К матери пришла в гости ее давняя подружка. Она работала в магазине продавцов. Регулярно, раз в семь-восемь лет меняла дислокацию и новый магазин. Сейчас она с восхищением рассказывала про магазин обуви. Они сидели на кухне и пили чай. А я сидел в зале на диване. Пытался смотреть телевизор, но она говорила громко. Я подумал о том, что все равно не даст нормально посмотреть. Выключил телевизор и сел в кресло, думая о том, что больше часа она обычно у нас не засиживается.

Она говорила о том, что периодически приходят партии классной обуви. Некоторые постоянные покупательницы прознали, и в день поступления товара приходят занимать очередь пораньше. Товар поступает в ограниченном количестве, достается далеко не всем. Аналогичный товар по форме, виду и цене поступает из другой страны, но он совсем другого качества. И выглядит менее приглядно. Подружка сказала маме, что если нужно, она оставит пару обуви и ей. Мама отмахнулась. Видно ей сейчас было не до обувки.

Подружка продолжала. Желая развеселить маму, она рассказывала про случай, который развеселил всех работников магазина. Дело в том, что по огромному торговому центру периодически прогуливалась одна женщина. Все знали, что она имела группу инвалидности и подрабатывала уборщицей в одном из офисных зданий. Со всеми здоровалась и имела контакты. Ее видно кто-то из знакомых попросил достать хорошую обувь, пообещав маленькую денюжку за курьерский финт. Женщина эта передала записку главному продавцу, в которой угрожала повеситься перед дверью магазина, если ей не оставят длинные кожаные сапоги-ботфорты. Мамина знакомая хохотала. Она рассказывала, что хохотали все продавцы. Я слышал по голосу мамы, что она тоже улыбнулась.

Ее подружка вскоре ушла. Я включил телевизор машинально, но мне его совсем не хотелось смотреть. Я пошел на кухню, налил чай и пил его с бутербродом. Я лег спать в этот вечер раньше обычного. Я лежал в полудреме и думал о сегодняшнем рассказе про ту дурочку. Я думал про нее, про ее желания и угрозы. Я впервые задумался о правильности своего решения. И в какие-то считанные полчаса я пришел к тому выводу, что это неправильное решение. Глупое. Я думал о том, что какого хрена я месяц вынашивал эти мысли, делал попытки и был уверен в том, что дойду до финала. Я думал о том, какой же я был дурак.

Утром я попросил у матери прощение за свое поведение.

10.01.2018

Голос у моей племянницы был специфический. И это отмечали ну если не все, то многие. Она приходила к кому-нибудь в гости из родных и начинала говорить. Вроде бы вещи обычные, но таким тоном… Визгливым, режущим, свистящим. Что даже содержание ее речи было неважно. Потом болели головы и нервы, повышалось давление.

Племянница жаловалась, что на работе ее не особо любят. Выделили ей отдельный кабинет. Она-то знала, что не из-за уважения, а из-за того, чтобы ее изолировать. Сидела она вначале за своими бумагами, затем за своим компьютером. С коллегами общалась, но замечала, что ее часто сторонились. Иногда случайно возвращалась на работу за вещами, которые забыла и видела, как женщины, собравшись за столом, пили чай с тортом, отмечали что-нибудь. Смутившись, ее приглашали за стол, но только из-за того, что она пришла. Она отказывалась. Иногда садилась.

И мужчину она не могла найти. Появлялся то один, то другой поклонник. То она сама за кем-то бегала, влюбившись. Но ее голосок. Нет, он не всегда был визгливым, конечно. Иногда она общалась совершенно нормально. Но наступал какой-то предел, когда вибрации ее голоса повышались, и она как штопором ввинчивалась в голову, доставляя неприятные ощущения во время разговора. И еще долго после общения.

13.01.2018

Я считала себя совершенно нормальной до тех пор, пока не изменилась мода. Я стала казаться себе полнее, чем могла бы быть. Все девченки говорили о похудении. Когда мы покупали вещи, размерами 44-46, считали крупными. Стремились к 40-42 размерам одежды.

