Отец молча кивнул. Он и Татьяна смотрели вслед ушедшим за ширму детям.

   - Во сколько собираемся, эй!

   - Приезжай к шести. - Татьяна тяжело встала из-за стола. - Сережа, помоги со стола убрать. Что-то мне нехорошо. Устала я.

   На ночь супруги молча приняли "седаплюс". Осталась всего одна таблетка.

   ***

   На следующий день вся семья была дома. Проводы на пенсию - это и отгул на работе, и возможность не ходить в школу. Все готовились к приезду бабушки. Дети драили квартирку. Сергей ходил по магазинам. Татьяна готовила. К шести приехал Олег. И почти сразу за ним - немолодая, но бойкая и веселая старушка - Ольга Львовна, мать Сергея. Когда она вошла, мужчина дернулся, подбежал, обнял худое, до сих пор крепкое тело.

   - Здравствуй, сыночек, золотой мой. - Ольга ласково поцеловала сына в щеку. Сухие и лихорадочно-горячие губы обожгли. Сергей сжался, с трудом ответил - чмокнул маму в лоб. Взял за руку и повел к столу. И весь вечер так и просидел рядом с ней, не отпуская.

   - Да дай ты мне поесть, Сережка, - неестественно улыбаясь, прошелестела Ольга. - Когда еще придется...

   - Бабуля! Хочешь салатик? - громко спросил Валера.

   Ольга кивнула.

   - Компот? - Олег протянул ей кувшин.

   Нина и Дима сидели молча. Каждый в своём дальнем углу.

   Татьяна с тревогой посматривала на мужа. Сергей ни на кого и ни на что не обращал внимания. Когда ужин подходил к концу, он вскочил, бросил:

   - Извините, надо позвонить. Скоро приду.

   Ольга Львовна приподняла брови.

   - Куда это он? Нашел время! - Она сжала губы.

   - Папа за сестру звонить пошел. Не сердись на него, бабушка, - из угла раздался тихий голос Димы.

   Нина фыркнула.

   - Да молчи ты!

   Встала, не доев, ушла в детскую.

   Ей смотрели вслед.

   - У нее тесты скоро? - спросила Ольга

   Мать кивнула.

   - Пойду потолкую с ней. Нам есть что обсудить.

   - Э-э-э, Ольга Львовна, не самая хорошая идея...

   - Помолчи, дочка. Хуже не будет, поверь бабке.

   Она встала и скрылась за ширмой.

   ***

   Нина скрючилась в углу. Последнее время она часто забиралась туда и подолгу просиживала, то вспоминая раннее детство, то рассматривая руки, то изучая рисунки на обоях. Пару месяцев назад она еще мечтала, но чем ближе подходило время теста, тем меньше ей хотелось мечтать. Хотелось забыться.

   Бабушка подошла и, не раздумывая, уселась на пол рядом с внучкой. Та не повернулась.

   - Выход на пенсию. Об этом не думаешь в двадцать, тридцать лет. Но чем ближе подходит время, тем чаще заползают мысли - а как оно, а почему? Гонишь их, гонишь, лет десять еще получается. Потом начинаешь отбиваться. Потом приходит страх. И с ним ты учишься находить язык. Жить-то хочется! Потом приходит смирение и ожидание. Словно тебя привели к стоматологу. И у тебя еще десять минут, потом восемь, потом пять, потом три. И вот тебя зовут, и надо вставать и идти. А ноги не идут. И медсестра начинает уговаривать, а мама злится - задержишь доктора, заставят дополнительно платить. И ты входишь в эту белую комнату ужаса. И там добрый с виду, улыбающийся врач. Ни лица, ни глаз не видно. Очки и маска. А за ними кто? Человек? Монстр? Еще кто-то? И он увещевает - больно не будет. Хотя и сам, и сестра, и мать, и я знаем, что больно будет. И такой страх наваливается!

   - Тебе страшно, бабушка?

   Нина повернулась. В глазах тлел интерес.

   - Очень, внученька. Как не бояться. Но, как и с врачом - деваться-то некуда. Если попытаться убежать, поймают. Мама будет держать руки, а медсестра - ноги. И все равно сделают что хотят. И знаешь, что самое страшное?

   Нина еще больше повернулась. Глаза перестали быть похожи на остекленевшие шары дохлой стрекозы. Девочка заинтересовалась.

   - Самое страшное, внучка, в том, что от стоматолога ты выйдешь, и мама будет тебя успокаивать, и, может, даже купит тебе куклу или туфельки. А оцифровка - билет в один конец. И что там дальше, никто не знает.

   - Почему никто? Мы же сможем встречаться с цифранами, разговаривать!

   - Внученька! Так-то оно, конечно, да. - Ольга Львовна помолчала. - Конечно, можем, ты права, как всегда. А сама-то не боишься?

   Женщина уставилась на девочку.

   - Не боюсь я ничего! - Голос Нины чуть дрожал. - Да и бояться нечего! Я сдам тест!

   - Внучка. Твои родители сами боятся говорить с тобой. Но я - не они. Меня завтра оцифруют, тело сожгут. Все, время вышло. Я молю Бога, чтобы у тебя все получилось. Но тебе надо быть готовой ко всему.

   - У меня будет еще два месяца, - тяжело дышала девочка. - Мое тело не... не...

   - Да, я знаю. Вам дается еще целых две попытки. Через два и еще через два месяца. И ваши тела замораживают. Но что-то я не слышала ни разу, чтобы хоть кто-то, проваливший тест, сумел пересдать и вернуться из оцифровки. У тебя будет только один шанс, учти!