не беспокоиться у Брина как раз не получалось. Даже он был наслышан о том, кто такой Арбас. И что его угрозы не стоило списывать лишь на пустую браваду.

   - Раньше Арбас служил стражником у лорда. Но потом его выгнали, застав как-то на службе пьяным вдрызг. Так говорят. С тех пор он и озлобился... Он плохой человек, с ним никто не связывается.

   Бродяга не отрывался от работы.

   - Он к матери клеился, - сам не зная зачем, добавил Брин, - но получил от ворот поворот. И всё равно продолжает ходить к нам.

   - Всё будет хорошо. Не думай об этом. Не хватало ещё всякого сброда бояться.

   Снова этот ледяной взгляд, где за улыбкой и внешней сдержанностью крылось... то, чему мальчик не находил подходящего слова. Вероятно, в силу малого возраста и столь же малого жизненного опыта. Но ему, по крайней мере, "это" не угрожало. Брин постарался приглушить в себе тревогу. Он потом ещё поговорит с бродягой и постарается убедить его уйти... Георг отвернулся, и мальчик против воли облегчённо выдохнул. Было в этом человеке что-то, что и его заставляло поджимать пальцы на ногах, если тот смотрел в упор. А уж на Арбаса бродяга смотрел, и ещё как.