Девченки садились на диеты. Девченки изнуряли себя спортом и ограничениями. Получалось схуднуть, но не надолго. Вес снова набирался, появлялась какая-то никому не желательная отечность. Я тоже села на диету овощную. Затем молочную. И тоже потеряла три килограмма. Я стала легче. И мне стало легче. Одежда казалась немного великоватой.

На ограничениях меня хватило ненадолго. И я снова набрала пару килограмм. Глаз привык к себе. В зеркале я снова видела круглую, содержащую жир девушку. Походка моя была неуклюжей и переваливающейся. Талия не обозначалась. Бедра контурировали в брючках.

Я села на другую диету. Употребляла гречку и снова сбросила вес. А потом снова на праздниках набрала его. Стоило только посетить застолье. Я не знала, что делать. Мой плюшевый медвежонок спал со мной. И я тоже была как медвежонок. Юбки вновь еле влезали, брючки вновь еле застегивались.

Я пыталась визуализировать себя похудевшей и постройневшей. Но у меня слабо получалось. Я пыталась писать цели на бумаге, но у меня не выходило. Я пыталась и пыталась делать разные ментальные методики, но почему-то все было безрезультатно.

В один из дней я оглядела свою комнату. Крупные пуховые подушки лежали на кровати. Пару толстельньких медвежат сидели на полках. Сумки мои были объемными. И даже кружка, из которой я пила, была широкой.

Я купила себе кружку на ножке, стройную и подтянутую. А старую отложила далеко в шкаф. Я купила себе фарфоровую статуэтку балерины в позе. А медведей упрятала в ящик в шкафу. Я повесила на стене плакат, на котором была изображена одна из моделей. Купила обтягивающее платье – резинку и маленькую сумочку на длинной цепочке.

Я так радовалась от смены каких-то незначительных деталей своей жизни. Я ходила вместе с группой друзей болельщицей на КВН, хлопала в ладоши и скандировала название команды. Времени на еду было мало, потому что учеба, работа и встречи с друзьями забирали большую часть. Еще пару раз в неделю спорт и помощь маме по работе.

Через пару месяцев я сама уже забыла о бывшей цели, но все почему-то стали отмечать, что я постройнела. Что уменьшился вес. Что расправились плечи, вытянулась шея и изменилась походка. Талия стала более сформированной. Я хотела зафиксировать этот момент и отправилась на фотосессию. Там меня подкрасили, уложили и одели. Я смотрела на свои фото, на которых выглядела не хуже модели на снимке на стене.

13.01.2018

Я всегда говорила, что я мягкая и добрая. Покорная и отзывчивая. Я считала себя скромной. Чувствовала себя человеком, которого легко можно обидеть и на которого запросто можно надавить. Мои некоторые родственники и знакомые периодически говорили, что я властная и деспотичная. Тогда я от них отмахивалась, считая, что они не правы.

Только по прошествии жизни. Скорее в один из ее моментов, я приняла это мнение и согласилась с ним.

Мне хотелось, чтобы все решалось через меня. Чтобы через меня просили. Через меня договаривались. И даже о повышении для своего мужа чтобы говорили со мной. И если что-то мне не нравилось в наших отношениях, я могла притормозить этот процесс. И даже поступление своего сына в ВУЗ решался через меня.

Я была начальницей на работе. И многие решения осуществлялись через меня. Увольнения, повышения, прием на должность делались через меня. Выбор дресс-кода и мебели для офисов контролировались мною. Штрафы и премии, принятие стратегии, союз с компаньонами были в моих обязанностях.

Я делала так, чтобы все окружающее пространство проходило через меня. Дела родственников и выбор автомобилей. Квартиры, дома и интерьеры. Одежда и посуда, выбор еды. Все. Все проходило через меня. Я совалась во все близлежащие магазины, химчистки, кафе и ресторанчики, салоны красоты и ателье.

Мне нравился или я любила этот процесс. Все пропускать через себя. Везде иметь влияние. И окончательное решение оставлять за собой.