– О вашем муже что-нибудь известно?

– Пропал без вести. Он в девятнадцатой армии был, от неё ничего не осталось. Меня в другое место перевели. За день до немецкого наступления.

– Простите. А тот капитан?

Эсфирь погрустнела.

– Даже имени не спросила. Всё происходило как в тумане: окружение, ранение. Про мужа узнала в госпитале. Об этом стараюсь молчать. Слышали, наверное, как к родным без вести пропавших относятся?

Ответить Михаэль не успел. Появление Игнатьева прервало беседу.

– Вот чёрт! – Словно о чём-то вспомнив, старший лейтенант покосился на Эсфирь. – Извините, доктор. Мурыжили, а потом говорят: разобраться надо. Герой героем, а разжалован и в двести первой не удержался. Боюсь, дела мои не слишком… Загонят сейчас куда-нибудь. Пойду покурю.

Похлопав себя по карманам и обнаружив, что курить нечего, Игнатьев стал оглядываться по сторонам, соображая, у кого бы стрельнуть, и увидев проходящего по коридору полковника, кинулся к нему. В натопленном помещении старший лейтенант снял свой финский пуловер, и Золотая Звезда виднелась из-под расстёгнутой шинели.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться! Товарищ полковник, двое суток из леса выходили, сил никаких. Закурить бы, товарищ полковник…

Полковник опешил от такого обращения никому не известного старлея, но покосившись на Звезду Героя, вытащил портсигар:

– Курите. – И пока Игнатьев прикуривал, полковник пристально вглядывался в его лицо.

– Майор Игнатьев? Четвёртый механизированный корпус? Подо Львовом служили?

– Так точно, товарищ полковник, – удивился Игнатьев, не узнавая говорившего. Тот, как видно, не спешил представиться и скосил глаза на петлицы:

– А почему старший лейтенант? Что случилось?

– В звании понизили, товарищ полковник.

– Так. Понятно. Ты, майор, – он упорно продолжал называть Игнатьева майором, – меня узнать не пытайся. Важнее то, что я тебя узнал. Ведь ты у нас в корпусе знаменитостью был. Герой Советского Союза. Маневры сорокового года помнишь? Лихо ты в тыл противника зашёл. Генерал Власов тебе тогда личную благодарность вынес, сам видел, как он приказ о тебе зачитывал перед строем. А здесь что делаешь? За что тебе шпалы сняли?

Выслушав недолгий рассказ бывшего майора, полковник задумался. Потом, видимо, что-то решив, произнёс:

– Я сейчас на Волховский фронт еду. Назначен во Вторую Ударную. Хочешь – возьму тебя с собой. А с головой что? – спросил полковник, указывая на наложенную Эсфирью повязку.

– Да мелочь. Царапнуло.

– Ясно. Ну так что?

– Мне тут велели ждать…

– С ними я договорюсь. Соглашайся, а то не посмотрят, что Герой. Загонят в пекло.

Последнее замечание говорило о том, что полковник либо идеализирует положение Второй Ударной армии, либо не имеет о нём ясного представления.

– Я не один, товарищ полковник. Эти, – Игнатьев кивнул на сидящих не шелохнувшись Михаэля и Эсфирь, – со мной.

Полковник заинтересованно посмотрел на Эсфирь.

– Она кто?

– Военврач, товарищ полковник.

– Одобряю выбор, – усмехнулся полковник, пристально глядя на Игнатьева, – а паренёк?

– Замполитрука, еврейчик. Но вы не смотрите, товарищ полковник. Медаль у него. Под Москвой, говорят, отличился.

Ещё раз оглянувшись на Михаэля и Эсфирь, полковник отвёл Игнатьева в сторону.

– А я и не смотрю, Игнатьев. Какое мне дело до того, у кого конец обрезан, а у кого – нет? Ладно. Беру всех с собой. Задача у Второй Ударной грандиозная: прорыв блокады Ленинграда. Представляешь размах? Да, вот ещё что, – понизил голос полковник, – слух прошёл: генерала Власова на Волховский переводят, так что вместе с нашим командиром воевать скоро будем. Впрочем, я тебе ничего не говорил, а ты ничего не слышал. Возьми у ребят документы и свои давай.

На следующее утро Михаэль, Эсфирь и Игнатьев во главе с полковником выехали во Вторую Ударную армию. Накануне у Михаэля случился очередной вызванный контузией приступ, и Эсфирь, знавшая о его проблеме, минут десять проделывала какие-то врачебные манипуляции, приводя юношу в чувство. Видевший всё Игнатьев кривился, но ничего не сказал подошедшему полковнику. И никто из них, даже сам полковник, не знал, что Вторая Ударная, хотя и добившаяся первоначальных успехов, но измотанная зимними боями в непроходимых новгородских болотах, не способна наступать в направлении Ленинграда. Более того, она оказалась в «мешке». От основных сил фронта её отделял предельно узкий коридор, напоминавший бутылочное горло. Армию следовало немедленно выводить в тыл, но людей продолжали гнать в безнадёжное сражение. Михаэля и его спутников ожидало грандиозное поле смерти: настоящая долина костей.

Зейтулла Абдул-оглы Джаббаров родился 30 июля 1946 года в посёлке Керчевский Чердынского района Пермской области. Россиянин по рождению, впитавший в себя всю красоту природы Северного Урала, в 1956 году он вместе с родителями переехал в солнечный Азербайджан, где климат другой и краски природы – тоже. Стихи начал писать ещё в детстве, увлекался музыкой и живописью.

За тридцать с лишним лет в его творческой папке накопилось огромное количество статей, репортажей, корреспонденций, интервью с интересными собеседниками на самые различные темы дня. В свободное от работы время писал афоризмы, истины по дням, месяцам и годам, и в итоге вышла первая миниатюрная книга «Ларец восточной мудрости». Автор увлечённо работает над художественной публицистикой. Зейтулла Джаббаров – заслуженный журналист Азербайджана, лауреат премии «Золотое перо», член Объединения писателей России. Автор множества книг. Зейтулла Джаббаров проявил активность в качестве не только писателя-публициста, романиста, но и как поэт. Из печати вышла книга «Преступления века», которая состоит из лиро-эпических произведений, таких как «Баллада о январских шехидах», «Реквием о Ходжалы» и ряд других.