Бродяга подошёл и потрепал его по волосам.

   - Всё образумится, - пообещал он. - Твой брат одумается и вернёт взятое.

   Брин в этом сомневался, но спорить сил у него не было.

   - Помоги лучше мне заложить в ясли сено, - сказал Георг.

   Мальчик утёр нос. За работой в самом деле было проще. Нет, не забыть, но как-то смериться с ужасной несправедливостью, случившейся по его вине.

   Ничего! Когда Тритор придёт домой, он заставит его вернуть украденное. Пока Брин не знал как именно, но заставит. Он поклялся себе в том.

   Нынче лошади в конюшне при таверне "Сивый мерин", что на городской выселке, пребывали в чистоте и даже сытости, чего здесь не случалось давненько. Таская вилами охапки сена с сеновала, Георг неизменно гладил спутанные гривы, получая в ответ благодарственные тычки сопящими носами, глубокие влажные глаза лошадей лучились теплом. Такие же знаки признательности доставались и мальчику.

   Время проходило незаметно. Брин не смог бы сказать, сколько уже минуло с обеда. Почти никакой слабости после болезни и безрезультатных поисков брата он не испытывал. А в то, что они познакомились с Георгом только этим утром, не верилось вовсе. Казалось, они знают друг друга уже многие годы. Сейчас бродяга почти не разговаривал с ним, но установившаяся в конюшне тишина, полная молчаливого покоя, была приятна.

   Появление плюгавого мужичка в телогрейке и сбитой на затылок шапке, пришедшего за кобылой в серых яблоках, немного оживило их.

   А затем мирный покой был нарушен окончательно и бесповоротно.

   Причиной тому послужили донёсшиеся со двора возгласы. Вначале Брин подумал, что возвращается брат, и злоба колыхнулась в нём с новой силой. Но Тритору незачем было так орать, да и не его это голос. Хриплые вопли приблизились, стали разборчивее.

   - Кто это так голосит? - спросил Георг.

   - Сейчас увидишь. - Брин уже понял, кто являлся источником криков. Была б его воля, он пожелал бы никогда в жизни не слышать этого противного голоса.

   Бродяга отряхнул рубаху от повисшей на ней соломы и посмотрел на ворота. Горлопан явно направлялся в конюшню. Брин встал рядом, с угрюмым выражением.

   Ждать им пришлось недолго. Полуприкрытые створки распахнулись во всю ширь от резкого рывка. В них прошёл невысокий крепко сбитый, но уже подоплывший от годов и в большей степени от выпитого пива "сеньор". Непокрытую голову его украшали залысины, а кожаную куртку нашитые на неё железные бляхи. Он тянул за уздцы оседланного жеребца, одновременно грозя кому-то во дворе свободной рукой и продолжая при этом надрывать горло:

   - ...чтоб я тебя здесь больше не видел! В следующий раз получишь уже в рыло! ЧТО?! НУ, ПОВТОРИ!.. Пошёл отсюда, я сказал!

   Конь упирался, мужик шлёпнул его ладонью. Не прекращая сыпать проклятьями, поволок в стойло. В ворота мимо них протиснулся Дик, нагулявшийся на свежем воздухе и теперь возвращавшийся на своё обычное место лёжки.

   - Шелудивая псина! - попытался пнуть его горлопан. Пёс отпрянул.

   - ЭЙ! - Брин кинулся к воротам, готовый немедленно наброситься на обидчика.

   Только сейчас тот обратил внимание, что в конюшне находится ещё кто-то.

   Мальчик поманил к себе Дика и стал гладить его, волчонком косясь на мужика. Бродяга переместился поближе к ним. Внешне его поза оставалась непринуждённой, лишь губы сжались в прямую линию.

   Буян узнал Брина. На небритом лице растянулась усмешка.

   - Ба! Кто тут - мальчик-Брин и не один. Никак меня встречаете? Одобряю... Эй, косматый, возьми коня. И накорми, как следует. Я... пла... проверю потом. Смотри!

   Мужик был навеселе. Оттого, очевидно, и проистекала его громогласность. Но Брин сказал бы, что это не так. Арбас вёл себя ничуть не лучше, будучи и трезв. Что случалось нечасто, ведь, в глотке у него постоянно горело, и этот огонь требовал, чтобы его заливали отнюдь не простой водой.

   Георг не двинулся с места. Чуть скособочившись на больную ногу, он сложил руки на груди, показывая тем, что разговоры в таком тоне его не касаются. Брин шумно сопел рядом. Арбасу подобное к себе невнимание пришлось не по душе.

   - Ты что, глухой?! - рявкнул он. - Я велел взять мою лошадь!

   Бродяга не шелохнулся. Зато Брин уже не мог сдерживаться:

   - Арбас, замолчал бы ты! Сам заведи свою конягу, мы тебе не прислуга.

   Мужик аж поперхнулся. Бросив поводья, он сплюнул себе под ноги и двинулся к ним. Куртка и засаленная от долгого бессменного ношения рубаха закатаны на волосатых ручищах до локтей. Так, чтобы были видны мышцы предплечий. Равно как и сбитые костяшки пальцев.

   Дик, чей загривок сжимал Брин, зарычал. Уголок слюнявых губ обнажил жёлтые сточенные клыки. Арбаса это не остановило - его сапоги при необходимости быстро покажут псине, с кем той лучше не связываться. И не ей одной!

   - Ща чья-то рожа сделается ещё покоцаннее.

   Он не сбавлял хода, пока до бродяги и укрывшегося за ним Брина не осталось всего несколько шагов. Сопляк был ему не нужен, а вот для его молчаливого дружка Арбас имел пару ласковых. Он рассчитывал, что незнакомец сдрейфит и бросится извиняться, или попросту сбежит. И то и то годилось.

   Брин с Диком действительно попятились. Их приятель и бровью не повёл, всё так же стоя со сложенными на груди руками.

   Арбас сделал ещё шаг. И остановился.

   - Я... - В горле совсем пересохло. - Я...

   "Сейчас бы выпить. - Мелькнула неуместная мысль. - Где-нибудь подальше отсюда".